«Время первых»: История создания

Голливудская история на советском материале

О том, как создавался фильм «Время первых», когда-нибудь можно будет снимать кино. Живой космонавт-первопроходец, строго следящий за сценарием и финальным монтажом, смена режиссера и команды сценаристов, бесконечные пересъемки, ловкая (даже если и не намеренная) пиар-кампания, спровоцированная то ли министерством культуры, то ли самими продюсерами — материала хватит на ленту вроде «Да здравствует Цезарь!», если только в России найдутся сценаристы с чувством юмора, как у братьев Коэн.

Все началось три года назад, когда Евгений Миронов увидел документальный фильм о выходе Алексея Леонова в открытый космос. История первого человека, смело шагнувшего в безмолвное космическое пространство с риском не вернуться назад, так впечатлила актера и продюсера, что он решил услышать ее из первых уст.

«Мне хотелось подтверждения того, что я увидел в документальном фильме, потому что история казалась невероятной, — рассказывает Миронов. — Я хотел подробностей. Помню, когда мы со сценаристом Юрием Коротковым сидели за столом у Леонова, его жена Светлана Павловна периодически говорила мужу: поменьше говори, поменьше рассказывай. Я понимал, как долго эта история была семейной тайной. Необходимо было войти в дом так, чтобы они отнеслись ко мне как к родному человеку, доверчиво. Это стоило дорогого — пережить такое. Причем и ему, и его жене. Мне нужно было доказать, что я пришел к ним с чистыми намерениями».

Алексей Леонов вспоминает о той встрече гораздо более спокойно. «Когда Женя Миронов вдруг попросил встретиться, он сразу не сказал про фильм. Потом он сказал, что есть журналисты, которые хотят со мной поговорить. Пили кофе, помню, был жаркий день. Начался разговор. А потом он сказал: у меня есть идея снять фильм про выход в открытый космос, мол, как это было, про людей, про [генерального конструктора советской ракетной промышленности] Сергея Королева. А для меня это святое. Ведь о том, что произошло, мало кто знает, в первую очередь из-за режима секретности».

История действительно долго была скрыта от публики. То, что называлось успешным выходом советского человека в открытый космос, на деле было чередой нештатных ситуаций, справиться с которыми космонавтам Павлу Беляеву и Алексею Леонову удалось только благодаря собственному опыту и знаниям. Полет корабля «Восход-2» перенесли с 1967 года на 1965-й, чтобы обогнать американцев, а значит, на необходимые расчеты и испытания у конструкторов было отведено минимальное количество времени. Скафандр «Беркут» в открытом космосе раздулся, из-за чего Леонов с трудом смог вернуться в шлюз. Возвращение на Землю происходило в ручном режиме — автоматика отказала. Наконец, приземлившись в тайге, Беляев и Леонов еще несколько часов ждали, что их найдут, не зная, засекли ли их сигнал бедствия.

У нас кино серьезное, тут не до шоу

Евгений Миронов заручился поддержкой Тимура Бекмамбетова, и вместе они несколько часов провели за беседами с космонавтом. На роль режиссера позвали Сергея Бодрова, в июне 2014-го объявили о грядущем проекте и премьере в марте 2016-го, к очередной годовщине выхода Леонова в космос. Однако затем постановщика старшего поколения Бодрова решили заменить на более молодого Юрия Быкова. Тимур Бекмамбетов лично позвал режиссера «Майора» и «Дурака», но скоро был вынужден отвлечься на работу над «Бен-Гуром». «Время первых» около года разрабатывалось под руководством его инициатора Евгения Миронова.

«Мы с Тимуром Бекмабетовым не разделяли обязанности. И техническими, и творческими вопросами мы занимались вместе, — говорит Миронов. — Часами он был на связи, даже когда был в Штатах». Юрий Быков тем временем выбрал для фильма формат эпической драмы, в которой акцент был на подготовке к полету, становлении Первого отряда, на конфликте между Леоновым и его напарником Беляевым. Быков еще не приступил к съемкам, когда продюсер Сергей Агеев попросил режиссера Дмитрия Киселева посмотреть открывающую фильм сцену, ту, в которой Леонов сажает самолет МиГ-15 в чистом поле.

