Детский мир на Лубянке. Кривоарбатский переулок. Чистопрудный бульвар. Высотка на Смоленской. Малая Дмитровка. Манежная площадь. Новый Арбат. ГУМ. Красная площадб Ленинский проспект. Крымский вал. Парк Горького. Набережная Тараса Шевченко. Пушкинская площадь. Метро Университет.
Несколько молодых актеров, перспективные планы Москвы, милая музыка, простой сюжет и... биение молодости. Возвышенность, стремление действовать, трепетное ожидание лучшего. Все это передал в своем самом 'московском фильме' Георгий Данелия. Каждая сцена оказывается не просто живой - она лирична. Вот несколько парней пытаются познакомиться с девушкой. Через несколько часов она будет уже прогуливаться с одним из них, но при появлении другого что-то произойдет. Данелия выхватывает эту перемену - внимательность, задумчивость, учащенное дыхание, ровно как и многие другие нюансы. Потом уже будет короткое прощание в метро. Парадоксально, но в течение дня между молодыми людьми возникла некая химия, близость. А дальше в одном случае появилась надежда на нечто большее, а в другом - лишь констатация случайного знакомства.
Но Данелия не собирается оставаться на сентиментально-импрессионистских нотках. Его фильм живой и энергичный. Поэтому в парке Горького неожиданно складывается массовая драка с последующим разбором полетов в отделении милиции. Да и сами герои несмотря на молодость не кажутся нежными юнцами. Немного инфантильный Александр Индустриевич отправляется на службу в армию. Алена - хоть и продавщица пластинок, но в ее мечтах вовсе не туристическая поездка 'за туманом и за запахом тайги'. А Колька и Владимир, так и вовсе - метростроевец и монтажник. Вместе они ироничны и влюблены в жизнь. Не случайно впоследствии в своей книге «Безбилетный пассажир» Данелия признается, что после фильма было много благодарственных писем из лагерей и тюрем. Его благодарили за глоток свежего воздуха.
Неожиданной остротой отдает сцена в церкви. Скептически относящийся к религии Колька ведет там себя не особо достойно, но... Слова священника выглядят истинным благословением как для этих молодых парней, их поколения, так и для всей столицы: 'просите и дастся Вам, ищете и обрящете, толчите и отверзется вам'... Только представьте себе - цитата из Евангелия от Матфея в советской ленте 60 -х годов.
В наши дни не принято с теплотой вспоминать советское прошлое, советскость сегодня – моветон. Однако, просматривая “оттепельное” кино, возникает очень досадное чувство тоски. Тоски по той реальности, где слоган “Мир, дружба, жвачка” – не политический штамп, а быль социума, социалистического общества, где все друг другу друзья, а завтра произойдет что-то прекрасное. Тогда люди были добрее и увереннее. Георгию Данелия до вершин экрана было еще далеко, равно как и Никите Михалкову с Вадимом Юсовым. Они еще молоды и голодны до признания, не ангажированы, полны идей. И Никита Хрущев, недавно только критиковавший Калатозова и кто вскоре ополчится на Хуциева, им не моральный камертон. Советский Союз уже пережил второе рождение, теперь он переживал вторую юность. Поколение, выросшее на миновавшей войне, будто бы хочет без скупости вождя пожить за себя и за тех, кто преждевременно ушел за свободу и независимость Родины. Нет больше сыновей бабушки метростроевца Коли, зато сам Коля есть, и он между сменами спешит объять эту жизнь где только можно. Без него, человека-затычки, ни одно событие в Москве не случится.
Если в американском кино венцом эпохи 1960-х был “Беспечный ездок”, то в отечественном – “Я шагаю по Москве”. Это гордое “я”, а не “Александр Невский” или другой герой истории России, необходимый тогда народу. Это бунтарское “я”, а не “мы” в стране, где кукурузным генсеком объявлено построение коммунизма за 20 лет. “Я шагаю по Москве” – кино, которому действительно присущи эпитеты “гордый” и “бунтарский”, пусть в нем главными героями выступают не два байкера и Джек Николсон под ЛСД, а всего лишь молодые труженики, ночами не вылезающие со строек и с комбинатов, а днями выветривающими свою бурную, искристую энергию на лучшие годы. Не тратясь на сон, ибо Москва не дает: слюнявый пес лает на Чистых прудах, где-то тарахтят отбойные молотки, в парке музицируют латиноамериканские артисты. Город не дает спать. Он, оголтелый, призывает строить отношения, гулять, петь, рисовать лошадей, похожих на крокодилов, – глубоко проникать в жизнь, а не лакировать действительность! Столица бушует в ливне, а разутая девушка вскачь бежит по сырой улице. Это и есть заключенный в самую известную сцену фильма бунт молодости, неведомый поколению отцов.
