И о погоде: Как в кино имитируют дождь, жару и прочие ненастья

Омерзительная погода — друг сценариста. Стоит оставить героев в пустыне с пустой флягой или бросить в объятия мороза, как сюжет стремительно набирает обороты, а страсти зашкаливают до предела. Обезумевшая природа провоцирует, наказывает, срывает маски, она служит киногеничным фоном и действует как живой персонаж.

КиноПоиск разобрался с главными погодными ненастьями — благодаря каким приемам их создают на экране, а главное, для чего.

Холод

Как это сделано: Самый простой способ создать в кадре ощущение холода — пустить снег. Вот только на заре киноискусства сделать это было не так-то просто, и состав консистенции постоянно менялся. До конца 1920-х голливудский снег состоял из клочков ваты, пока, как гласит легенда, не нашелся пожарный, который объяснил, почему это очень плохая затея. Чтобы избежать трагедии, снег стали изготавливать из огнестойкого асбеста. Именно его в «Волшебнике страны Оз» добрая волшебница насылает на Дороти, собачку Тото и их верных друзей, разрушая злые чары. В те времена ни волшебница, ни ученые не догадывались, что на волосы и румяные щеки девочки обильно падает смертоносный канцероген первой категории. В 1947 году на экраны вышел фильм-прорыв Фрэнка Капры «Эта замечательная жизнь», где снег, представляющий собой смесь воды, мыла, сахара и пены из огнетушителя, впервые стал бесшумным. Он легко заменил гипсовую стружку или раскрашенные кукурузные хлопья, из-за хруста которых приходилось постоянно переозвучивать диалоги. В разные годы для имитации снега использовались удивительные ингредиенты (соль, мука, куриные перья, пластик и даже мраморная крошка), однако современное кино отдает предпочтение надежным CGI и экологически чистым снегозаменителям.

Нюансы: Впрочем, чтобы настроение фильма приобрело холодные черты, снег вовсе не обязателен. Иногда достаточно погрузить героев в гнетущую атмосферу с преобладающими синими, зелеными и черными оттенками («Секретные материалы», «Убийство», «Мост»). Без всякого бурана, сшибающего с ног, зритель ощутит холодок, который окружающая природа разделит уже с целыми жанрами — чаще всего, с детективом и триллером. Есть и другая любопытная закономерность: чем меньше вещей находится в интерьере, тем холоднее выглядит кадр. Причем работает это правило как с авторским кино («Песня со второго этажа» от мастера скандинавского постмодернизма Роя Андерссона), так и с массовым («Пила»). Наконец, нельзя забывать о «холодном» актерском типаже — с тщедушной конституцией, болезненными чертами лица и скованной пластикой. Чем больше он походит на Снежную королеву из мультика Льва Атаманова, тем скорее мороз пробежит по коже у зрителя.

Высший пилотаж: От неизбывного холода Северной Дакоты, окутавшего шедевр братьев Коэн «Фарго», становится даже дурно. От него не сбежать, не спрятаться, с ним не договориться. Безразличные и безжизненные пейзажи предстают идеальной заготовкой для аккуратных титров, красивых пятен крови и смешных людей без чувства юмора. Стоит приглядеться к коэновской мерзлоте, как выяснится, что она абсолютно полая. Холод уже не вписывается в понятие метафоры или эстетики — он больше, чем предлагаемые обстоятельства, и больше, чем протагонист. Это чистый и жуткий холст, который останется, когда не останется ничего.

Ливень

Как это сделано: Камера любит ливни, а ливни камеру — нет. При попытке запечатлеть проливной дождь в его естественном виде оператор, скорее всего, будет обречен снять мокрое нечто. Фокус камеры не способен одновременно захватить падающие капли, актера и декорации, а потому для придания ливню драматизма его приходится выделять. Когда-то для этой цели прибегали к катализаторам — подмешивали молоко и специальные химикаты, делавшие воду менее прозрачной. Более традиционный способ придать каплям фактуру — правильно их осветить. Вот как описывал этот процесс Стенли Донен, сорежиссер мюзикла «Поющие под дождем»: «Оператор должен установить свет позади дождя, чтобы проявились капли. Если же вы осветите дождь только спереди, вся магия пропадет».

Тонкости: Как и другие стихийные бедствия, сильный ливень способен загнать героев в угол («Идентификация») или заставить сражаться за жизнь («Джуманджи»), но в то же время нет другого ненастья, которое вызывало бы столько радости. Еще в советском кино проливной дождь был счастливой случайностью, лучшим поводом для знакомства («Весна на Заречной улице», «Июльский дождь»). Число американских мелодрам, в которых влюбленная парочка гуляет или целуется под ливнем, не подлежит подсчету. Очищающий ливень выступает метафорой освобождения для умницы Энди Дюфрейна в «Побеге из Шоушенка», а благодаря великой картине 1988 года словосочетание «человек дождя» стало нарицательным — оно вывело аутизм из категории болезни в категорию редкой особенности редких людей.