«Я прочитал и в шутку сказал: „Я бы вообще все переделал. Дал бы больше шоу, экшена“, — вспоминает Дмитрий Киселев. — А он мне говорит: „Нет, у нас кино серьезное, глубокое, тут не до шоу“. Ну, я дал пару советов, и на этом все закончилось. Через год ко мне подошли с тем же вопросом, но уже спросили, не хотел бы я снять за пару недель несколько космических эпизодов — ситуации в корабле и в невесомости, за пределами корабля».

Киселев согласился, но при условии, что это вопрос пары эпизодов, и предложил свое видение доверенных ему сцен. Первоначальный сценарий показался ему не слишком динамичным. Постановщик не раз сотрудничал с Тимуром Бекмамбетовым. Киселев был режиссером монтажа «Дозоров», режиссером второй съемочной группы в фильме «Особо опасен», в соавторстве с Александром Войтинским снял «Черную молнию», а самостоятельно — несколько новелл для «Елок». Об опыте работы над «Джентльмены, удачи!» он вспоминать не любит и признает, что фильм не должен был эксплуатировать название всенародно любимой комедии. Вскоре Евгений Миронов попросил Киселева прочитать сценарий всей космической части.

«Я стал копаться в литературе, изучать детали того полета, которые были в свободном доступе, и предложил свое видение ритма космической части. Чтобы хорошо рассказать историю, нужно постоянно менять состояние: прежде чем удивить, притупить внимание зрителя, прежде чем напугать — рассмешить. И так далее. Кино держит, когда есть этот ритм, переход из одного состояния в другое», — говорит Киселев.

Понимая, что есть ответственность перед Алексеем Леоновым и документальная хронология событий, Киселев знал, что зрителю будет неинтересно наблюдать реконструкцию реального полета. Он серьезно изменил сценарий космических сцен: незначительные нештатные ситуации превратил в более подробные и серьезные, а какие-то более серьезные, наоборот, упростил, расставив акценты по-другому. Предложив свое видение продюсерам Миронову и Бекмамбетову, Киселев получил предложение снять всю космическую часть. А также, как сказал Евгений Миронов, «и финальчик».

От Гагарина остался кусочек уха

«Я опешил. Это большой объем, это порядка 40—45 минут фильма. А финал — это такая большая, серьезная драматическая вещь, к нему же надо вести всю дорогу. Ну и попробуй, приведи, сказали мне», — вспоминает Киселев. К этому моменту Юрий Быков не просто приступил к съемкам — было отснято практически две трети земной части. КиноПоиск побывал тогда на площадке. Быков уверенно работал с Константином Хабенским и Евгением Мироновым. Однако отснятый материал, очевидно, не отвечал ожиданиям продюсеров. Киселев же репетировал космическую часть.

«Предполагалось, что две трети как раз занимает подготовка, а треть — полет. Мне к отснятому Юрием материалу надо было отнестись как к данности и как-то под него подстраиваться. Но так бывает: не совпадают творческие взгляды, видение, способ рассказа истории. То, на чем Юрий акцентировал внимание, для меня было абсолютно неважно», — говорит Киселев, которого продюсеры попросили заняться монтажом всего фильма, основываясь на уже готовом материале. О пересъемках речи пока не шло. Считали, что достаточно будет взять земную часть Быкова, доснять крупные планы, сцены в космосе и финал картины.

В версии Быкова подробно была рассказана история становления Первого отряда: как рос звездный городок, как готовились космонавты, шли первые полеты. «Там и Гагарин был, и Терешкова, и в космос герои улетали только через полтора часа после начала. Я решил, что очень много внимания уделено фигурам, более в сознании массового зрителя значительным, чем Леонов. Его знают, но он не настолько популярен, как Гагарин и Терешкова. Как только в кадре появляется Гагарин, Леонов уходит на второй план», — говорит Киселев.

Он убрал Гагарина, и в корзину полетело 40 минут. «Кусочек его уха остался в финальном монтаже, — улыбается режиссер. — Для меня было два ключевых события — то, что Беляев сломал ногу, и то, что взорвался испытательный модуль. То есть то, что непосредственно относилось к полету. А этому было уделено мало внимания».

