Дело — всегда — в потере настоящей близости, которая бывает страшнее смерти.
Удивительно, как много тем несут на себе хрупкие, нежные, залитые шведским солнцем плечи этого фильма.
Кольцо власти сжимается, так что остается только нестись вперед в надежде, что там в конце засветится окошко рая. Вот герой Борисова и несется без оглядки.
Фильм Гитая — это своеобразный микрокосм, кладезь историй, шкатулка пророчеств на все случаи жизни.
Главное достоинство ленты — это дыхание и ритм одиночества, именно такой, какой он есть: прерывистый, шаткий.
Несомненное достоинство «Чик» — это, конечно, речь героев. В сериале Оганесяна действительно хорошие диалоги: в российском кино редко говорят так естественно.
В целом «Белые линии» — вполне занятное зрелище, ни на что другое они, кажется, и не претендуют.
Кроме удачной стилизации у Эггерса получилось само по себе очень зрелое и зрелищное произведение, полное неподдельного психологизма.
Пекка Стрэнг и Криста Косонен, играющие Юху и Мону — основа этого невероятно смешного фильма, никогда не переходящего грань, за которой происходящее на экране становится абсурдом.
Понятнее всего оказывается сравнить фильм Сайфуллаевой с разговором с психотерапевтом, который мягко улыбнётся и тепло скажет: то, что ты время от времени совершаешь странные и непонятные тебе самой поступки, ничего не говорит о тебе.
Ближе к финалу «Иные» расцветают особенными красками.
Трогательное автобиографическое рассуждение Лулу Ванг о собственной идентичности.
Это триумф актрисы Одри Плаза, невероятно обаятельной в своих кудряшках из 80-х и плюшевых свитерах всех возможных цветов.
Это кино страшного драйва, которое смотришь на одном дыхании, и это не просто форма речи.
«Солнцестояние» — это фильм не про власть тёмных сил, а про освобождение от них, про вновь обретённую связь с потерянным. Этот фильм не преследует цели напугать или болезненно обострить восприятие, степенно разворачиваясь в течение своего внушительного хронометража. Монстра в «Солнцестоянии» нет. Точнее, монстр — это Вселенная itself, которая здесь обрела форму гостеприимной общины.
Это самое настоящее феминистское кино, снятое режиссером-мужчиной с завидным чувством такта и незамутненной оптикой.
Магия «Середины 90-х» работает безотказно, потому что все мы любим чувство ностальгии, признаемся себе в этом или нет. Особенно если это ностальгия о периоде, когда горы казались по плечо и море по колено, всё можно и за это «всё» не будет абсолютно ничего.
Неоспоримое обаяние «Мальчика» — не только в присутствии в картине Тимоти Шаламе, новой американской звезды, в главной роли. Главное в том, что это не история о бремени наркозависимости, возведенная в самоцель.
Рейгадас и в этот раз умело пользуется тягучей непрерывностью созерцательного кино, рассказывая историю про угасание чувств.
Это очень смешной и страшный сериал одновременно — особенно ближе к концу. Каждая сцена — это остроумное попадание в современную российскую реальность, не отражение — но разрезание по живому в тех местах, где скопился гной.
Героиня проходит гигантский путь внутреннего преображения, искажения, приступов паранойи и финального освобождения, который окончательно сбивает с толку, оставляет зрителя растерянно озираться.
Фильм Маоза, ставшего главным героем современного израильского кино после триумфа на фестивале в Венеции восемью годами раньше, отличает степенное, нечеловеческое величие трагедии.
Шумовска фиксирует свой взгляд на сугубо польских проблемах, а снимает так, как будто имела в виду любую точку на земном шаре. Она делает это смешно и зло, варьируя градус сатиры от сцены к сцене.
Окунаться в «Хэппи-энд», уже будучи знакомым с миром Ханеке, в котором насилие правит бал, становится увлекательной игрой. Ханеке вновь и вновь прощупывает главные болевые точки современного измельчавшего до предела мира. Но даже для этого измельчания он не видит предел.
Сущая нелепица? Пожалуй. Да только от нее не оторвать взгляд.