Конечно, это фильм-раритет, по сегодняшним меркам — предмет излишней роскоши. Черно-белое чудо, пронизанное волшебным светом и воскрешающее — как символ Серебряного века — эффект, который давало драгоценное серебро старой кинопленки.
Поразительно, с каким дьявольским искусством выстраивает свой мир мексиканский самородок Гильермо дель Торо. Он сумел продолжить в современных условиях традицию великих режиссеров прошлого, наполняя интеллектуальным подтекстом и авторской интонацией жанровое, по сути, фантастическое кино.
Будучи вписан в большую британскую традицию, Стивен Фрирз сохраняет присущий ему стиль — интеллектуала, никогда не выходящего за границы политкорректности, хотя и относящегося к ней не без иронии.
Никакой сентиментальности, зато много неподражаемого финского юмора и старого рок-н-ролла. Что это — сон, мечта или все же кусочек реальности? И то, и другое, и третье: демиург этой художественной вселенной верит в то, что они могут хотя бы частично совмещаться.
Смотреть это кино трудно, даже мучительно, потому что это не фильм в чистом смысле, а кошмарная греза о больной стране, которая в беспробудном кошмаре видит себя изнасилованной — и не хочет проснуться, поскольку явь еще страшнее.
У Хазанавичюса нет ни годаровского, ни даже гринуэевского масштаба, который позволял бы рисковать на грани фола, и фильм остается локальным опытом мини-биографии, одновременно иронической и сентиментальной.
Корея — и так не самая большая из стран — рассечена на две части и персонажи режиссера чувствуют себя так, словно загнаны в клетку. Сегодня в контексте последних ядерно-политических турбуленций ассоциация с клеткой особенно очевидна.
Фильм бравирует бурными постельными сценами и дизайнерским шиком в духе Педро Альмодовара. Но все эти референции, включая последнюю, все равно остаются на уровне внешнего подобия. Мир Озона другой, и его интерес к теме двойников, совсем не уникальный в практике мирового искусства, имеет особенную природу.
Название фильма очень точно определяет его внутренний сюжет. Это кино о том, как трудно человеку с достаточно развитой и прихотливой душой совладать со своим телом, с его загнанными вглубь желаниями.
Чудес не бывает, а настоящие открытия случаются все реже. Ридли Скотт в свое время стал пионером киберпанка и технонуара — Вильнёву же остается роль дизайнера воспоминаний и режиссера-репликанта.
В образе квадрата Эстлунда запечатлена вся сегодняшняя Европа, стремящаяся во что бы то ни стало сохранить свои принципы, рассыпающиеся на глазах под гнетом неоварварства. Политкорректность и толерантность — несовершенные механизмы, которые часто кажутся смехотворными. Но лучших человечество пока не придумало.
Режиссер слишком положился на отработанные темы и предъявил своего рода джазовую импровизацию из собственных сюжетов, лишив картину самостоятельной мелодии. Бравурная помесь сюрреалистической комедии с бульварной мелодрамой и шпионским фильмом оказалась натужной и по ритму чересчур истеричной.
Число кинематографических дебютов в мире множится, но открытия возникают редко. Случай «Тесноты» как раз тот самый, редкий.
Вероятно, такую переакцентировку старого сюжета следует признать феминистской, но это феминизм без провокации и агрессии, что, может, и не так уж плохо; хуже, что получилось кино, лишенное эмоционального нерва. При этом вполне мастеровитое и даже способное убедить жюри Каннского фестиваля выписать ему приз за режиссуру
Чухрай показывает, что нет «правильной картины», догматически разделенной на рай и ад, а есть механизм истории, захватывающий и перемалывающий всех. И степень исторической вины не может быть взвешена на коллективных — национальных или социальных — весах, только на индивидуальных.
Фильм не отказывает себе в мудрой иронии, давая понять, что большинство утопических манифестов осуществились лишь на коротком отрезке времени, а многие прекрасные, самоотверженные и революционные художественные идеи полностью интегрировались коммерческим арт-рынком.
Показанная в фильме драма обескровленных человеческих отношений вызвана общим климатом современной российской жизни, с непроходящей зимой, непреходящим ожесточением и разлитой в воздухе агрессией.
Две героини пребывают в вакууме давнего конфликта и делают вид, что с огромным усилием преодолевают его, но в этих судорожных отношениях не хватает воздуха, и уже в конце первого часа фильм начинает тяжело дышать.
«Леопард» — классика не просто исторического, но историко-аналитического фильма.
Карикатура должна быть не только злой и смешной, но еще и неожиданной. Здесь же она напоминает идеальный продукт фотошопа и гламура — как раз того, что призвана высмеивать. Видимо, не случайно, что после французской премьеры, состоявшейся почти год назад, фильм вышел в прокат только в одной стране мира — в России.
Если попытаться сформулировать месседж картины, он будет напоминать сентенцию из советского кино на морально-этическую тему: «Счастье — это когда тебя понимают». На самом деле это не про понимание, а про ощущение: счастье есть, но очень часто мы ищем его совсем не там, слишком легко обманываемся миражами, первые среди которых — успех и слава.
Кто может со стопроцентной уверенностью сказать, как правильно должен вести себя турист, оказавшийся в зоне запредельности, и вообще должен ли он что-либо? Стоит ли развивать и поощрять концлагерный туризм? Или надо вообще вытравить память, закрыв такие музеи? Вопросы, на которые нет ответа, но есть фильм, побуждающий их задать.
Трудно сегодня рассказать про разброд и шатания современной Европы с той беспощадной прямотой, мудростью и сарказмом, с какими это умели делать создатели политических комедий классической эры — от «Ниночки» Эрнста Любича до «Великого диктатора» Чарли Чаплина. Впрочем, трудно не означает невозможно. Возможно. Но при условии большого таланта и полного отторжения политкорректных стереотипов.
Трагедия, вопреки Ницше, рождается здесь не из духа музыки, не из переизбытка культуры, а из духа обыденной жизни, где все настолько отморожено, что не может не пойти убийственными трещинами.
Фильм, аккуратно следуя хронологии освоения космоса, на самом деле разрабатывает сюжет другой холодной войны — расовой.