Двое в консервной банке

Подход Киселева заключался в том, что на земле должно произойти все то, что потом сработает в космосе. «Надо было зарядить все ружья, чтобы они выстрелили. Это не только технические вещи, но и взаимоотношения между Леоновым и Беляевым. Чтобы смотреть кино про двух людей в консервной банке, надо их знать и хотеть про них смотреть», — говорит режиссер. Снимая сцены космической части, он продолжал монтировать земную, из которой к тому моменту вылетело еще 40 минут.

«В этот момент меня позвали продюсеры и сказали: давай ты будешь режиссером всего фильма. Две недели я отказывался, но Евгению Миронову удалось меня убедить, что все получится. „Если вы хотите, чтобы я этот фильм сделал самостоятельно и воспринимал его как свой, я должен буду переснять (тут я слукавил) половину материала“. Я понимал, что переснимать нужно будет гораздо больше», — рассказывает Киселев.

В итоге, признается он, пересняли 90—95% предполетной части, то есть фильм фактически был снят заново. В окончательном монтаже осталось несколько кадров, снятых Быковым, но это даже не сцены, а кусочки сцен, отдельные планы. Не стал переснимать Киселев только сцену с крепким чаем, в которой Королев приходит к Беляеву и Леонову, чтобы сказать, что полет отменяется. Однако и ее Киселев сильно переработал и сократил, поменяв даже реплики и акценты.

Сценарий начали переписывать уже с Киселевым в кресле режиссера, одновременно со съемками. «Первый акт сценария мы писали месяцев пять почти каждый день, в перерывах между съемками. Было сложно понять, от чего отказаться, что оставить. Психологически продюсерам было тяжело осознавать, что от больших, дорогих отснятых сцен придется отказаться. Как так? Вот они, деньги, вложены! Что ты за режиссер такой, что не можешь использовать отснятый материал? Сменилось несколько команд, пока не пришел Олег Погодин и не поставил жирную точку на этом всем».

Бюджет у Киселева уже был гораздо скромнее, чем у Быкова. «Меня поставили в условия, что денег нет, — признается Киселев. — Но это хорошо. Я уверен, что нельзя работать с открытым бюджетом, с открытыми сроками, так ничего не получится. Чтобы что-то рождалось, нужно иметь очень ограниченные возможности, иначе будет хаос. Я за здоровую конкуренцию во всех областях — и на рынке, и в политике, — поэтому был категорически против переноса для „Времени первых“ релиза „Форсажа 8“».

Королев не может упасть

В ситуации, когда в процессе съемок меняется режиссер, а потом и сценарий, под ударом оказывается не только карман продюсеров. Сложнее всего приходится актерам. Больше других переживал исполнитель роли Королева Владимир Ильин. «Он обычно просит сценарий заранее, чтобы вжиться в роль, осмыслить свой образ, — говорит Киселев. — Здесь порой приходилось давать ему текст с утра. Но мы с ним сработались. У него появилось доверие ко мне, а это самое главное».

Доверие было необходимо, ведь в новой, киселевской, версии истории роль Королева значительно возросла. «Этим двум парням не хватало отца, фигуры ментора — в кинотеории это человек, который ведет героя через приключения к победе. На первый план я вывел его веру в людей, веру в успех. Он не просто уверенный человек, а человек, который верит. Это большая разница. Когда пропадает связь с космонавтами, все молчат, не знают, что ему ответить, он впервые садится и опускает голову. Это момент, когда его вера в успех все-таки пошатнулась. Но он быстро реабилитируется».

Образ Королева для всех, кто связан с космонавтикой, без преувеличения сакрален. В музее космонавтики РКК «Энергия» портреты Сергея Павловича смотрят на посетителей со всех стен. Они висят даже в самых неприметных коридорах, ни на минуту не давая забыть, кому отечественная космическая отрасль обязана примерно всем. Владимир Ильин не похож на Королева. Он ниже ростом, другой по пластике. Но, как говорит Киселев, люди, которые лично знали конструктора, сказали, что теперь он будет таким — лучше его никто не сыграл.

За тем, каким в фильме получился Королев, пристально следил и сам Леонов. «Мне показалось, Королев медлительный такой в фильме, — рассказал Алексей Архипович КиноПоиску. — Он не такой был. Но образ близок. Хотя в фильме была сцена встречи Королева с Брежневым, где Брежнев с ним разговаривает как с председателем ЖКХ! Такого никогда не было. У него был высочайший авторитет». К мнению космонавта создатели картины прислушались и сцену перемонтировали.

