«Алые паруса» еще раз доказывают, что для Пьетро Марчелло нет никакой связи между реальностью и кино, реальностью и кинохроникой.
Проще думать, что это тихая повесть о человеке, который видит свет, чем о человеке, который боится, что тени, наложившись друг на друга, станут совсем черными.
Фильм Трие в Канне поругивали за то, что она не делает никаких выводов, не выходит на новый уровень обобщения,- но это и есть главный вывод фильма: никаких выводов сделать нельзя, сколько бы информации вам ни дали. Выключите уже наконец эту музыку.
Мощнейшие эпизоды, балансирующие на грани сентиментальности и катарсиса, Корээда снимает, не думая о реакции публики, а думая только о своих героях.
«Артем и Ева» — портрет не поколения, но времени, безвозвратно ушедшего.
Эстлунд не философствует, он развлекается, и в этом главное достоинство если не фильма, то режиссера.
Салех не просто рассказывает о последствиях выбора, о взаимоотношениях государства и религии, не просто рассуждает о коррупции — он строит лабиринт из вопросов власти и подчинения, из тупиков отчаяния и самооговора, из чужих грехов и собственных ошибок, и все время кажется, что мы вот-вот поймем, во что ввязались.
Казинс воспринимает кинематограф как внутреннюю жизнь цивилизации, коллективный сон человечества. Кто мы? Спящие. Чего мы хотим? Чуда. Прилетит вдруг волшебник и бесплатно покажет кино — это про Казинса.
«Страна Саша» не собирается идеализировать своих героев или, наоборот, подкидывать им нерешаемые проблемы, исследовать поколенческие конфликты, задавать поколению зумеров вопрос «какие у вас планы на будущее?». Скорее фильм дает своим героям чуть отдохнуть перед тем, как начнется другая — взрослая — жизнь.
Белорусский режиссер Руслан Федотов сделал, возможно, лучший документальный портрет Москвы последних лет. Подземная жизнь — фильм почти полностью снят в вагонах, переходах, вестибюлях московского метро — оказывается фейерверком праздников, пьяных откровений, драк, детских снов, выяснений отношений, любви и тоски.
Все герои Германики вызывают в лучшем случае неловкость, в худшем — отвращение, и, похоже, это ее принципиальная позиция. Германика, по ее собственным словам, фиксирует «негативную энергетику» общества.
Главный герой фильма — это город, в который мы редко вглядываемся.
Хансен-Лёве признает, что любой ее фильм — это квест, и в любом ее фильме есть автобиографические мотивы. Она импрессионистски строит свою вселенную из несущественных мелочей, она пытается если не остановить мгновение, то хотя бы в полной мере прочувствовать, что такое «здесь и сейчас».
Это фильм об эксплуатации, о насилии над тем, что кажется полезной вещью, о том, что «в каждой корове смерть»,- и это абсолютно и последовательно «женский» фильм, даже с женским вокалом на саундтреке.
Здесь слишком много всего: слишком много сюжетных поворотов, делающих жизнь Энди все ужаснее, слишком много драматизма, слишком много триллера.
Второй фильм можно смотреть, ничего не зная о первом,- получится история молодой девушки, которая пытается стать режиссером, драма из 80-х, снятая с иронией и любовью.
Может быть, «Идентичности» не хватает нерва, легкости, хаоса, но этот фильм не хочет ничем притворяться, он просто говорит, что думает.
Собственно, об этом и кино, медленное, неповоротливое, пахнущее креозотом и похмельем роуд-муви: о двоих недотыкомках, которым нужен воздух. Не любовь, не петроглифы, не счастье, а просто воздух.
Сценарий отыгрывает все возможные мифологические связи, долго и подробно объясняет, что имеется в виду, снова и снова задает вопросы о государстве, счастье и зарплате. Два часа рассказывает историю, которую можно было бы ужать до получаса — и тогда она вообще убила бы Гаспара Ноэ, да и всех остальных тоже.
Однако «Дело» Алексея Германа-младшего с первых же кадров оказывается не сатирой, не притчей и даже не политическим заявлением, а экзистенциальной драмой.
«Яблоки» — не философское исследование, а скорее разбор телесных практик, позволяющих беспамятному притвориться обычным человеком.
Это история советской толпы. Настороженная, истерическая толпа времен детства Демидовой, застывшие лица начала 1950-х, восторженные, счастливые зрители Таганки, цветной хаос 1990-х — Аркус рассказывает историю жадного советского мира и способов от него уйти.
«Воришки» могли бы стать прекрасным фильмом — в духе Тарантино, который тоже любит мелко нарубить чужое кино и переиначить большую историю, или в духе Альмодовара, одного из любимых режиссеров Кижака,- тот тоже играет в китч и плачет от собственной сентиментальности. Но Кижаку не хватает самоиронии — и все разваливается.
Внедорожник, вокруг которого весь фильм будет кто-то суетиться, надувать горилл, бить друг другу морды, внедорожник, в котором сидит ничего не понимающая мама,- так европейский режиссер видит американскую мечту.
Смотреть этот фильм больно — но не потому, что героям как-то особенно сочувствуешь, а потому, что Жербази угадала все то, что происходит сейчас с миром.