Не кремлевские патроны управляют Москвой. Москвой управляют памятники. Маяковский строго смотрит на ночную автостраду, Гоголя сервильно поливают из-под шланга, а предок Пушкина, монумент которому тоже взирает на потомков, вылечит мениск и вновь будет заколачивать за “Торпедо”. Эпоха “всех писателей” в разгаре, когда за ней присматривают такие мастодонты. Они и будут воображать себя буревестниками через бессмертные цитаты. Гагарин пишет историю человечества – чем хуже простые работяги? Тем, что их никогда не напечатают на обложке журнала Time? К черту! Лев Толстой не становится хуже от того, что не получил Нобелевскую премию. Рассказ в “Юности” не менее крут, из-за него Ермаков приезжает в столицу и попадает в удивительный водоворот одного дня. Для XXI века такой день – целое приключение, а для 1960-х, кажется, статистика… Он начинается в аэропорту с мыслью, что бывает, когда все очень хорошо, и медленно доказывает это. С Колей данная философия доказывается с полпинка. В ленте не присутствует зла, даже экзальтированные прохожие, кому не нравится спесь метростроевца, скорее мимикрируют под злыдней. Подумаешь, разгильдяй какой-то назвал Иваном Сусаниным…
Алена, Алена, этот город наш с тобою, стали мы его судьбою, ты вглядись в его лицо. Человек с киноаппаратом Юсов фиксирует ГУМ и собор Василия Блаженного, байдарку, рассекающую речную гладь, и сталинские дома. Москва хаотична в автомобильном потоке неотличимых “Волг”, лавинообразна в ногах москвичей, убегающих навстречу жизни. Японец мечется, накатав на 6 рублей, но так и не понимает, опьяненный столичным угаром, что ему требуется помимо Третьяковки. Он жаждет увидеть красоту Москвы, равно как и ее коренные обитатели, как бы те не бахвалились ее знаниями. Москва крутится в аттракционах и хохочет, женится и танцует, а толпы на экскурсиях делают экскурсовода звездой вроде Алексея Баталова, так сильно он жеманен от внимания туристов. Люди засасываются в Москву, как в Зазеркалье. Как пешки в королевы, полотеры здесь превращаются в Шопенгауэров, коих боятся крупные литераторы. И всем им ничего не остается, кроме как впитывать лирическое настроение, поставленное не Данелией, а самим временем. Современники обвиняли режиссера в лакировании действительности, а он с товарищами, кажется, лишь отсканировал на пленку эталон действительности, не внося туда существенных поправок. Георгий Николаевич и сам это отстаивал, называя свою картину стихотворением – тем, чем она и чувствуется, картина о столице писателей, поэтов столице.
Тогда герои Михалкова, Локтева, Стеблева, Галины Польских был героями времени. Молодые люди наслаждаются беззаботностью, когда самая страшная проблема – гора немытой посуды или рваные штаны. Когда-нибудь настанет семейный быт, скучный, как уроки английского. И энтропия молодости успокоится, и нелепица со ссорой и военкоматом будет вспоминаться с улыбкой. Но сейчас они резвятся в практически бессюжетных поисках метрики под названием “все очень хорошо”, которая все-таки бывает. Где? Может, в сказочной тайге Качинска, неизвестно. Неизвестно, где вообще этот Качинск – страна-то огромная. Зато достоверно известно то, что и тамошние монтажники вступали в будущее со счастьем под руку. По крайней мере, в это верится, счастье было в авангарде эпохи. Еще и каждодневно. Данелия намеренно не пускается в остросюжетные любовные дебри, не пытается найти Достоевского на просторах Садового кольца, и даже новелла со свадьбой у него – фарс дураков, а миловидную Алену покоряют мороженым и телекинезом, а не мордобоями. Робертино подрос, а герои времени не спешат за ним. Ковыряться в человеческих душах будет Андрей Тарковский, а не Данелия. Его фильм короток, что грустно, ибо сама молодость коротка, и не в нее нужно познавать вечное. Но грусть пройдет, ведь всегда можно найти фиалку под снегом и вспомнить о Москве.
Безусый Михалков шагает по Москве, а я шагаю по фильмографии Георгия Данелии.