«В моей версии монтажа Королеву Брежнев говорил фразу „Незаменимых у нас нет“, а Королев, выйдя из зала, хватался за сердце и падал, — объясняет Киселев. — Леонов сказал, что не может Брежнев, для которого Королев важнее всех министров в государстве, сказать такую фразу. Королев был незаменим. Я поменял эту реплику на „Незаменимый ты у нас“. Второе, что сказал Леонов: Королев не может упасть. Возмутились этим эпизодом и многие в космической отрасли. Поэтому он у нас хватается за сердце, роняет портфель, но не падает».

Киселев рассказывает, что Леонов читал сценарий и корректировал его. «В основе сценария огромное, девятичасовое интервью с ним. Каждый элемент, который сейчас есть в фильме, базируется на его словах. Алексей Архипович — человек творческий, но ответственный. Он не мог просто пустить это на самотек. К нему же потом подойдут и спросят: что это за чушь? Поэтому первую сцену с самолетом он не очень любит. Естественно, мы пошли на художественные преувеличения».

Кто такой Беляев?

Если у Евгения Миронова была возможность пообщаться со своим героем и понять его характер, то у Константина Хабенского такой возможности не было. Павел Беляев скончался в 1970 году. К тому же его сюжетная линия тоже претерпела изменения в ходе работы над сценарием. Киселев внимательно изучил биографию Беляева, обнаружив, что за броней железного, стойкого, сдержанного военного скрывается человек с большими сомнениями и комплексами.

«Он уже был готов принять свое поражение по жизни, что он не полетит, что ему не удалось на войне себя показать. Но Леонов его растормошил, вернул к жизни. Сцена в тайге, когда они уже замерзали и Беляев признался, что у него был всего лишь один боевой вылет, очень пронзительная. Это то, что его превратило в человека. Когда я Косте показал эту обновленную версию Беляева, мне кажется, он тоже переосмыслил мое участие в проекте, что я не просто режиссер экшен-сцен. Появилось то самое доверие», — вспоминает Киселев.

Константин Хабенский рассказывает, что для него, как и для многих, Беляев оставался в тени: «То ли в силу того, что был скромен, то ли в силу погон и системы. Его интересно пофантазировать. Это не жесткие рамки, но интересно посмотреть, что переживают люди в погонах. Есть хорошие слова „честь мундира“, „приказ“, но за всем этим существуют и сомнения, и моменты выбора, и просто минуты человеческой слабости».

Актер признается, что возможность общаться с человеком, которого он играет, его бы сковывала. «Груз ответственности бы придавливал, — говорит Хабенский. — Для меня проще пофантазировать. Я видел, как Женя переживал, искал варианты, задумывался, даже не озвучивая: а что скажет на это его прототип?» Алексей Леонов работой актеров и характером персонажей остался доволен: «Они очень правильно подметили нюансы отношений. Даже ревностная часть подчеркнута, когда думали [вместо Беляева] космонавта Хрунова брать. Я видел, что он начал нервничать, но сказал ему: „Да никогда этого не будет, Паша, я не позволю“. Это точно передано в картине».

Киселев смеется, что в начале карьеры имел несчастье начать со съемки рекламы пива и тут же получил клеймо «пивной режиссер». С тех пор его звали снимать именно пивные ролики без людей в кадре. «Мне доставались пустые города, летающие предметы, реклама автомобилей, а очень хотелось снимать актеров. Когда дали снять актеров, у меня накопилось желание, которое очень хотелось реализовать. Так и здесь, после многих лет съемок экшен-сцен очень хотелось максимально проявить себя, тем более что видение и понимание процесса у меня есть. Надеюсь, получилось доказать, что я могу».

Вопиющая достоверность

«Я смотрю фантастику, мне нравятся фильмы „Гравитация“, „Марсианин“, „Интерстеллар“, — говорит Киселев. — Но если там все выдумано, то здесь уникальный случай, возможность ничего не придумывать. Это мощный фундамент, счастье иметь такую опору. Не нужно ничего придумывать, чтобы это выглядело достоверно, можно просто взять и показать, как было. Сложнее было на это решиться. Не проскочить какие-то вещи, а разобраться в них. Как работала система надувания шлюза? Как происходило разделение ракеты на ступени? Эти детали для меня очень важны, и их негде подсмотреть».

