Шарлто Копли действительно амбивалентен и объемен: изображая пороки своего героя, он не менее эмпатичен, чем в те минуты, когда сливается с природой и гневается на корпорации, заливающие ее ядом.
«Подельники», выходящие на экран в апреле при еще не сошедшем снеге, кажется, многое объясняют в психологии большой страны. Особенно на фоне разворачивающегося курса на изоляцию.
Чехов в «Сядь за руль моей машины» звучит со сцены, звучит в зале для читок, звучит в автомобиле, где режиссер Кафуку зубрит текст. Чехов соединяет безутешного вдовца и безутешного любовника мертвой жены, режиссера и водителя, дает язык, который позволяет человеку расслышать ангелов, а ангелам — человека. А там и до неба в алмазах недалеко.
Из сказки о потерянном времени, которую даже детям на ночь давно не читают, у Леконта получилось пронзительное актуальное высказывание.
Все герои Германики вызывают в лучшем случае неловкость, в худшем — отвращение, и, похоже, это ее принципиальная позиция. Германика, по ее собственным словам, фиксирует «негативную энергетику» общества.
События фильма разворачиваются в лихорадочном XXI веке, но своим умиротворяющим языком «Камон Камон» скорее напоминает чувствительное письмо века XVIII.
Главный герой фильма — это город, в который мы редко вглядываемся.
Сериал изобилует флешбэками — в последнее время у телесценаристов это стало модным поветрием, будто они разучились рассказывать истории последовательно, но у Соммервиля этот прием вдруг становится смыслообразующим.
Хансен-Лёве признает, что любой ее фильм — это квест, и в любом ее фильме есть автобиографические мотивы. Она импрессионистски строит свою вселенную из несущественных мелочей, она пытается если не остановить мгновение, то хотя бы в полной мере прочувствовать, что такое «здесь и сейчас».
Это фильм об эксплуатации, о насилии над тем, что кажется полезной вещью, о том, что «в каждой корове смерть»,- и это абсолютно и последовательно «женский» фильм, даже с женским вокалом на саундтреке.
Спилберга же впервые за долгие годы не интересует универсальное. Он обращается не к аудитории, а к каждому поименно. Перед нами не групповое фото давно минувших дней, в которых можно усмотреть эхо дня сегодняшнего, а портретная галерея.
Это фильм-парабола, символическое обобщение в духе Терренса Малика (хотя герои американского классика едва ли когда-нибудь заговорят языком Александра Родионова)
«Спенсер» с его стылыми средними планами и вечной тревогой саундтрека снят почти как хоррор. Монстром в нем служит любая власть, даже такая, которая сводится почти только к церемониалу.
Несмотря на действительно филигранный психологизм характеров,- эту задачу с удовольствием взвалил на свои плечи Камбербэтч, явно отведший во «Власти пса» свою актерскую душу,- Кэмпион все же временами прибегает к слишком широким идеологическим жестам.
Несмотря на то что события разворачиваются в наши дни, «Наследники» ни на секунду не дают забыть о том, что перед нами прямое продолжение. А значит, полтергейст 80-х дышит здесь где хочет.
В этой лицемерной стерильности и неизменности космоса частной жизни, пожалуй, стоит увидеть центральную метафору фильма, который, не выходя из одной опрятной квартиры, многое рассказывает о гигантской непостижимой России.
Помимо выдержанного и исполненного на уровне жанра, в «Раккун-Сити» предостаточно и чисто кинематографических отсылок и аллюзий в представительном диапазоне от «Дня мертвецов» Джорджа Ромеро до «Слизняка» Джеймса Ганна.
Создатели «Вне себя» напоминают, что кинематограф — примерно тот же кубик Рубика: дело не в элементах головоломки, а в руках, которые ее вертят. Дулерайн, Козинский и Золотарев крутят свой сюжетный кубик на предельных скоростях и, если не растеряют темп, смогут победить.
Здесь слишком много всего: слишком много сюжетных поворотов, делающих жизнь Энди все ужаснее, слишком много драматизма, слишком много триллера.
Второй фильм можно смотреть, ничего не зная о первом,- получится история молодой девушки, которая пытается стать режиссером, драма из 80-х, снятая с иронией и любовью.
Вся эта фирменная созерцательность стала восприниматься как немного консервативный киноакадемизм, предмет статусного потребления, осененный присутствием Суинтон, кинозвезды для избранных.
Может быть, «Идентичности» не хватает нерва, легкости, хаоса, но этот фильм не хочет ничем притворяться, он просто говорит, что думает.
Отметив особенности современной оптики, которую почтенный автор приладил к почтенному жанру, можно было бы и разойтись, но, к счастью, «Последняя дуэль» впечатляет и в отрыве от актуальных трендов.
Современный взгляд на жанр, который не только подрывает устойчивый к любым переменам голливудский миф, но и, в конечном итоге раздражая зрителя, завладевает его вниманием.
Перед глазами зрителя в очередной раз предстает сто раз битая карта сюжета о дисфункциональной семье прекрасных аутсайдеров, ради спасения планеты разрешающих некоторые противоречия и даже красного словца ради бросающих вызов своему жестокому богу.
