Ли Чан-Донг легко мог бы сделать трагедию убитой обществом любви, но это, скорее всего, обернулось бы пафосом и пошлостью. Взамен режиссер предлагает горькую комедию.
Всю эту бодягу можно было бы и стерпеть, если бы не Бен Аффлек с этим его вечным непрошибаемым видом, который был бы к лицу рэкетиру, хоккеисту или там министру финансов, но у представителя актерской профессии немного смущает.
Беда в том, что «Тихий американец», снятый супермодным оператором Кристофером Дойлом в традициях кино 50-х годов, оказался между двумя потоками.
Часы» исполнены со знаком качества и фирменным клеймом компании Miramax. Это — изящная шкатулка с сюрпризом и отлаженным часовым механизмом.
Это не только подарок зрительницам к 8 Марта, но и явный признак феминизации нашего кинематографа.
Более сложные «Убитые молнией» оперируют абстрактными образами, как музыка или поэзия, поэтому потребуют некоторого усилия для восприятия. Но если это усилие приложить, рассказываемая история представится довольно простой.
Спилберг не был бы Спилбергом, если бы не надул зрителя, продав под видом авантюрной комедии сентиментальную семейную киноповесть на свою излюбленную тему «Мальчик ищет отца».
Даже старуха Шапокляк вызывает гораздо больше положительных эмоций и зрительского сочувствия, чем главные героини этого фильма.
… С интерпретациями лучше завязать, поскольку «Гололед» — редкий пример дикого, иррационального, чувственного изображения, заряженного при этом мощным потенциалом для любого, кто вознамерится его трактовать. Скользкий фильм, одним словом.
Авторы «Фриды» смешали в убойный сюрреалистический коктейль секс, политику и искусство. Единственное, чего в ней нет и быть не может, так это того, из чего состояла вся жизнь и творчество Фриды Кало,- постоянной боли.
Тем не менее это изумительное по красоте кино, которое только нутряной талант Китано уберег от чрезмерного эстетизма и того, чтобы превратиться в парад мод.
Кино, будучи молодым, полным сил и безбашенным искусством, наверное, единственное, что может подарить новую жизнь всем этим Арагорнам и Пфеферкорнам, превратив их если не в полноценных личностей, то хотя бы в ярко и жирно очерченных героев комикса.
Сразу скажу, что «Дом дураков» как объект одобрения и симпатии мне не дался. При сканировании идеально ровной ткани этого произведения не удается обнаружить ни одного узелка или петельки, которые бы выдавали, что при выполнении соцзаказа режиссер старался отогнать и замаскировать какие-то собственные мысли и чувства.
Почти все 134 минуты «Говорящих с ветром» заполнены стрельбой и взрывами настолько монотонными, что самый заурядный советский фильм про войну покажется на этом фоне шедевром.
На премьере было заметно, что публика совершенно потеряна и не понимает правил игры. То ли ее затащили на очередное мочилово, то ли на сексуальное ток-шоу. Где плащ и шпага и чем каждая от них отличается от палки и от свечки — непонятно.
Лариса Садилова — единственная из хороших режиссеров, кто за долгое время отважилась снять кино не про мафию, богему или ментов, а про женщин, с утра до вечера выщипывающих птичьи перья, а по ночам пытающихся устроить свою личную жизнь.
Самое забавное, что в фильме хромает именно то, за что его наградили на испанском курорте, — а именно сценарий.
Штампов бояться — в кино не ходить. Только слабые режиссеры пишут историю с нуля, сильные, к которым, без сомнения, относится и Джон Ву, адаптируют привычные схемы к собственному стилю. И «Говорящие с ветром», как ни странно, не менее «вушный» фильм, чем прославленные «Убийца» или «Плата за жизнь»…
И все же самая большая загадка «Любовника» — это его режиссер Валерий Тодоровский. Давно ясно, что он умница и профессионал, но каждый раз, начиная с «Подмосковных вечеров», возникает и остается без ответа вопрос: как понимать его аккуратно выстроенные и отчужденные киноконструкции? В «Любовнике» все сделано вопреки…
Религиозные ассоциации с библейскими семейными сценами между Авраамом и Исааком, Каином и Авелем утяжеляют «Проклятый путь», без того увесистый, как кирпич, и способный претендовать на звание самого нудного, хотя и самого изысканно снятого гангстерского фильма.
Беда в том, что такую эзотерическую стихию, как безумие (и войну как его разновидность), режиссер изображает со стороны. В фильме катастрофически не хватает «здорового» взгляда на безумие изнутри, который обязательно вводили в свои психодрамы Форман (Forman) или тот же Фуллер. В его отсутствие безумие сводится к набору аттракционов, каталогу эксцентричных, отталкивающих жестов, уродств и истерик.
Лучше было бы и создателям «Олигарха» вовсе даже не знать имени Бориса Березовского, чей витающий над фильмом образ, с одной стороны, повысил его ценность как историко-публицистического произведения, но с другой — сильно обесценил его как художественный вымысел, блекнущий в сиянии харизмы реального прототипа.
Гнилое дело сравнивать роман и экранизацию, но все же. Внятную и жестокую книгу Юлия Дубова режиссер превратил в такую мешанину невнятных и необязательных эпизодов, что встает вопрос о его профессиональной состоятельности.
По-моему, ничего неприличного в том смехе, который вызывают фильмы Ким Ки-Дука, нет, поскольку это смех чисто нервный — инстинктивное сопротивление методичным попыткам режиссера свести зрителей с ума.
Режиссеру очень хотелось понравиться всем и сразу. Впрочем, это не отменяет того факта, что в России создан достойный кинематографический продукт, вполне кондиционный для «Оскара». А упрекать автора «Караула» и «Чекиста» за излишнюю гламурность несправедливо: таков общий вектор движения многих и многих enfant terrible европейского кинематографа.