Что означает глобальный приток женщин-режиссеров и женщин-продюсеров в наше кино? Есть ли в номинации на «Оскар» «Левиафана» и участии семи российских картин в программах Берлинале хоть капля политики? Почему Восточная Европа сейчас в тренде? И последует ли за бумом-2015 дефицит отечественных лент? КиноПоиск обсудил с программным директором «Кинотавра» Ситорой Алиевой главные тенденции в российской киноиндустрии.
Что означает глобальный приток женщин-режиссеров и женщин-продюсеров в наше кино? Есть ли в номинации на «Оскар» «Левиафана» и участии семи российских картин в программах Берлинале хоть капля политики? Почему Восточная Европа сейчас в тренде? И последует ли за бумом-2015 дефицит отечественных лент? КиноПоиск обсудил с программным директором «Кинотавра» Ситорой Алиевой главные тенденции в российской киноиндустрии.
2014 год можно назвать весьма успешным для отечественного кинематографа, особенно для той его части, которую принято обозначать как фестивальное кино. «Левиафан» получает в Канне приз за лучший сценарий и начинает триумфальное шествие по международным смотрам, завершающееся уже в 2015-м получением «Золотого глобуса» и номинацией на «Оскар». В июне на «Кинотавре» побеждает «Испытание» Александра Котта — немой эксперимент, ода кино как визуальному искусству, которая позднее собрала награды на фестивалях и была продана во многие страны Азиатского региона.
В конкурсе «Кинотавра» выстреливают сразу четыре ярких дебюта: «21 день» Тамары Дондурей, «Как меня зовут» Нигины Сайфуллаевой, «Класс коррекции» Ивана И. Твердовского и «Комбинат „Надежда“» Натальи Мещаниновой. Зажигается «Звезда» Анны Меликян, открывая российскому зрителю Северию Янушаускайте, Тину Далакишвили и юного Павла Табакова. На ММКФ лента Валерии Гай Германики «Да и да» завоевывает приз за лучшую режиссуру и премию ФИПРЕССИ.
В Карловых Варах Иван И. Твердовский назван лучшим дебютантом Восточной Европы. «Дурак» Юрия Быкова, получивший на «Кинотавре» награду за лучший сценарий, в Локарно был удостоен приза за лучшую мужскую роль, а зрители после просмотра аплодировали стоя авторам фильма. В Риме были показаны «Ангелы революции» Алексея Федорченко, а сам режиссер получил премию «Марк Аврелий будущего». Невозможно не отметить фильм Андрея Кончаловского «Белые ночи почтальона Тряпицына», принесший постановщику венецианского «Серебряного льва» за лучшую режиссуру и доказавший рейтингами телепоказа, что в стране есть умный, вдумчивый и любопытный зритель.
Неплохо стартовал и 2015 год. Первый важный мировой киносмотр — Берлинский фестиваль — отобрал в свои программы сразу семь российских лент. В 2014-м наше присутствие там ограничилось анимационной короткометражкой «Мой личный лось» Леонида Шмелькова, завоевавшей специальный приз. Однако отметить стоит не только награды и кассовые успехи, говорит Ситора Алиева.
«На мой взгляд, 2014 год — один из лучших для российского кино, — говорит программный директор «Кинотавра». — Дело в том, что в арт-кино существует своя иерархия, связанная не с данными проката, а как раз с признанием мирового профессионального сообщества кинематографистов и критиков, о чем говорилось выше. Также есть особенности, которые хотелось бы отметить. Во-первых, это новая женская волна. Разумеется, женщины продюсируют и снимают российское кино уже не первый год. Еще в 2007-м половина конкурсной программы „Кинотавра“ была снята слабым полом. А спустя семь лет женщин-режиссеров в нашем конкурсе стало больше, чем мужчин. Чем это объясняется? Возможно, тем, что для многих кино не бизнес. Кино потеряло коммерческую привлекательность для мужчин. Принцип „развести на деньги“ здесь уже не работает. Многие инвесторы переплачивали и прогорали. К сожалению, за десять лет в бизнес пришли люди, не обладающие необходимым опытом.