Высший пилотаж: Без ливня не смогла обойтись и мрачная поэтика нуара, взяв этот образ на вооружение в 1940—1950-е годы вместе с табачным дымом, рекламными щитами, городскими задворками и зеркалами. «Глубокий сон», «Риф Ларго», «Рассчитаемся после смерти» — в этих и других лентах главная звезда нуара Хамфри Богарт не на шутку замочил шляпу, хотя ни один мускул на его лице, разумеется, не дрогнул. Чем круче развивается сюжет, тем сильнее хлещет дождь, превращая сверкающие от капель проулки в готовые места преступлений. Ничего удивительного — прогноз погоды тут объявляют не синоптики, а убийцы.

Ураган

Как это сделано: Когда натянут хромакей, способный решить визуальные задачи практически любой сложности, задумываться о летающих в кадре домах, коровах и автомобилях не приходится. Другое дело, что раньше ветер в кино не имитировали, а ставили актеров прямиком под авиационные двигатели (кстати, именно это проделал Ян де Бонт в «Смерче», в нескольких сценах направив на несчастных героев турбореактивный двигатель от «Боинга-707»). Универсальным этот способ никак не назовешь: слишком шумно, громоздко и опасно, а потому на съемочных площадках появились более современные приспособления — ветродуи. С виду они напоминают большие вентиляторы, вот только воздух их лопасти разгоняют до скорости свыше 150 км/ч.

Тонкости: За отсутствием каких-либо компьютеров первые кинопокорители ураганов нередко прибегали к двойной или тройной экспозиции, накладывая несколько кадров друг на друга. Элементарный прием обещал настоящее колдовство, передавая тот пространственно-временной сдвиг, который рождает ураган, нереальность и красоту разрушения. Так, в «Ветре» Виктора Шестрема по туче в замедленной съемке скакала лошадь, а в «Волшебнике страны Оз» домик маленькой Дороти кружил прямо на ее лице.

Высший пилотаж: Жанр французского фильма «Ураган: Одиссея ветра» сложно поддается идентификации. Это одновременно документальное, постановочное и видовое кино, иногда это почти фотография. Съемки ленты длились пять лет, в течение которых авторы колесили по свету, собирая своего персонажа — ураган «Люси», вобравший в себя похождения сразу нескольких реальных ураганов. Реплики обреченных людей, беспомощно ожидающих прихода стихии, иногда сменяются закадровым голосом самой «Люси» — ее мыслями и философией, в которой жизнь и смерть неразделимы.

Жара

Как это сделано: Казалось бы, нет ничего проще, чем окунуть зрителя в палящий зной: побольше солнца, потных людей, работающих вентиляторов — и готово. Но есть у кинематографистов особые хитрости, благодаря которым жара в кадре выглядит совсем уж невыносимой. Если вспомнить самые раскаленные цветные фильмы (от «Белого солнца пустыни» до «Безумного Макса»), то в большинстве из них можно легко обнаружить цветовую палитру teal & orange, в которой teal — небо, а orange — солнце. Чем чище и контрастнее это сочетание, тем яростнее воздействует на зрителя эффект жары. Интересно, что знали об этой психологической особенности, когда цветокоррекция была не столь совершенной. Солнечный ад подчеркивали всполохами пламени, искрами выстрелов, обычными лампами накаливания, костюмами героев и оранжево-красными фильтрами, прикрепленными к световым приборам. Так, если вспомнить приключения Индианы Джонса, то одними их самых жарких эпизодов окажутся те, действие которых происходит в пещерах. По логике Индиане должно быть прохладно, но оранжевая палитра используется так нарочито, что он едва не плавится.

Тонкости: Если и есть жанр, который мгновенно ассоциируется с жарой, то это вестерн. Парадокс в том, что, кроме закаленных индейцев, никто не разъезжает по Дикому Западу с голым торсом, а продрогшие ковбои ночуют у огня, кутаясь в одеяла («Искатели», «Маленький большой человек», «Непрощенный»). И все равно чудовищно жарко. В сочетании с ярким солнцем тяжелая одежда с кожаными и металлическими элементами, оружием и пыльными лошадьми только усиливает эффект пекла в кадре. Тот же прием зритель узнает в черно-белой «Касабланке» — о зное будут кричать пиджаки и туго затянутые галстуки на вспотевших шеях. Ну а в «Нефти» Пола Томаса Андерсона к многослойным костюмам 1920-х годов прибавится вязкая черная субстанция, бьющая из недр земли, оседающая на лицах и сальных волосах нефтедобытчиков.

Высший пилотаж: Убийственной жарой ознаменованы сразу три фильма выдающегося американского режиссера Сидни Люмета. В военной ленте «Холм», действие которой разворачивается в пустыне, оператор Освальд Моррис усиливал эффект африканского зноя, применяя на крупных планах широкоугольные объективы, искажавшие лица актеров. В знаменитой драме «12 разгневанных мужчин» жара становится полноправной героиней. Она поторапливает присяжных вынести судьбоносный вердикт, и спешка — их плата за спасение от невыносимого пекла. Наконец, в картине «Собачий полдень» (название образовано от идиомы «dog days of summer» — «самые жаркие дни лета») Люмет акцентирует внимание на том, кто, как и когда потеет. Грабители, берущие банк под руководством Аль Пачино, покрываются потом лишь в те моменты, когда нервничают. А настоящее значение высокой температуры выяснится в конце фильма: пот, вызванный бруклинской жарой и никудышными нервами, сменится прохладной испариной на лбу трупа. Жара действительно убивает, но как здорово!