Разгуливающий по безлюдным улицам тигр или взгромоздившийся на руины павлин — это сцена из эксцентрической комедии или из человеческой трагедии? У Гуань Ху они идут рука об руку — или лапку, если хотите.
Прелесть картины Бэйкера в нежелании шокировать и потрясать зрителей трагедиями, а в точном изображении течения времени.
Чем ближе финал, тем сильнее «Жокей» походит на стилистическое упражнение. Хотя для магического реализма это и не порок.
Сновидческую природу It follows трудно не заметить, и все же хочется подчеркнуть, что она рождена кошмаром, структурирована и отчасти сконструирована его кинематографическим эквивалентом, а также предлагает зрителям персональный опыт тревоги и ее интерпретации.
Но главная заслуга «Ровесника» — в том, что и одержимость российского кино священными 90-ми он разоблачает как коллективный «дипфейк». Аномальную ностальгию наконец-то показывают тем, чем она является — бесплодным упоением травмой, ловушкой самооправдания и бесперебойным источником жалости к себе.
Назвать историю Агнес универсальной и растянуть ее до сегодняшнего дня, конечно же, нельзя. Однако ужасы XVIII века, несмотря на условности жанра и эпохи, пугающе легко проецируются на сегодня.
За всеми иррациональными страхами, столкновениями с призраками и духами, проблемами новейших технологий скрывается констатация семейного кризиса. Экранная мистика является метафорической оболочкой, скрывающей раскол между мужчиной и женщиной, не желающими слышать друг друга.
Как нередко случается с жанровыми хитами, «Зов могилы» в первую очередь цепляет сноровкой — виртуозностью и находчивостью исполнения. Дело не в самом действе — обряды интриги, саспенса и скримера лишены налета таинства, — но в соединении с другими элементами: характерами, историей, стилистикой, эпохой.
Эти идеи не революционные, исследователи пишут о них как минимум с начала 90-х. И сериал, доносящий их, пусть даже максимально откровенно, не должен вызывать эффект разорвавшейся бомбы, если только не выходит в мире, по-прежнему насквозь пропитанном патриархатом и гендерным детерминизмом. Но он вызывает. Он вызывает.
Что может дать игровое кино в XXI веке, когда три часа просмотра «тик-токов» увлекают больше, чем полнометражный фильм? Что еще может дать кино? «Претенденты» Луки Гуаданьино по дебютному сценарию Джастина Курицкеса, писателя и создателя вирусного видео «Продавец зелья» (2011), — один из самых убедительных в текущем сезоне ответов на этот вопрос.
У фильма точно есть автор, и у него есть определенная позиция. Дети, подростки в нем — вполне себе герои нашего времени.
«Нужды путешественника» не имеют усложненной структуры, какая бывала у фильмов Сан Су: здесь нет двухчастности, заставляющей сравнивать один и тот же сюжет, рассказанный дважды, или игр со временем, объективностью или субъективностью рассказа. Но в этом фильме тоже довольно быстро угадывается формальная структура, создающая некоторые ожидания и обманывающая их.
Речь в фильме не просто о доброте, как слишком уж явно следует из названия, но об очень специфическом ее виде — даже любви, существующей в контексте динамики власти.
«Марс Экспресс» до самого финала не изменяет себе и сохраняет впечатление дорогого калейдоскопа, до краев заполненного яркими элементами, притягивающими внимание.
Только итоговая интонация, что Киреевой, что научного консультанта, ободряет, а на титрах повисает хулиганское «Улыбнись!». Как расписка в нежелании стращать зрителя, как исполнение завещания Чаплина и Эрмлера — искать надежду посреди «обломков империи», вопреки modern times.
Если в «Ноктюраме» мы видели невозможность революции, то в «Предчувствии» — невозможность любви и даже собственного Я.
Однако финальный кадр предлагает еще одно прочтение «Нежного востока» — не как сатиры, но, скорее, как автофикционального произведения.
Дебютантка Ибен Акерлье отлично справляется с ролью, хотя не сразу свыкаешься с тем, что именно такой типаж тут уместен. Акерлье проживает роль во множестве актерских амплуа — от инженю-кокет до femme fatale и, наконец, трагедийной актрисы.
«Идеальные дни» — это фильм-ощущение, бережно сотканный из мириада случайностей и совпадений. Жизнь Хираямы и жизни людей вокруг него, переплетаясь, образуют броский, но прекрасный узор, где каждое пересечение — своего рода микрокосм.
«Изгоняющий дьявола» — это шедевр, который использует весь арсенал кинематографических средств, чтобы с пугающей убедительностью показать, как реальность может повернуться к нам непостижимой — по крайней мере, рационально — стороной.
Это визуально вычурная хоррор-драма, где сентиментальность и саспенс тесно сплетены в истории о живительной силе воображения, помогающей смотреть в лицо самым глубинным страхам — и преодолевать их.
«Чувства Анны» — фильм, сделанный в состоянии аффекта.
Подобный подход к трагедии одной семьи (или целой страны) органично укладывается в концепцию окружающей их безнадеги, делая «Шепоты» не фильмом про ответы на вопросы, а картиной о вопросах без ответов.
Эту нехитрую мысль — человек человеку брат (порой лучше кровного) — Корээда повторяет на разные лады, находя отклик в благодарных зрительницах и зрителях.
Жизнь — смесь лжи и шутки, утверждает Иньярриту.