С задачей изучения технических деталей Киселев справился на отлично. В разговоре он легко жонглирует специфическими терминами вроде «тангаж» и «рысканье», может подробно описать систему посадки спускаемого аппарата и объяснить, почему тот упал в тайге именно так, а не иначе. Взяв курс на зрелищную достоверность, он знал, что сильно рискует.

«Я сразу сказал: давайте делать мощные, дерзкие сцены с графикой. Так получились сцены взлета и приземления. В первоначальном сценарии они были обозначены очень коротко, кажется, даже хотели обойтись архивными кадрами. Я сказал: нет, нам нужна вопиющая достоверность. Надо показать взлет и посадку так, как никто и никогда ее не показывал. Чтобы было ощущение, что мы на советские ракеты поставили камеры GoPro и запустили их в космос».

Экшен-моменты важны для Киселева не только с развлекательной точки зрения. Его целью было с помощью них создать ритм, движение, физиологически захватить зрителя, чтобы при просмотре сцены взлета он ощущал мощь ракеты в 150 000 лошадиных сил.

Формат 3D тоже стал определенным ограничением для режиссера. «Меня больше прельщает другая стилистика, когда больше снято с рук, ближе к актерам, а здесь же пришлось работать более академично, ровно и плавно. Но, как выяснилось, для рассказа истории это не проблема. Меня отвлекает 3D в кинотеатре. Поэтому я старался во „Времени первых“ 3D сделать очень мягко, без летящих в зрителей эффектов. Чтобы смотреть было комфортно».

Первый тизер «Времени первых» сделала студия Армана Яхина Main Road Post, когда на проекте режиссером был еще Сергей Бодров. Когда пришел Юрий Быков, началась работа со студией Александра Горохова CGF. Выбор был продиктован простой экономикой. Горохов предложил по максимуму снимать реальных людей, каскадеров и актеров, что уменьшило потребность в применении графики.

Студия компьютерной графики Александра Горохова CGF также разработала для «Времени первых» систему превизуализации «Вьюга». Благодаря ей в мониторе можно было увидеть положение солнца, корабля, планет относительно реальных объектов в кадре. «Мы могли контролировать солнце, чтобы не получилось так, что у нас солнце то с одной стороны, то с другой», — говорит режиссер. Команда Горохова вообще восстановила с географической и астрономической точностью весь полет «Восхода-2». В каждый момент времени корабль находится в правильном, географически точном месте относительно Земли и карты звездного неба.

Напряжение для невесомости

Над «Временем первых» работа велась параллельно со съемками другой космической ленты, «Салюта-7» продюсера Сергея Сельянова. Евгений Миронов говорит, что в начале работы создатели «Времени первых» даже консультировались с оператором «Салюта-7» Сергеем Астаховым. Киселев рассказывает, что, в отличие от коллег по «Салюту», где тоже действие происходит в условиях невесомости, его команда сделала ставку на работу с каскадерами и на максимум съемок вживую.

«Нам нужно было разработать такую систему, чтобы актеры могли контролировать свое тело в пространстве, имитируя невесомость, — объясняет Киселев. — Самое главное в невесомости — это то, что легким касанием руки ты можешь смещать центр тяжести. Саша Стеценко, постановщик трюков, придумал такую систему подвесов, которая балансировалась идеально, до грамма, и актер находился практически в свободном полете. Он либо сидел в специальном седле, которое на самом деле представляло собой кран с противовесами, либо это было акробатическое кольцо с тремя степенями свободы, но корпус нужно было все время держать в напряжении, а играть при этом расслабленного человека».

Задача потребовала от актеров массы усилий, поэтому перед съемками оба усердно занимались в тренажерном зале. Нужно было очень сильно напрячься, чтобы сыграть расслабленного человека, который с милой улыбкой парит в невесомости. «Женя бесстрашно делал все эти вещи самостоятельно, включая очень сложные трюки. Хотя можно было бы снимать крупным планом эмоции, а потом дорисовывать. Косте тоже досталось. У него были эпизоды в корабле — в ограниченном пространстве, в костюме, в шлеме», — говорит Киселев.