Михалков, как уже говорилось, юн, безус и пацанская харизмой напоминает британского актера Джорджа О’Коннела, Москва мила до недостоверности и напоминает Солнечный город, придуманный Носовым, юмор присутствует типично Данелиевский, фирменный (чуть не написал «сертифицированный»), писатель из Сибири - редиска и нехороший человек (вскружил голову девочке, оставил безусого Михалкова с носом и умчал в Сибирь), съемки, музыка и ритм повествования - на ожидаемой высоте.
Для провинциалов вроде автора сих строк «Я шагаю» - это своего рода «программное» кино, которое надо знать (хотя бы для того, чтобы посмотреть на Михалкова без усов, блин, обалдеть можно). А вот для москвичей - особенно коренных, как зубы - это, вероятно, памятник и метафизика, одновременно и портрет той, былой, столицы, и рефлексия на тему ее роли как таковой.
Что ж, это было очень любопытно, спасибо большое. Был бы москвичом - обошел бы все представленные в фильме места. Был бы Москвичом - стоял бы в гараже какого-нибудь пенсионера со снятыми с аккумулятора клемами.
Данелия способен сотворять на свет произведения, пропитанные духом беззаботного и счастливого. 'Я шагаю по Москве' в его исполнении является столичным кинообликом с людьми в нем и их мировосприятием.
Лучше всего охарактеризует картину фраза полотера про 'правду' характера. Пытаясь найти глубинный смысл в киноленте, стремясь постичь высказывание автора, мы понимаем, что его нет. Режиссер скорее демонстрирует явственную суть, которой нужно просто любоваться. Многие сцены на первый взгляд кажутся ненужными для сценарного развития, но именно в них кроется основная сущность: они передают атмосферу неподдельной радости со светлым видением настоящего. Девушка, танцующая в открывающем отрезке фильма, никогда более после не появится в кадре, однако она совершила главное - подготовила зрителя к будущему звучанию песни Москвы, отдавая эхом слова: 'А вот бывает. Да! Бывает!'.
Киногерои здесь используется как инструментарий обозревателя, поэтому не зря их изобразили простыми рабочими: так проще ассоциировать себя с ними. Весь хронометраж они идут в потоке движения попадая в различные ситуации от курьезных до драматических. В эти минуты раскрывается голос народа в лице оптимистичного Коли; незадачливого, но решительного Володи; категоричного и неопытного Саши. Несмотря на поверхность идеи восприятия, иногда в ленте проскальзывают серьезные вопросы: еще не до конца затянувшаяся рана от кровавой войны, неопределенность граждан в вопросах дальнейшей жизни. Отдельного упоминания требует игра Михалкова с несколько ироничной и мальчишеской манерой поведения - еще одна икона оттепели.
Везёт всё-таки москвичам. Я, например, был бы очень рад посмотреть на свой родной город в каком-нибудь фильме 60-х годов. Узнавать или не узнавать какие-то места, смотреть на людей, на улицы и переулки, где не было ничего, а теперь там жилые дома или торговые центры. С помощью кинематографа узнавать историю своего города, это же круто. Да-а-а... Но мой родной город ни в 60-е, ни на пороге 2020-х никому не нужен. Это называется стабильность.
В фильме 'Я шагаю по Москве' проявилась одна из характерных особенностей Георгия Данелия - потрясающе работать с 'прохожими'. Георгий Николаевич это дело любит и умеет. На минуту или чуть больше в кадр входит 'прохожий' - сказать несколько реплик и больше не появиться дальше. Но как это классно прописано и поставлено. За эти несколько реплик 'прохожий' выдаёт себя с головой, раскрывает свой характер, свой образ, либо свою маленькую трагедию, либо своё маленькое счастье. Как ироничен и узнаваем образ всезнающего и всёрешающего важного человека, который подошёл к незнакомым ему людям, указал, кого в больницу, кого на живодёрню, а кого под суд, а затем так же важно удалился. Ну это чистой воды какое-нибудь 'влиятельное лицо' со страниц Гоголя.
А как шикарна прогуливающаяся дама с зонтиком, которая подошла к ребятам и помогла им отпросить Алёну у её мамы. Изящная, грациозная, аристократичная даже, очень характерная дама, но при этом всё понимающая, что называется, 'своя в доску'. Подошла, меткими фразами уточнила обстановку и профессионально, хладнокровно, не дрогнув голосом, выручила ребят. А затем слегка танцующей походкой продолжила свою прогулку. Шикарная женщина.
