Сложно поверить, что этот опус вышел из-под пера людей, подаривших нам самых дорогих и самых крутых «Мстителей». И ещё сложнее поверить, что в 2025-м богатые и влиятельные братья Руссо зажигают не так мощно, как зажигали бедные и безвестные братья Руссо из 2002-го.
Но, несмотря на самоотверженную и наэлектризованную игру Сайфред, все накрученные вокруг постановки сюжеты в итоге оказываются не более чем украшением — изящными виньетками на полях оперной постановки.
Динамичные и захватывающие «Нарковоры» не дадут заскучать ни любителям криминального экшена, ни суровых психологических драм. Плотно нашпигованный событиями сюжет с каждой серией только набирает обороты.
Однако важнее социального комментария в «Переходном возрасте» то, как точны, бескомпромиссны и узнаваемы образы героев, от мала до велика.
«Почка» по-прежнему балансирует между зловещим и комическим, и в ней по-прежнему много деталей, заставляющих зрителя поперхнуться чаем во время просмотра.
Противопоставляя горькое воспоминание о детской беспомощности и взрослую свободу поступать правильно, «Мелочи жизни» приоткрывают данный человеку дар протягивать руку помощи, способность не просто видеть и совестливо грустить из-за несправедливости, а действовать, даже если начинать придётся с малого.
«Крушение мира» смотрится не как предостерегающее послание киномыслителя, а как искусственная конструкция, сооружённая ради критики капитализма и погони за деньгами.
Фильм и правда симпатичен во всех отношениях. Он пленяет не только чудны́ми правилами экранного мира и кросскультурным диалогом, но и своим оптическим качеством. Все многочисленные образы и материальные метки сновидения имеют фактуру и отзываются на эмоциональном уровне.
Некогда стройный и просчитанный наперёд универсум превратился в череду самоповторов и эксплуатацию ностальгии. Вывод, который напрашивается после просмотра «Нового мира»: нужно срочно что-то менять.
В «Бабушке на миллион» сочетаются сразу несколько интонаций: и слегка нарочитое напоминание навестить родственников, и призыв не разжигать конфликт поколений, но прислушаться к старшим/младшим в пользу того, чтобы разделить друг с другом момент.
Кэмпбелл доводит жанр до стеклянного скрипа, наслаждаясь чистотой своих приёмов и блеском поверхностей, не поспевая выудить необходимый эмоциональный накал из беспроигрышной фабулы.
В проекте Чувиковой так много любви, что она вытесняет прочь — а значит, побеждает — всякую вероятность триумфа смерти.
Удивительно, что при живом Дилане выходит кино, живописующее его настолько неприятным типом. Наверное, ему действительно глубоко начхать, что о нём думают окружающие: лишь бы ценили талант, а его-то как раз и ценят. Фильм Мэнголда — прекрасное тому подтверждение.
Смерть в «Обезьяне» абсурдна, нелепа, несправедлива и бессмысленна. Как и в жизни, без всякой лишней морали. Несмотря на свой солидный возраст, Оз Перкинс разбирается со смертью с каким-то юношеским нигилизмом и заявляет: сначала страшно, потом больно, потом привыкнешь.
Удивительно, как столь смелое и заряженное гневом кино добралось до «Оскара».
Зрители возвращаются в уютный мир чужих несчастий и радуются, что и богачам бывает очень больно, а деньги — не ключ к решению всех проблем.
Редко какому фильму удаётся так эффективно и вместе с тем очень деликатно привлечь внимание к судьбам тех, на ком общество поставило крест.
Третий сезон как будто нарочно подкидывает ссылки проектам недавно ушедшего из жизни Дэвида Линча. Тут и вигвамы а-ля «Твин Пикс», в которых теперь живут девушки, и белая ограда как будто из «Синего бархата», лама говорит загадочно, вот только всё это кажется очередной «коробкой с тайнами», которую создатели сериала не откроют.
В «Красном шёлке» сцены между собой, как прицепленные вагоны из разных составов, скрепляет грубый монтаж, игнорирующий хронологию истории вообще и предыстории героев в частности.
«Компаньон» — фильм, который намеренно стремится быть легковесным и непритязательным, но при этом сделан с чётким пониманием жанра и аудитории.
У Линклейтера получается собственный мюзикл или даже оперетта, где совершенно не нужно петь, ведь слова в предложениях уже выстраивают ритм и сочиняют какую-то беззвучную мелодию.
Единственным по-настоящему проработанным и сложным героем становится размноженный персонаж Паттинсона — он же и вытягивает картину.
На исповедь Шредер, к счастью, отвечает не проповедью, но просто подносит зеркало к кинокамере. Предлагает взглянуть на то немногое честное, что может дать киноизображение: портрет лица и пейзаж природы. О, кино.
Оптика документалиста капитулировала перед оптикой фотографа, увлёкшегося пиктореализмом, — и быт, и волшебство воспринимаются сквозь слипающиеся веки, а узор из отчаяния и надежды так и не виден.
Правило шокировать и зацепить зрителя с самого начала соблюдено так, как следует.