Создатели «Времени первых» также воспользовались простым и эффектным приемом, известным еще со времен оператора Клушанцева — перевернутой декорацией. «Декорация строится вертикально. Актер спускается сверху на тросе, камера ставится снизу и глядя наверх, — объясняет режиссер. — На экране кажется, что все это происходит горизонтально, при этом тросов мы не видим, потому что они сзади, а актер может свободно перемещаться, отталкиваясь от декорации. Сцена в шлюзе снята вся таким образом. Проблема одна: актерам нужно висеть вниз головой, а это испытание даже для подготовленного человека».

Замкнутое пространство, шлем, который ограничивает обзор, костюм, который надувается — все это легко может спровоцировать приступ клаустрофобии. «Я не знаю, как они справлялись с этим. Любая поза, которая сейчас выглядит как парение в невесомости, — это на самом деле страшное напряжение, потому что им нужно было гасить любые колебания тела. На общих планах мы снимали каскадеров, конечно. Момент, когда Леонова закрутило вокруг корабля, оказался сложным даже для подготовленного каскадера. Человеку стало плохо, его пришлось заменить. Это вращение во все стороны, мелькание света, десять дублей подряд очень сложно выдержать». Впрочем, кроме этого случая, никаких инцидентов на площадке не было.

Константин Хабенский признается, что техническая сторона вопроса его мало заботила: «Я как тогда, сто лет назад, когда снимались „Дозоры“, много чего не понимал, как это происходит, так и сейчас я много чего не понимаю и не собираюсь понимать. Переиграть хорошую компьютерную графику можно только искренними человеческими эмоциями, только правдой».

Многочасовой хаос

Тот самый «финальчик», который в первоначальном сценарии был совсем незначительным эпизодом, у Киселева стал полноценным третьим актом. В то, что происходит на экране, сложно поверить, но режиссер утверждает, что не очень сильно приукрасил реальные события. Разве что нашли космонавтов быстро, часов через шесть. Работая над фильмом, Киселев попросил доступ к архивам и получил возможность прослушать аудиозаписи всего, что происходило во время полета и после их приземления. Это порядка 70 часов переговоров реальных участников событий.

«Это невероятно интересная вещь, слушается то как драма, то как комедия. Они все очень боялись ответственности, а все должны были отчитываться. Аппаратура зафиксировала, что корабль вошел в атмосферу, приземлился, но где приземлился — непонятно. Датчики сломаны, сигнала от них нет. Это был хаос, который продолжался много часов, пока на полосе стоял самолет с журналистами, которым сказали, что все прошло успешно. Сигнал первыми вообще поймали какие-то женщины из Германии. Наш радиолюбитель тоже был, но уже, видимо, потом».

Снимали драматичный финал в марте прошлого года в Пермском крае, примерно в том же районе, где в реальности приземлились Леонов и Беляев. Слой снега достигал шести метров. «Мы выбрали чуть более живописное место в нескольких километрах от места приземления. Это, кстати, тот же утес, который снимался в фильме „Географ глобус пропил“. Чтобы туда забраться, мы каждый день поднимались с техникой — камерой, штативом, генератором — на 200 метров вверх с альпинистским снаряжением. По-другому туда не добраться».

Народ, который летает в кандалах

В одной из ключевых сцен «Времени первых» Алексей Леонов уговаривает Королева, что надо обязательно лететь, несмотря на риск: «Да мы даже в кандалах полетим!» На что Королев отвечает, что русский народ привык летать в кандалах: «А если их снять? Разобьемся к чертям собачьим». Эта фраза каждый раз вызывает бурную реакцию в зале. Однако какой смысл вкладывали в нее создатели?

Продюсер Тимур Бекмамбетов говорит, что это была позиция Сергея Королева — человека, который прошел через лагеря. «У него были все основания, чтобы обижаться, сломаться, уйти в себя и заниматься только собственными проблемами. Но каким-то образом это не произошло. У него были так расставлены приоритеты в жизни, что все эти ограничения и лишения не остановили его. Мог ли он, оказавшись в других условиях, в другой стране, без ограничений, построить такие выдающиеся космические корабли? Ответа на этот вопрос мы не узнаем. Я уверяю вас, что ограничения и кандалы есть везде, но они по-разному выглядят: где-то они цветные, где-то они связаны с политикой и экономикой. Мое мнение, что здесь речь не идет о нашей национальной проблеме».