Женщины принесли в кино свои истории, эмоции, энергию, здравый смысл, а также женскую этику и мораль. Это меняет киноиндустрию. Раньше мы говорили о женщинах-режиссерах, но никто никогда не говорил о женщинах-продюсерах, а их сейчас очень много. Они успешно работают наравне с мужчинами, и это очевидно. Примечательно, что женщины берутся не только за экстремальный артхаус. Их ленты открыты зрителю, им не откажешь в смелости и подчас радикализме, они с легкостью используют весь технологический арсенал современного кино. Дабы не быть голословной, скажу, что за последние десять лет женщины были продюсерами или сопродюсерами большей половины фильмов-победителей „Кинотавра“. А это такие действительно разные ленты, как „Бедные родственники“, „Изображая жертву“, „Шультес“, „Перемирие“, „Безразличие“, „Я буду рядом“.
Если называть имена, то в первую очередь я хотела бы выделить Наталью Мокрицкую, только за последние два года выпустившую четыре фильма („Страна хороших деточек“, „Класс коррекции“, „Кино про Алексеева“ и „Битва за Севастополь“), Сабину Еремееву (чья „Измена“ была в конкурсе Венеции-2013, а „До свидания, мама“ завоевала приз на „Кинотавре“ в 2014-м), Екатерину Филиппову (в фильмографии которой предельно авторский „Все ушли“ соседствует с призером Выборга-2014, чисто жанровой комедией „Мама дарагая“), Юлию Мишкинене, частого участника программ Канна и „Кинотавра“. Наталья Дрозд, Елена Гликман и Ольга Гранина достойно представили Россию на завершившемся Берлинале. Наталья Иванова для создания тургеневских „Двух женщин“ собрала международную команду и привлекла Рэйфа Файнса. Молодой продюсер Софико Кикнавелидзе успешно участвовала в Роттердамском МКФ и „Кинотавре“, а теперь завершает новую картину Василия Сигарева „Страна ОЗ“. Елена Степанищева выпустила как коммерчески успешный „Пока ночь не разлучит“, так и актуальный и нервный „Комбинат «Надежда»“. И, конечно, Елена Яцура, едва ли не первая женщина-продюсер в российском кино, выпустившая свою первую ленту еще в 1996 году. Заметна тенденция совмещения профессий. Продюсерами становятся актрисы и режиссеры: Рано Кубаева, Анна Михалкова, Рената Литвинова, Вера Сторожева, Анна Меликян,Татьяна Яковенко, Ангелина Никонова, Ольга Дыховичная, Лариса Садилова. Их даже не хочется выделять в отдельное гетто, настолько много женщин в российском кино. Феминизация процесса очевидна. Тем не менее хочу отметить, что пока интересы женщин в большей степени сосредоточены на кино авторском. Для них более значима работа со смыслами и идеями, формами и эстетикой, нежели с мейнстримным рыночным продуктом», — говорит Алиева.
Еще один пример бесстрашного женского подхода к продюсированию — Валентина Михалева, работающая успешно как на телевидении, так и с авторским кино. «В тумане» Сергея Лозницы решилась запустить в производство только она. Картина впоследствии получила приз ФИПРЕССИ на Каннском кинофестивале.
«Вторая особенность 2014 года: у продюсеров и прокатчиков появилось понимание того, как работать с отечественным артхаусом. Они осознали, что необходимо отладить процесс взаимодействия трех институций — фестивалей, медиа и дистрибуции. Примером качественной работы с проектом, когда лоббизм подключился и сделал свое дело, служит „Класс коррекции“. Собрав призы на „Кинотавре“, в Карловых Варах, Владивостоке, Котбусе и Марракеше, для своего сегмента лента выступила в прокате весьма достойно. И, безусловно, „Левиафан“ — самый большой проект года, кино с большими идеями и большими амбициями. Это идеальный симбиоз рыночного и фестивального механизмов, ведь фильм участвовал во множестве смотров по всему миру, и везде картина получала признание. Во французском прокате лента собрала в два раза больше, чем предыдущая работа Звягинцева „Елена“. Поэтому „Глобус“ — логичный итог этого успеха», — считает Алиева. «Это же награда мировой прессы, работающей в Голливуде. А „Левиафан“ был отмечен наградами и приобретен для проката на самых разных территориях. И прессе важно, что в ее стране фильм уже получил признание. Да, фестивальное продвижение — это большой и сложный механизм, требующий энергии, таланта и терпения. Но срабатывает в конечном итоге сам фильм, больше ничего», — говорит Ситора.