Я уж не говорю про такого же 'прохожего', несмотря на то, что его образ заперт в квартире – герой Владимира Басова. Он тоже как бы проходил мимо и мог бы и не взаимодействовать с главными героями, но вмешивается в историю ребят, заводит с ними диалог, опять-таки полностью раскрывает свои трагедии, которые сделали его таким, и точно так же исчезает. Гениально.
И, наверное, этот фильм помимо лирической комедии можно назвать и лирическими приключениями молодых людей в Москве. Разнообразие второстепенных героев дарит именно такое ощущение. Это очень приятный, забавный, добрый, ироничный фильм Георгия Данелии. Благодаря рассказанной истории, приятной песне, потрясающим персонажам, независимо от того, главные они, второстепенные или вообще эпизодические, эта кинокартина так понравилась мне. А ещё Галина Польских в этом фильме очень красива.
Сибирский писатель и монтажник Владимир Ермаков в Москве проездом и случайно знакомится с шахтером-метростроевцем Николаем. Появляется между ними и девушка - Алена, торгующая в ГУМе пластинками. И ещё с десяток персонажей, встречающихся на пути трио, пока они шагают по Москве.
Знаменита история, как киношное начальство не устроил термин 'несмешная комедия', и Данелия вынужден был заменить его на лирическую комедию, родив этот новый жанр. Лирическая куда как более интересно и правильно по отношению к 'Я шагаю по Москве' определение, потому что фильм-то, в конечном итоге, именно про любовь. Правда, не в сугубо прикладном смысле отношений мужчины и женщины, а как-то банально шире - к Москве, к людям... В общем, сюжет здесь не имеет принципиального значения, а вот любовное настроение... Боюсь показаться сентиментальным, но радость сочится с экрана совершенно диким... нет, просто солнечным образом. И люди добрые, и счастье у них самое простое человеческое и даже полотеры, мелкие воришки, толпа и нервные покупатели с контуженными лошадьми милы до безобразия... Почему-то это не смотрится пропагандистским штампом и украшением действительности и на ум приходит сакраментальное: Верю.
Почти по неведомым причинам именно 60-е, а их аромат в Я шагаю по Москве силён как нигде, стали периодом расцвета страны - несмотря на всякие там Карибы, ракеты и т.п., время было едва ли не впервые в нашей истории мирное, Гагарин слетал в космос, геологи шарили в Сибири, в настоящем все было хорошо, а в будущее смотрели с верой в коммунизм. И при этом Шпаликову, Данелии, Юсову, Петрову, Михалкову, Локтеву, Стеблову, Польских удалось, несмотря на верные приметы соцреализма - Метрострой, романтика дальних комсомольских строек и т.п. - воссоздать лёгкий прогулочный шаг эпохи и ее гуманистическое и доброе измерение. Неслучайно даже личное любовное разочарование заканчивается признанием любви к Москве с рефреном 'Я шагаю...' (и это отнюдь не выспренная усталость и любовь к жизни из другого хита эпохи). Время было доброе.
- И у Вас все хорошо?
- Очень хорошо.
- А ведь так не бывает.
- А вот бывает
В 1963 году на советские экраны вышла картина, ставшая лейтмотивом (наравне с «Весной на Заречной улице», «Мне двадцать лет» («Застава Ильича») и другими фильмами) «оттепели». Лишенная каких-либо политических подтекстов и намеков, она сохранила то настроение – весеннее, праздничное, словно предвкушающее что-то.
Это предвкушение – уже само по себе счастье, это легкое и необременительное томление – такой же безошибочный признак молодости, как звонкий смех или открытый миру взгляд. В ту краткую эпоху, когда казалось, что мир бесконечно молод, что все должны быть счастливыми и окрыленными, советское кино создало свой собственный мир, космос, который видится нам сегодня каким-то ретрофутуристическим раем. И в самом деле, весь мир был молод: Георгий Данелия снимал свой третий по счету полный метр, Никита Михалков был начинающим 18-летним актером, Галина Польских была в самом начале своей кинокарьеры, Геннадий Шпаликов был живой, красивый, талантливый… Много чего случится потом, но а пока на улице весна (или лето – не так уж важно), короткий ливень приносит свежесть, за спиной вырастают крылья и мир не перестает тебе улыбаться.
