Кроме трогательных отношений Уэйна с женой, в сухом остатке будут лишь милые котики на холсте и в реальной жизни. По окончании фильма Шарпа остаётся только вопрос: мог ли этот материал в более опытных руках преобразоваться в драматичное произведение?
Кажется, Селин до конца не решила, что делать с набором харизматичных сцен, в которых дети выясняют корни тревожности «взрослых» версий друг друга, а потому решила прервать историю на полуслове
Несмотря на блёклую концовку, назвать режиссёрский дебют Брюля неудачей не поворачивается язык. Это фильм, которому не удалось стать идеальным. Но, вероятно, ему это было и не нужно.
С издёвкой относясь к словам, Дюмон выворачивает мелодраматизм наизнанку. «Отвергни меня, но не нашу любовь». Герои «Суперзвезды» несут патетическую околесицу, верят в неё и из последних сил надеются выразить свои чувства.
Каждая из историй лишена пикантных сцен, но весь эротизм вербализуется, ему находится неожиданный медиум. Герои японского режиссёра любят не глазами, а ушами.
История Ивана Денисовича в полной мере обнажает боль и стенания русского народа, большая часть жизни которого прошла за забором с колючей проволокой.
Режиссёр вновь и вновь ищет совершенную форму для олицетворения любви и вновь находит на том же месте, в тот же час, что и в финале «Американского жиголо» или «Чуткого сна». Только теперь для объяснений не нужны слова, достаточно обмена взглядами, полуулыбки и цитаты из «Сотворения Адама».
Пространство тотальной несвободы, в которое помещает зрителя режиссёрка, ближе к финалу сильнее начинает ощущаться почти на физическом уровне.
Магическим клеем, который связывал иррациональные эпизоды, был волшебный язык Сальникова. Но чуда не произошло. Самобытный литературный язык найти дороги на большие экраны не смог.
«Нефутбол» мог бы стать русской версией ленты «Играй, как Бекхэм», если бы не финал истории, окончательно ставящий крест на и без того разваливающейся профеминистской линии фильма.
Яркое, свежее кино с добрым и обаятельным героем, которое не боится и использовать штампы, и одновременно с этим высмеивать их.
Дебют валлийской режиссёрки, безусловно, из породы современных хорроров: синефильская радость и умелая работа со звуком и цветом.
Результат этого странного сочетания горячего и холодного воздушных потоков — самый смешной и грустный, самый жестокий и человечный фильм Озона за долгие годы.
Фильм, при всей замысловатости сюжета, способного удивить по крайней мере парочкой ложных финалов, — довольно-таки вторичный продукт.
Попытка сделать видимым посткоммунистический мир маленького, но гордого европейского государства. Передать глубокую личную боль целого поколения, которому десятилетиями или не давали голос, или не принимали его всерьёз.
Режиссёр Святослав Подгаевский без долгих проволочек превращает вампирскую повесть Иванова в слэшер. И это абсолютно логичное решение.
Фильм Гитая — это своеобразный микрокосм, кладезь историй, шкатулка пророчеств на все случаи жизни.
Главное достоинство ленты — это дыхание и ритм одиночества, именно такой, какой он есть: прерывистый, шаткий.
Отталкивающие бытовые подробности противопоставляются любви. Удивительно, что на таком скудном фоне рождается настоящее чувство. Точно вопреки всему.
«Sheena667» достойна восторгов и обсуждений кинематографического наследия в сослагательном наклонении, но при одном условии: если рассматривать фильм исключительно как упражнение в создании абсурдной трагикомедии.
Дебютант и патриарх разыграли партию о столь непростой теме, разделяя фильм на шесть возможных жанров.
Поверхностные герои сражаются с карикатурными злодеями во имя закрытия семейного гештальта и проработки детских травм.
Жербази интересует не история простых людей в необычных обстоятельствах (как в условной «Платформе»), а, можно сказать, банальность зла — если мы принимаем за зло невзрачный быт человека информационной эры.
Как и Кэрри у Брайана Де Пальмы, Мод достаточно одного эффектного жеста. Все её усилия сразу же обретут смысл, о ней услышат и узнают. А Бог обязательно простит.
История совершенно по-дилетантски скачет, неловко прыгает, буквально каждую сцену сама не знает, куда ей дальше идти. От этого визуальные детали, которые вроде бы на месте, словно проваливаются мимо, работают вхолостую.