Успех «Левиафана» на фестивалях и попадание его в списки номинантов престижных премий отдельные публицисты на родине моментально связали с политической ангажированностью наград. Мол, фильм очерняет страну, а иностранным критикам и академикам только такую чернуху и подавай, и именно за такие ленты и дают призы.
«Номинация на „Оскар“ и получение „Золотого глобуса“ — это признание кинокультуры страны. Об этом почему-то все забывают. К тому же попадание „Левиафана“ в наградные списки важно тем, что представляет он не только Россию, но и более крупный регион, Восточную Европу, — напоминает Алиева. — На территории „Глобусов“ и „Оскаров“ он самый актуальный и мощный. Очень жаль, что многие члены Европейской киноакадемии не удосужились его посмотреть. Я считаю, что эта картина не похожа на предыдущие работы Андрея Звягинцева. В ней он точно не выглядит наследником творчества Бергмана и Тарковского, к тому же „Левиафан“ — его самая эпичная лента. В ней есть необузданная страстная энергия, которая затягивает, раздражает, злит, а главное, заставляет думать.
Примечательно, что в этом году из девяти иностранных фильмов оскаровского лонг-листа четыре сняли режиссеры из Восточной Европы. И впервые в истории двое из них были с грузинскими паспортами, оба сняли фильмы об одном и том же — о войне в Абхазии. Вообще же пять картин шорт-листа транслируют разные темы: недавняя война („Мандарины“), современная жизнь („Левиафан“), холокост („Ида“), религиозный фундаментализм („Тимбукту“). Плюс абсолютно жанровые, яркие, комедийные, но сделанные все-таки по американской модели „Дикие истории“. Разве можно здесь усмотреть политическую ангажированность? Кстати, режиссер фильма „Ида“ назвал „Левиафан“ грандиозным».
Почему же кино из Грузии и России оказалось в этом году таким востребованным? «Это результат того, что независимое кино в целом стало более привлекательным, — отвечает Алиева. — Оно больше работает интеллектуально и эмоционально, больше корреспондирует с теми людьми, которые принимают решения, причем уже не только на кинофестивалях. Видимо, мы сумели внести поток таких надкультурных идей, которые важны зрителям по всему миру, сумели интегрировать новое и в смыслы, и в эстетику».
Очевидно, что запрос на актуальное кино из России, кино анализирующее и рефлексирующее сейчас есть. Это подтверждает программа Берлинского кинофестиваля, где можно найти семь российских лент — от авторского фильма Алексея Германа-младшего до детской анимации.
«Этот год для российского кино в Берлине суперуспешный. Это связано с тем, что сами картины очень интересно корреспондируют друг с другом, — отмечает Ситора Алиева. — „Под электрическими облаками“ — эстетизированная расшифровка нашей реальности и ее советского бэкграунда. И в „Пионерах-героях“ вдруг обнаруживается та же тема — в другой стилистике, в других сюжетах и героях. А вот „Чайки“ отличаются. Это этническое кино из России, снятое на калмыцком языке, и, что нам особенно приятно, это победитель питчинга „Кинотавра“ 2013 года. В главной роли там потрясающая, необычайно органичная супермодель Евгения Манджиева. Совершенно неожиданная картина „14+“ — очень свежая, светлая, наполненная эротической энергией молодости история. И, конечно, радует, что „Под электрическими облаками“ получила приз за операторскую работу.