Сюжет «Я шагаю по Москве» прозрачен: Володя работает монтажником в Сибири, в Москве он. В метро он знакомится с Колей –метростроевцем, возвращающимся с ночной смены. Володя собирается остановиться у своих друзей, но не знает точно, где находится нужный переулок, Коля предлагает его проводить, и приглашает его к себе домой, знакомит с семьей. Друга Коли Сашу забирают в армию, но он сегодня женится… Кратко всего не перескажешь, конечно. Но, несмотря на динамичное развитие и обилие событий, фильм не обрастает какой-то ненужной сложностью, он смотрится на одном дыхании, потому что мы сами вовлечены в эту однодневную прогулку-пробежку по Москве, которая так красива и в то же самое время так естественна в объективе оператора Вадима Юсова. Кстати, именно оператор удостоился приза ВКФ в Ленинграде в 1964 году.
Пожалуй, главный секрет успеха ленты «Я шагаю по Москве» - это удивительный сценарий Геннадия Шпаликова, который помимо сценариев писал прекрасные стихи, и во многом стал выразителем «оттепельных» настроений, воплотителем ее духа. Весь сценарий пронизан лиризмом, поэтическим упоением, чуткими образами и яркими характерами. С другой стороны, эта основа поддержана режиссером, можно сказать, что здесь уже четко выявляются типичные для Георгия Данелия приему, формируется его узнаваемый почерк. Интерес к человеку, любовь к нему и смех как способ проявления этой любви – это очень «по-данелиевски». Ни один из героев не вызывает у него раздражение, и вообще режиссер не ставит себя над ними: он как бы среди них – наблюдает, замечает, мысленно иронизирует. В этой теплоте и доброте и кроется секрет непреходящего успеха таких фильмов, как «Сережа», «Не горюй», «Афоня», «Мимино», «Кин-дза-дза».
Весеннее настроение – понятие довольно условное, не зависящее от сезона. И важно уметь в любое время года находить его внутри себя и дарить окружающему миру. И фильм о вечно молодых метростроевцах – эта наша возможность проживать свое весеннее настроение всякий раз, когда мы смотрим этот фильм.
Призванное отражать реальность искусство, тем не менее, возносится порой до высот, где парит лишь чистая поэзия. Таким, в лучшие свои времена было и отечественное кино, одухотворённость которого позволяет без малейшего сомнения отнести его к настоящему искусству. Когда отгремел первый пышный карнавал новогодней ночи и весенний ветер распахнул окна на Заречной улице, режиссёры-постановщики задумались, чем бы ещё расшевелить советского человека, с детства приученного верить в светлое коммунистическое «будущее». И решили открыть ему светлое «настоящее», живущее с ним бок о бок каждый день прямо в родной столице. Говоря об успешном осуществлении поставленной задачи, нельзя ни упомянуть Геннадия Шпаликова – фигуру, имевшую большую значимость для русского кино 60-ых годов. Будучи сценаристом, а, значит, соучастником в создании фильмов тех времён, он и несколько талантливых режиссёров подарили советскому человеку – и отголоском времён современному зрителю - замечательные образцы лирической поэзии киноискусства. Именно в 1963 году впервые появился термин «лирическая комедия», призванный объяснить сухарям-чиновникам, что смеяться можно и не по уставу. Так назвал этот неповторимый жанр Георгий Данелия. Назвал и явил всей стране фильм «Я шагаю по Москве».
Москва. Город июльского дождя, который верит не только слезам, но и простому человеческому счастью. А осознать его несложно, стоит лишь оказаться проездом в столице и стать свидетелем самых непримечательных событий. Так случилось с Володей – совсем ещё молодым монтажником, который едет из далёкой Сибири навестить мать товарища, погибшего на войне. По счастливой случайности его рассказ о суровой правде сибирской жизни прочёл в журнале московский писатель и пригласил пообщаться. Знал ли Володя, стоя ранним весенним утром в аэропорту, смотря, как одинокая девушка кружится в вальсе своих мечтаний, что день сегодняшний закончится расставанием с нежданными, но верными друзьями? Знал ли, что станет гостем на внезапной свадьбе незнакомого призывника, а штаны в парке порвёт злая собака, за которой мальчишка не уследил? Наверняка, нет. Иначе бы все события этого насыщенного, слишком обыденного дня не стали бы для нас такой приятной неожиданностью.
