Терренс Малик, уже отдавший дань философии и эстетике New Age в своем предыдущем фильме «Новый Свет», старался, по его словам, уйти от повторения пройденного, взывая к вневременным ценностям. В итоге все напомнило не столько даже о помпезном Голливуде, сколько о худших традициях советского «высокодуховного» пафоса.
«Месть», сколько бы зловредные англоязычные критики ни обзывали ее мыльной оперой, остается на сегодняшний день оскаровским пиком успехов режиссера.
«Счастье мое» помимо не самых глупых, хотя и спорных мыслей отличается превосходными диалогами, великолепными типажами и безукоризненной операторской работой. Слабее драматургия, перед которой поставлена сложнейшая задача интегрировать из отдельных эпизодов мифологическое время-пространство.
Это был образец классического мискаста. Холодный сексапил и садистская жесткость Дэй-Льюиса никак не отвечают образу маменькина сынка, мятущегося интеллигента, инфантильного ловеласа и стихийного католика.
Ради роли у Иньярриту Бардем отказался играть в «Уолл-стрит» Оливера Стоуна. И не прогадал, приписав к своему послужному списку каннский приз, а фильму обеспечив оскаровскую номинацию.
«Жестокость» и «садизм» — слишком мягкие словечки для описания атмосферы этого фильма, который с одинаковым основанием может быть признан образцом изысканного формализма и шедевром китча.
Даже самые преданные поклонники Аллена давно не открывают в его фильмах ничего нового. Картины от этого не становятся лучше, но и вряд ли ощутимо портятся. Банальность жизни — единственная тема, которая никогда не стареет.
Пролавировать между почти религиозным каноном и стереотипом масскульта — маневр, доступный только матерым профессионалам. Более радикальный или наглый режиссер вовсе бы разрушил канон и показал другого Толстого, который в дневниках сокрушался о том, что опять задрал подол какой-нибудь девке: «Зачем? И перед Богом стыдно, и перед людьми смешно». Но Михаэль Хоффман предпочитает не позорить старика и отводит активную сексуальную роль его неуемной супруге, выводя ее из разряда пассивной жертвы.
Фильм снят исключительно элегантно, с тем самым циничным юмором, который, видно, недоступен пониманию западных фестивальных отборщиков, а может, и самому Тарантино.
Алексей Учитель делает все возможное (и даже невозможное), чтобы реанимировать идею большого кино, подорванную за последнее время рядом неудачных попыток.
Однажды Полански, вообще-то всегда презиравший политику, уже сделал заход налево, сняв не самую удачную свою картину «Смерть и дева» — о происках латиноамериканской хунты. К счастью, политический аспект «Призрака» не заслоняет кинематографических достоинств фильма. Старик Полански и сегодня демонстрирует способность делать постхичкоковские триллеры с атмосферой, едким юмором и саспенсом.
Основная мысль фильма: так ли много различий между евреями и мусульманами, ведь все они люди со своими достоинствами и пороками, все страдают за своих близких и хотят спокойной жизни, но почему-то не могут вырваться из круга насилия.
Это кино — праздник для глаз и для ума. Его визуальная насыщенность и изобретательность спецэффектов сопоставимы с «Аватаром». Смесь научной фантастики, социальной сатиры, любовного и интеллектуального романов и цитат из Кассаветеса поражает своей смелостью.
Странная графика «Воображариума» и стиль декадентского гротеска делают это кино трудным на фоне технологических чудес «Аватара». Многие говорят, что понять картину можно только при повторном просмотре, но мало кто на это решится.
«Бесславные ублюдки», скорее всего, покажутся скучными простакам и снобам. Нормальные зрители воспримут их как качественное кино, в котором Тарантино выступает уже не провокатором, а скорее консерватором, не борцом с политкорректностью, а ее преемником.
Это кино для тех, кто ценит провокации и согласен с Вырыпаевым в том, что все мерзости этого мира творятся из-за самого, самого главного.
Думаю, не будет преувеличением сказать, что такого уровня дебютов в прошлогоднем мировом кино даже трех не наберется.
Был бы Китано только художником, возможно, он бы всю жизнь тщетно ждал признания. Или остался бы одним из тысяч артистов комедийного кабаре. Однако случилось иначе. Гения отделяет от просто таланта ничтожная доля миллиметра, волшебное «чуть-чуть». Но эту дистанцию не преодолеть никогда.
Посмотрите на любой кадр из фильма: в статичном виде он выглядит, как будто взят из учебника советского или китайского кино. Старый ковбой с винтовкой, за его спиной группа маленьких людей, ищущих защиты у большого белого брата. Если не расизм, то оборотная его сторона — патернализм — должна была по всем законам превратить это кино в несусветную пошлость. А получилось — что прошибает насквозь, как выстрел из винтовки M1 Garand времен Корейской войны. Хотя — и в этом главное чудо фильма — выстрел из нее так ни разу и не прозвучал.
Одинокий ковбой Иствуд не сдается: он снова выходит на большую дорогу и снимает потрясающее кино, в котором играет главную роль.
Михаил Калатозишвили, кажется, потому и преуспел в этом проекте, что подошел к нему несколько со стороны: сыграли роль и его грузинские корни, и происхождение (дед режиссера — создатель фильма «Летят журавли» Михаил Калатозов), и склонность к жанровым фантазиям.
В фильме есть другая, вызывающая красота: это красота полной незащищенности, с которой героиня встречает свою беду, свое тотальное отчуждение от мира и свое рождающееся в муках второе «я». Это красота всепроникающего света, не оставляющего никаких тайн кроме самых главных. Это красота крупных планов, кажется, готовых надломиться под бременем вселенского ужаса, но вопреки ему сохраняющих идеальную форму.
Это редкий фильм, где представлен не ура-патриотический и не чистоплюйско-пацифистский взгляд на войну, а аналитический и в то же время художественно-образный.
И все же если бы у него не ушло столько сил на Анджелину Джоли, чтобы как-то приспособить ее к делу и в итоге добиться, чтобы она неплохо сыграла, фильм был бы значительно лучше. В нем нет той энергии, которая поражала в последних работах режиссера…
Третий фильм сериала про Индиану Джонса являет Спилберга в самом лучшем виде — когда он уже освободился от пиетета перед авторским кино и еще не преисполнился мессианских обязательств перед еврейским народом и американской армией.
