Чудотворец Ян не обладает даром любви и прощения — но они есть у Франтишека, и поэтому финал, несмотря на весь драматизм, оставляет неоднозначное ощущение и немало вопросов. Кажется, именно к этому стремилась Агнешка Холланд.
«Главная роль» под завязку наполнена гэгами, порой столь нарочито предсказуемыми, что пересказ их станет спойлером только для совсем уж неискушенного зрителя. Впрочем, это не делает их менее уморительными.
В эпоху тревожных перемен требовать чего-то от сериала с таким посылом не хочется — тут можно зачесть и благую интенцию, а детали обсудить потом, в более здоровое время.
В сегодняшней России «Ника» смотрится гораздо болезненнее, чем наверняка предполагали авторы.
Посмотрите лучше, как прекрасно эта пара — «Зеркало для героя»/«День сурка» — иллюстрирует отличие художественных поисков двух кинематографий. Ход один и тот же, но как по-разному распорядились богатством. Там получилась духоподъемная и очень зрительская комедия о том, что рутина не приговор. У нас — жуткая притча об отягощении историей.
Это кино обнажает внутренние переживания человека с посттравматическим синдромом и работу искалеченной в экстремальных условиях психики.
В фильме «Просто герой» режиссеру Федору Ермошину удается раскрыть «чеченскую» тему, не показывая боевых действий. Его протагонист не похож на Данилу Багрова или Ивана Ермакова из балабановских «Брата» и «Войны». Он не мифологическая фигура и не супергерой, а обычный человек.
Михеев снимает фильм про Ию, но, в сущности, говорит о вещах более общих — провинциальной свадьбе, девичьей доле и первой близости, произошедшей «не по любви».
Название фильма — «Я дома» — уже не вызывает ассоциации с ностальгией по родным местам, в которых мы бывали в детстве. Дом здесь становится местом, откуда хочется поскорее вырваться и, вероятно, больше никогда не возвращаться.
Размышления об игре, показухе и «настоящей реальности» — ключевая часть картины.
Возможно, именно благодаря «Острову» как метафоре жизни в России зрители (преимущественно русскоязычные) наконец увидят, каково это — жить в мире деактивированного критического мышления, без возможности связать причину и следствие.
Сейчас в программе «Артдока» фильм «Куда мы едем?» показался посланием человеку неактуальным. И хотя вопрос остается ранящим или безответным, задавать его все равно приходится.
И все-таки церковные песнопения за кадром да поминание Иова невпопад создают подобие нравоучительного крена, вступающего в противоречие с исходной безжалостностью.
Такая композиция приглашает к простой рифме — сравнению многоэтажных комплексов с диким цветением, будто бы и дома пробились сквозь землю сами собой, без цели и по случайности.
Сыграна, оформлена и снята картина дель Торо изумительно. «Аллею кошмаров» нужно видеть на большом экране, ее магия никак не выдержит испытание ноутбуком и даже плазменной панелью.
Ностальгическая калифорнийская лав-стори, разворачивающаяся на фоне 70-х, способна уклониться от всех зрительских ожиданий, остаться частично непонятой и неразгаданной и вместе с тем в чем-то оказаться близкой каждому.
Кажется, что дебют в режиссуре Мэгги Джилленхол — подачка женским страстям, женской виктимности, неудовлетворенности, расхожей двойственности, поверхностной противоречивости.
Фильм Соркина не просто показывает, из чего же состоят Рикардо: личных черточек и артистических находок, компромиссов и вспышек перфекционизма. Кажется, это больше портрет несгибаемой и находчивой Люсиль Болл.
Хансен-Лёв знает: многие хотели бы видеть себя героями Бергмана, но на самом деле никто не живет в фильме Бергмана, повседневные страсти не возвышаются до проклятых вопросов.
Визуальное триединство позволяет истории балансировать между квазианимадоком, чистокровным приключенческим сюжетом и бережно задокументированной легендой.
Так и «ирландская трилогия» Мура прошла длинный путь от стилизации под жития святых и Евангелие из Келлса к мифотворческим завиткам в сказаниях о шелки, великанах и духах мертвых, а следом — к еще более живописному нарративу.
Главный урок этой сказки в том, что, обратившись в безделушку, Гуччи по-прежнему остается Гуччи. Так работает высокая мода, так работает кинематограф.
Большое профессиональное достоинство «Куда мы едем?» — из фильма не всегда понятно, как это сделано. Иногда Федотов снимает издалека на телеобъектив (как следствие, в некоторых сценах, к сожалению, не расслышать диалоги), иногда он защищен чрезвычайностью ситуации и работает как репортер — никого не удивляет человек, снимающий драку.
Актриса Анамария Вартоломей в роли Анны своей игрой обнажает зазор между социально допустимой видимостью и подпольной свободой. В ней есть одновременно детскость, целомудренность и в то же время раскрепощенность, наглость.
Возможно, дебют Ребекки Холл недостаточно артикулирует общественные процессы, но очень выразительно — процессы внутренние.