Если хуциевский Сергей в свои двадцать лет пытается осмыслить преемственность послевоенного поколения и разобраться в искренности чувств друзей, то Володя и его новый друг Коля не делают ничего такого, что можно было бы назвать сюжетом. Поездка с иностранцем на такси, когда не знаешь даже английского, поход в ГУМ, где знакомство с продавщицей грампластинок непременно сопровождается приглашением на свадьбу, а серьёзная дискуссия с мнимым писателем - диалогом с полотёром. Все действия персонажей словно только что пришли им самим в голову. Они настолько необязательны, что служат лишь некоторой направляющей, вдоль которой будет течь их жизнь, пока они будут развлекать нас непосредственностью поступков, вдохновлённых мимолётной юношеской прихотью. Случайное расставание здесь – лишь повод для ещё более случайной встречи, а случайно нарисованная лошадь – достаточная причина, чтобы угодить в участок. То ли сон, то ли сказка, то ли жизнь, самая реальная из всех, – настолько она прекрасна здесь.
Поймав с первых же кадров нужную волну, фильм продолжает импонировать зрителю до самого конца. Его герои просто не могут ни вызывать улыбки, потому что ведут себя раскованно, свободно, движимые сиюминутным импульсом, как мы никогда бы не решились, - было бы неловко или нашли бы другую причину. Нежная, мелодичная и шутливая мелодия Андрея Петрова наполняет город и душу мотивами беспричинного счастья и радости даже от бестолкового спора в метро или ночного допроса в милиции. Камера Вадима Юсова порхает, танцует и бродит по городу вместе с Колей и Володей, заставляя восторгаться непривычной живописностью родной Москвы. Песня, написанная Шпаликовым за несколько минут вдохновения и пропетая безусым героем Никиты Михалкова в конце, становится гимном и жизнеутверждающим итогом всей картины и ещё одного прожитого дня. А молодость… Ей всё по плечу, её возможности безграничны, её взгляд не замутнён, её свежестью восторгаешься, в её силы веришь. И если есть у этого фильма итог, основная мысль или символ, то он в протянутой в приветственном жесте руке, который обещает тёплую встречу и дружеское участие от всего сердца. Ведь Москва – добрый город.
Смотреть… потому что Михалков. Потому что ранний. Потому что еще адекватный. Потому что безусый. Потому что поет…
Смотреть… потому что Великая Москва. Потому что красавица-столица. Потому что наша история. Потому что Великий Город. Потому что юность наших дедов и матерей…
Смотреть… потому что необычно. Потому что легко. Потому что интригует. Потому что весело. Потому что грустно. Потому что красиво…
Вот смотришь на всё это и думаешь: неужели настолько все было хорошо и красочно? Счастливо и мирно? Великолепно и с душой?
Спрашиваешь у людей из той эпохи – и они подтверждают твои догадки. Да, раньше было все иначе. И речь не о зеленой траве, а об отношении людей друг к другу. Фильм демонстрирует, что в тот 63-й можно было запросто обменять мелочь у первого встречного, жениться хоть на следующий день и быть счастливыми всю свою жизнь, спокойно ездить обыкновенным москвичам и москвичкам в метро даже ночью и это совсем не постыдно, довериться справедливости органов правопорядка, попросить соседа сделать музыку потише.
И это не сказки, совсем не сказки. Это реальность. Но реальность давно минувших дней. 50-летней давности…
Фильм – квест. Фильм – приключение. Фильм – сплошная ходьба и путешествия по городу. По городу Москве…
В фильме можно находить прекрасное абсолютно в каждой мелочи: в мокром московском асфальте, в обыкновенных памятниках, в заурядных станциях метро, в вежливости и доброте души своей простых граждан, в фонтанах, в простых рабочих, в звездной россыпи актеров, заполонивших этот чудесный фильм.
Можно за многое критиковать и обвинять Союз… Стирать прошлое и забывать о советских победах…
Но никогда мы не были так едины и счастливы, как в то время…
Все гениальное – просто, а великолепие требует самой высшей оценки:
Как смешно и беззаботно звучит эта фраза. Она передает всю атмосферу фильма: легкий, душевный и одновременно очень глубокий. Каждый из нас хочет быть счастливым и в этой картине на примере главного героя мы видим как на самом деле это легко. Хочешь быть счастливым-будь им. Как по-юношескому беззаботны эти герои и можно только восхищаться такому легкому подходу к жизни. Все мы взрослеем и чем дальше, тем больше мы усложняем нашу жизнь. А зачем? Ведь так важно радоваться каждому моменту жизни, быть по-настоящему свободным. Им не важно что подумают другие, они живут свободно и радостно. И весь фильм передает это настроение.. в поведении людей, смешных ситуациях, неожиданных встречах, симпатиях..
