Борис Аркадьев являет собой знакомый образ советского писателя-сатирика. Мне показалось, что он соткан из разных фактов реальных сатириков. Фамилия Аркадьев, взятая от жены, чтобы конферансье не объявлял фамилию Аронзон. Как Аркадий Штейнбок взял псевдоним Арканов, Рувим Бронштейн стал Романом Казаковым, а его партнёр по сцене Илья Клявер — тоже понёс фамилию жены и известен нам как Илья Олейников. Писатель, который писал сначала артистам, но потом сам пошёл на сцену со своим материалом, потому что так гонорары больше. Как сделал когда-то Михаил Задорнов. Да и Леонид Трушкин, и Жванецкий, и Альтов, и Измайлов, и Смолин и многие другие. Все они когда-то сравнили гонорары и призадумались: а чего это я сам не выступаю?

Но наш экранный юморист выступает с низкосортной юмореской про фотографа и обезьянку. Обезжиренная вещь, пошлая, беззубая поделка, не красящая никого, кто носит звание «сатирик». Хотя душа его требует или серьёзной литературы, или хотя бы злободневного юмора. И тут кажется, что вот он — герой тогдашнего времени, угнетённый системой, когда без цензуры ничто не могло пробиться на свет. Но нет. Борис Аркадьев действительно бездарный писатель-сатирик. Бездарный шутник. И получается, что сопереживать ему если и хочется, то незачем. А в то же время его жалко. Он испытывает кризис, это заметно. Измена, неспособность найти с сыном общий язык, алкоголь, возникающая апатия, на всякие встречи таскают, как экспонат для посмотреть.

В общем, персонажа в центр повествования поставили интересного и противоречивого. Лично мне было интересно за ним наблюдать. Но вот сценарий для него написали с некой ленцой. Вся история разбита на три больших части. Но эти части в итоге никак не меняют нашего героя. Это сознательный выбор авторов, так как финальные кадры прямо указывают на то, что юморист не способен измениться ни в какую сторону. Он — само воплощение вечного фотографа со своей вечной обезьянкой. И получается, что зрители посмотрели историю топчущегося на месте сатирика, в чьих текстах даже не осталось ни следа хоть какой-то сатиры.

Хотя, справедливости ради надо сказать, что кино с иронией относится к своему главному герою и показывает его действительно героем. Дескать, благодаря ему цензуры ослабила хватку и разрешила шутить над запретными ранее темами. Сцена в бане так ударила по голове высоких чинуш в погонах, что они сказали «ладно». Пускай шутят над этим и этим. Чёрт с вами.

Но и тут я морщу лицо: не верю я в это. Взяточников и всяких недобросовестных чиновников и без этих чинуш в погонах песочили в те времена и ранее. Один только «Фитиль» чего стоил. А в кино как будто бы можно шутить только про обезьянку с фотографом и больше никак. Неправдоподобно. Уж если Аркадьев существует в той же реальности, что и Жванецкий, то и «Фитиль» существует там же. И от этого всего героя, который дал под дых системе и расширил границы дозволенного, в нашем Борисе Михайловиче я не вижу. И в подтверждение моих слов снова будет финальная сцена, которая покажет, что будет читать писатель-сатирик в расширенных границах дозволенного.

6 из 10