Евгений Миронов говорит, что для него «Время первых» — попытка разобраться в национальном характере. «Откуда берется природа геройства? Почему мы такие удивительные люди? Почему можем комфортно себя чувствовать только в ситуации катаклизма, коллапса? Мне хотелось Леонова разобрать на атомы. Что в этот момент у человека происходит? Он не думает ни про свою жизнь, ни про своих близких. Приблизиться к этому удалось, но не до конца».

Константин Хабенский тоже считает, что не стоит воспринимать фильм как тоску по победам и героизму прошлого. «Я думаю, это призыв вспомнить о том, что время первых никогда не исчезает, оно остается таким для тех, кто дерзок, кто чего-то хочет, не боится. Время первых никуда не уходит, оно всегда».

Битва за выход в прокат

Финал производственного процесса оказался даже более интригующим, чем концовка фильма. «Время первых» не было готово в 2016 году, поэтому продюсеры перенесли премьеру на апрель 2017-го, несмотря на то что на этой дате уже стояла другая космическая драма, «Салют-7». Когда стало очевидно, что одной из картин придется переехать, иначе в прокате они неизбежно друг друга съедят, к процессу подключилось министерство культуры.

Решение о судьбе российских фильмов, претендующих на выход ко Дню космонавтики, принимал специально созданный при Минкультуры экспертный совет, куда вошли продюсеры, режиссеры и прокатчики, посмотревшие оба фильма. «Салюту-7» предложили выйти в октябре, к юбилею запуска с космодрома Байконур первого искусственного спутника Земли. За Бекмамбетовым оставили более логичную дату 6 апреля, в преддверии Дня космонавтики.

Создатели «Времени первых» проблемы в переносе фильма коллег не видят. «Нет конкуренции, не может ее быть, — уверен Евгений Миронов. — Две картины, обе про космос, оба блокбастера. Можно только гордиться, что у нас стали выпускать такие картины». С ним согласен режиссер Киселев: «Я очень рад, что мы вышли раньше „Салюта-7“. Я фильм видел, он хороший. У него будет хорошая прокатная судьба. Но хронологически это правильнее, с точки зрения уважения к тому, о чем мы снимаем кино. Вот он, живой Леонов, надо отдать ему честь. К тому же „Время первых“ — а я уверен в фильме — поднимет доверие к российскому кино и интерес к космической теме, и это будет хорошо для фильма Сельянова тоже».

Однако устранив одного конкурента «Времени первых», министерство решило не останавливаться и убрать другого, выходящего на неделю позже, 13 апреля. «Форсаж 8», посчитали чиновники, серьезно подкосит российский фильм во второй уик-энд. Потенциальный перенос голливудского тяжеловеса возмутил кинотеатры, которые написали коллективное письмо, послужившее поводом для длительных переговоров.

По информации журналистов «Ведомостей», идею переноса «Форсажа» пролоббировали продюсеры «Времени первых», однако в интервью КиноПоиску Бекмамбетов утверждал, что движение релизов было инициативой Министерства культуры РФ. В любом случае сложные переговоры привели к соглашению с кинотеатрами, согласно которому российская картина «получит 35% проката в первую неделю, 35% во вторую, причем независимо от времени суток, в третью — 20%, в четвертую — 15% сеансов, а далее по договоренности». Зато «Форсаж 8» выйдет, как и планировалось, 13 апреля.

Продюсеров не смущает вмешательство чиновников в когда-то свободную рыночную систему. «Это государственное дело, — говорит Миронов. — Я был на Байконуре в ноябре, специально поехал на запуск. Мы сейчас не знаем имен космонавтов, но это до сих пор не трамвай. Это чудо: человек нарушает какие-то гравитационные законы, его там не ждут».

Космонавт Леонов, далекий от взаимодействия с чиновниками Минкульта, на вопрос о том, вызовет ли фильм интерес к космической отрасли, качает головой и неожиданно распаляется: «Я думаю, никакие фильмы интерес к космосу не разбудят. Отношение государства отвратительное. По телевидению в „Событиях недели“ обсуждают грудь Анджелины Джоли, в то время как на землю вернулся космический экипаж — наш командир, американец, европейский космонавт. Это уже не событие. На другой день стартовал еще один экипаж. Как можно вести государственную политику, не говоря об этом ничего? Вот грудь Джоли — это событие».