Тот редкий фильм, который наверняка приятно заденет и подростков, и детей. В конце концов, все мы были детками, но далеко не все по-настоящему повзрослели, как Саша.
Так обнажить прогнившую российскую систему детско-родительских отношений пока никто из режиссёров нашей страны не сумел.
Для комедии здесь не хватает юмора, а для драмы — эмоций и контрастов. На классический ромком «В ритме ча-ча-ча» тоже не тянет — многообещающий роман оказывается обманкой и заканчивается, так и не начавшись. Идею с инклюзивностью и проблемами матерей-одиночек Купер тоже не дожал.
В оригинале картина озаглавлена просто «Мир» (Un monde), и это название непрозрачно намекает на обобщение: любая школа — микромодель того общества, в котором выпускникам придётся жить потом.
Фильм исследует тему наследия, ПТСР целого социума — область, за которую мало кто из кинематографистов берётся в принципе.
На бегу такое кино не посмотришь, хотя главному герою и приходится всё время бежать.
Гаррель как будто стесняется таких попыток найти выразительный киноязык, тут же даёт задний ход, проваливаясь в скучающее разговорное кино.
Соколов второй фильм ходит вокруг да около «каннибализма поколений», описывая, как отцы и матери мордуют потомков свинцовыми установками «где родился, там и пригодился», «сама виновата», «подрастёшь — спасибо скажешь».
В своём лучшем фильме Франко пишет портрет уставшего человека в тонах лилового заката. По тому же Камю, Нил принимает безразличную абсурдность каждого прожитого момента.
История о мести, прощении и всеобщем молчании для Григорьева второстепенна. Он задаётся вопросом, откуда всё это пошло, как здесь сложились такие порядки.
Даже если тема взросления и насильственное присвоение амбиций родителей их детям — не то, ради чего вы захотите отправиться в кино, то отдельно стоит упомянуть чудаковатое аниматронное существо, которое вылупляется из огромного яйца. Пугающее и притягательное одновременно, при всём своём безобразии оно способно вызвать и жалость, и даже любовь.
Абсолютная безжалостность — как к государственным системам регулирования транспорта, так и к водителям, сотрудникам и инвесторам — главная черта авторитарного диктатора Каланика, который при любом удобном случае готов выйти на тропу войны.
Из фильма в фильм у режиссёра незаметные люди в поисках своей правды уподобляются персонажам сказок «Тысячи и одной ночи», где невольник судьбы ныряет на дно за сверкнувшим среди вод слитком истины. Но шутка джинна в том, что сокровище спрятано в ветвях дерева, отражающегося в реке. А раб всё входит в быстрые воды.
По ходу сюжета, в целом довольно призрачного и не наполненного большим количеством событий, каждого из главных героев ждёт своё столкновение с обратной стороной авиаромантики.
Иронично, что Стивен Содерберг — один из главных американских постановщиков, который несколько лет делает контент для стриминга — обращает внимание зрителей на губительное воздействие технологий.
Это отвязная, яркая и многогранная история, которая пытается не перекроить прошлое, но пролить свет на некоторые его белые пятна.
В нужных руках и при должной редактуре с таким материалом мог бы получиться молчаливый триллер без суеты и лишних движений о том, что настоящие герои — люди на местах, решающие малые подвиги, пока правители заседают в дворцовых кабинетах.
Незамысловатый, но жизнеутверждающий финал призывает потерять то, что страшно потерять.
Одри Диван сумела ретранслировать в картине и собственную боль, и персональный опыт, при этом дав голос новому поколению.
И всё это — с огоньком, с рок-музыкой на полную громкость, с гримасами гуттаперчевого лица Джона Сины, который одинаково убедительно сжимает зубы в праведной ярости, распахивает рот, чтобы помахать языком в такт песне, и заливается слезами, вспоминая, как брат учил его показывать «козу».
Удивительно, как много тем несут на себе хрупкие, нежные, залитые шведским солнцем плечи этого фильма.
Подлинная викторианская готика входит в этот отравляюще-пьянящий фильм — принцесса всё время в состоянии ломки — с меланхолией зелёных полей, тронутых инеем.
Спилберг условности не признаёт, лепит Вест-Сайд по подобию и верит только в самого себя. Но сколько ни уповай на достоверность, CGI-закат настоящим не станет, а холодный свет прожектора не заменит солнечного луча.
Творение Йоханнеса Робертса смотрится «гадким утенком» даже на фоне классики с Миллой Йовович.
Уэс Андерсон всякий раз подкидывает персонажам и всему миру весёлую карусель, на которую можно соскочить с эскалатора, движущегося всегда в одном направлении, и сделать вид, что не страшно.