Продолжая тему призеров Берлина, хочу отдельно остановиться на „Клубе“ Пабло Ларраина (Гран-при жюри). Технологическая революция трансформирует и мозги: люди не боятся говорить о вещах, которые еще вчера были табу. „Клуб“ своей эстетикой и аудиовизуальным решением показал фактически конец света, интегрировав в кино самую запретную тему в католических кругах Латинской Америки — тему священников-педофилов. Режиссер де-факто сказал: вы молитесь Богу, но вы последние подонки. Так что на этом фоне „Левиафан“ далеко не самый апокалиптический символ реальности. „Клуб“ шокировал зрителей, критиков, жюри, и его не могли не наградить. Это важно, потому что кино становится революционным высказыванием при минимальном бюджете и поддержке современных технологий, что и доказал Берлин. Классики со своим традиционным кино остались без наград. Никто их не поддержал, не сделал реверанса в их сторону. То же было и на фестивале в Роттердаме. Там темы морального распада, секса, жизни в интернете переплетаются воедино. Без современных технологий кино там невозможно себе представить. Тем не менее для меня одним из самых лучших фильмов в Роттердаме стал „Переезд“ Марата Сарулу. Это тот же „Левиафан“, но на киргизском материале. Это щемящая история семьи, где женщина, чтобы в принципе выжить, вынуждена отдать старого отца в дом престарелых, а дочь — в дом ребенка, уехав в Москву мести улицы. Это самый трагический фильм о том, что такое сейчас жизнь наших соседей. Ничего больнее представить себе невозможно», — делится впечатлениями от Берлинского и Роттердамского фестивалей Ситора Алиева.
Впереди еще целый год фестивалей, на подходе огромное количество отечественных релизов, производство которых начиналось еще пару-тройку лет назад и сейчас вошло в завершающую стадию. КиноПоиск в своем обзоре остановился на 55 лентах, но фильмов гораздо больше. Как это повлияет на программу главного фестиваля российского кино?
«Фильмов в этом году действительно много, — подтверждает программный директор смотра. — Для „Кинотавра“ как для фестиваля это проблема. Все рвутся к нам, так как мы по-прежнему единственная идеальная площадка для запуска российского кино. Попадание в конкурс — это знак качества. Но я подчеркну: мы стараемся заниматься киноискусством, простите за столь амбициозное заявление. Нам важно, что сняли Василий Сигарев, Бакур Бакурадзе, Иван Вырыпаев, победитель короткометражного конкурса Михаил Местецкий. Но мы не исключаем мейнстрим, жанровое кино. Просто чаще всего такие картины слабее. Мы с радостью берем такой мейнстрим, как „Звезда“, или арт-мейнстрим, как „Как меня зовут“, который также важен тем, что это дебют. Молодое кино сейчас развивается благодаря цифровым технологиям. Будущее, как говорит Андрей Кончаловский, за теми, у кого планшет и телефон. И так считают многие. На саммите в Цюрихе продюсер фильмов Тарантино Майкл Шамберг сказал: „Сегодня любой, у кого есть лэптоп, сам себе киностудия“. Для нас по-прежнему принципиально важен короткий метр. Он может не только предъявить миру нового автора, но и стать источником идей для большого метра, для сериалов».
Всем этим картинам предстоит бороться не только за кинофестивали, но и за зрителя в прокате. Инициативы депутатов ввести квоты на российское кино, которые способны буквально загубить прокат, к счастью, еще не введены. Но министерство культуры предложило другой путь расчистки поляны для отечественных фильмов: произвольно менять даты релизов иностранных блокбастеров. Законодательно эта инициатива еще не оформлена, но «Мстители» уже подвинулись, освободив 30 апреля военной драме «А зори здесь тихие…». Кроме эпического и военного кино, есть и огромное число жанровых и авторских картин, которым тоже будет тесно в прокате, причем чаще всего друг с другом. Нужно ли договариваться хотя бы между собой?
«Места на рынке действительно хватает не всем, — соглашается Ситора Алиева. — Поэтому, на мой взгляд, фестивальным фильмам нужно выходить в прокат сразу и быстро. Не тянуть до ноября, декабря, января. Как, например, фильму „Еще один год“, который вышел спустя год после получения приза в Роттердаме. Так бывает не только в России. Понятно, что у прокатчиков свои графики релизов. Но договариваться между собой тоже нужно, чтобы не работать на одной поляне. Например, „Звезда“ и „Как меня зовут“ строятся вокруг двух героинь, ориентируются на одну аудиторию и при этом выходят в одно и то же время. Я бы вообще выпускала фильмы, участвовавшие в „Кинотавре“, уже с августа. Тем более что на участие в зарубежных смотрах прокат на родине не влияет. А если мы хотим завоевать своего зрителя, над этим надо работать, что и делает „Кинотавр“. Он выполняет свою основную задачу — поставляет авторов. Но мы не можем указывать прокатчикам, когда выпускать тот или иной фильм, и очень расстраиваемся, когда несколько фильмов выходят одновременно».
Мировые киносмотры тоже ищут новые пути доставки кино к зрителю, в том числе предлагая фильмам выходить на онлайн-платформах практически одновременно с премьерой на фестивале. Так в этом году поступил Роттердамский фестиваль, программа которого традиционно объединяет самые радикальные и необычные артхаусные ленты. Благодаря новой системе фестиваль напрямую работает с крупнейшими VOD-платформами, такими как Netflix, iTunes и GooglePlay. Зрители по всему миру получат возможность увидеть самые свежие картины, а кинематографистам уйдет не менее 50 % доходов от цифровой дистрибуции. К тому же Роттердамский фестиваль впервые провел премьерные показы пяти фильмов из своей программы одновременно в 40 кинотеатрах по всей Европе — от Сараево до Барселоны, от Варшавы до Глазго. Таким образом, возможность приобщиться к мероприятию получили зрители и за много километров от Роттердама.
Повлияло на прокат российского авторского кино еще и решение сверху — закон о запрете мата в кино, введенный в 2014 году. Из-за него в кинотеатрах так и не был показан, например, «Комбинат „Надежда“» — один из участников программы «Кинотавра». Был отложен прокат фильмов «Да и да» и «Левиафан», в которых пришлось заглушать и убирать ненормативную лексику.
«Я одной из первых заявила, что запрет мата — это стагнация. Сегодня кино отражает реальность сильнее, чем вчера и в прошлом веке. Фундаментально изменился подход авторов к осмыслению реальности. Новые технологии заставляют кино углубляться в жизнь так далеко и глубоко, а в жизни матерятся. И никто с этим ничего не сделает. Кроме того, регламентировать язык законодательно невозможно, это глупость. Те, кто эти законы принимал, вообще не консультировались с учеными», — резко говорит Алиева.
Спустя полгода после принятия закона о запрете мата, в январе 2015-го, некоторые российские кинематографисты по инициативе Федора Бондарчука и Никиты Михалкова обратились с письмом к премьер-министру России Дмитрию Медведеву. Они попросили внести поправки в закон, запрещающий мат в кино, чтобы фильмам с нецензурной лексикой все-таки выдавали прокатные удостоверения, пусть и с ограничением по возрасту «18+». Однако у депутатов Государственной Думы, принимавших закон, это письмо поддержки не получило. Почему киноиндустрия вообще проснулась через полгода, вместо того чтобы воспрепятствовать принятию самого закона?
«Невероятная инертность, — подтверждает Ситора Алиева. — Только когда тебя касается, ты будешь выступать, сопротивляться и работать над той проблемой, которая возникла. Я не вижу консолидированного киносообщества. Хорошо, что сейчас такое обращение поступило. Должны быть возрастные ограничения, и все. Никто не думает о том, что чистота языка — это вопрос семьи, школы и среды, а не кино. Куда неприятнее мат кинозрителей, сидящих с тобой рядом в зале. Боритесь с матом в жизни, а не в кино».
Еще одна примета 2014-го — сокращение финансирования кинофестивалей государством. Оказавшись без поддержки министерства культуры, зарекомендовавшие себя смотры с многолетней историей были вынуждены собирать деньги на проведение с помощью краудфандинга и частных спонсоров. Среди них и фестиваль документального кино «Артдокфест», проводник в мир независимого интеллектуального кино «2morrow».
«В этом году в программах Берлинале два фильма с питчинга „Кинотавра“. Это „14+“ и „Чайки“. Ведь фестиваль — это не только выставка, это еще и индустриальные встречи, образовательные программы, питчинги, где тоже отбираются крайне интересные проекты, которые потом могут представлять страну. Сокращение поддержки фестивалей — это не самая продуманная стратегия для развития киноиндустрии», — напоминает Алиева.
В каком направлении лежит ключ к успеху российского кино? И почему, несмотря на уже два десятка лет строительства рыночной киноиндустрии, проблем по-прежнему огромное множество?
«Выражение „Вот наладим прокат“ я слышу уже 20 лет. Мне смешно. Хочется, чтобы уже наладили, — улыбается Ситора Алиева. — Нужно каждый год изучать, в чем нуждается киноиндустрия. Только тогда можно поставить ее на ноги, как это сделали в Южной Корее. Там образовательная система настолько многогранна, что советник президента по культуре летает в Австралию заключать контракт с местной киношколой, а корейские студенты снимают на территории Австралии фильмы. Советник президента — это Ким Дон Хо, который был директором Пусанского кинофестиваля. Этот человек сейчас развивает образовательную машину Южной Кореи и делает ее многофункциональной. Его ученики были в Роттердаме и Берлине. Он собрал впечатляющую команду преподавателей, а если ему требуются еще какие-то специалисты (например, по 3D и 4D), его тут же ими обеспечивают. Он приглашает главного консультанта Голливуда Дару Маркс, которая читает лекции. Его программу поддерживает медиагигант Lotte Entertainment, финансируя кино молодых корейских режиссеров. Ким Дон Хо создал тройственный союз Китая, Кореи и Австралии: студенты учатся во всех трех странах. Молодые снимают кино, смешивая культуры, и им необязательно снимать кино в своей стране. Кроме того, государство наладило собственный прокат и международный дистрибьюторский поток. Почти на всех континентах вводятся или уже действуют системы налоговых льгот для кинематографистов, в том числе зарубежных. У нас, к сожалению, распространено очень старомодное понимание кинематографа и взаимодействия с другими культурами. Это прошлый век».
А в каком направлении сейчас стоит двигаться фестивалям? И к чему стремится «Кинотавр» в ближайшие годы?
«Мир меняется, фестивали стараются уйти от кинопоказа в чистом виде, расширяют образовательные программы, индустриальные площадки, приглашают продюсеров и инвесторов, глав телеканалов и дистрибьюторов. Пусть каждый делится своим опытом. Это самое важное, потому что кинематограф становится все чаще малобюджетным, и опыт людей, которые занимаются новыми платформами и технологиями, очень важен», — говорит Алиева.
В 2015 году нас, очевидно, ожидает бум российских релизов и жанрового, и авторского кино. Означает ли это, что еще через год начнется спад? Ведь в кризис, когда сокращаются бюджетные расходы, растут ставки по кредитам, а бизнес затягивает пояса. Ожидать притока инвестиций в киноиндустрию довольно странно.
«Да, действительно, у многих есть подозрение, что это последний год, когда так много картин соревнуется за места в прокате и на фестивальных площадках. Понятно, что кризис следующего года очевиден. Тем не менее благодаря таким фильмам, как „Дурак“, „Белые ночи почтальона Тряпицына“ и „Левиафан“, российское авторское кино уже заняло прочное место в сознании зрителя. „Дурак“ вышел в лидеры по количеству онлайн-просмотров и занял достойное место в топе лучших фильмов КиноПоиска. „Тряпицына“ посмотрело рекордное количество телезрителей, а „Левиафан“ сработал как общественный возбудитель, как социальный динамит. Это здорово».
