И тем не менее при всей повторяемости алленовского метода он работает — и это самое удивительное. Работает благодаря маленьким жемчужинкам, которые режиссеру удается вплести в ткань своих работ, все-таки сшитых не на станке, а вручную.
Нет никакой нужды политизировать картину, Звягинцев — художник, причем художник, способный развиваться. Вот почему, начав этот фильм как часть международного англоязычного кинопроекта на тему Апокалипсиса (что внушало критикам самые мрачные опасения), он в итоге снял столь же трезвый, как «Декалог» Кшиштофа Кесьлевского, тихий русский апокалипсис без заглавных букв и без всяких следов духовной истерики.
Фильм Бакурадзе тоже напоминает озеро, под гладью которого прячутся непостижимые для маленького человеческого разума загадки. Подробнее:
В этой же картине и, правда, очень неглупо обыграны мифология истончившейся культурной прослойки и двойственное отношение современного российского общества к культуре как к чему-то сакральному и одновременно жалкому.
Конечно, если засунуть куда-нибудь подальше культурологический контекст, можно попытаться просто развлечься на «Спящей красавице», особенно на ее первой половине, не лишенной симпатичных хулиганских моментов. Но как только, не приведи господи, начнешь задавать вопросы, все удовольствие пропадает.
Не содержа в себе ровным счетом ничего выдающегося, фильм режиссеров Гюстава де Керверна и Бенуа Делепина «Последний мамонт Франции» c Жераром Депардье в главной роли предлагает образец как раз того «человеческого мейнстрима», которого хронически не хватает в России.
Едва ли не впервые в своей практике Альмодовар взялся за «чужую» историю, но он не был бы собой, если бы не переделал ее под себя. Рассказывая о преступлении, мести, любви и насилии, он смешивает жанры, ломает общепринятые клише и погружает зрителя в эмоциональную атмосферу, присущую только этому режиссеру. Вновь, после долгой паузы, он дает выразительную роль Антонио Бандерасу и находит новый поворот любимой темы транссексуальности.
В конце концов, Триер выбрал самое нелогичное, а стало быть, гениальное решение. Он вновь, после Николь Кидман, призвал на роль воительницы — ибо беспутная Жюстин в итоге оказывается таковой — идеальную американскую блондинку, простоватую и глупую (речь об имидже). А в сестры ей определил брюнетку-феминистку, полуеврейку Шарлотту Генсбур, вывернув наизнанку ее макабрический имидж из «Антихриста». И создал прекрасный фильм — с одним из самых пронзительных финалов в истории кино, который можно назвать апокалипсическим хеппи-эндом.
Александр Зельдович — один из самых умных и концептуальных отечественных режиссеров — снимает кино редко, по сути раз в десятилетие, но метко, так что название «Мишень» здесь вполне уместно.
Терренс Малик, уже отдавший дань философии и эстетике New Age в своем предыдущем фильме «Новый Свет», старался, по его словам, уйти от повторения пройденного, взывая к вневременным ценностям. В итоге все напомнило не столько даже о помпезном Голливуде, сколько о худших традициях советского «высокодуховного» пафоса.
«Месть», сколько бы зловредные англоязычные критики ни обзывали ее мыльной оперой, остается на сегодняшний день оскаровским пиком успехов режиссера.
«Счастье мое» помимо не самых глупых, хотя и спорных мыслей отличается превосходными диалогами, великолепными типажами и безукоризненной операторской работой. Слабее драматургия, перед которой поставлена сложнейшая задача интегрировать из отдельных эпизодов мифологическое время-пространство.
Это был образец классического мискаста. Холодный сексапил и садистская жесткость Дэй-Льюиса никак не отвечают образу маменькина сынка, мятущегося интеллигента, инфантильного ловеласа и стихийного католика.
Ради роли у Иньярриту Бардем отказался играть в «Уолл-стрит» Оливера Стоуна. И не прогадал, приписав к своему послужному списку каннский приз, а фильму обеспечив оскаровскую номинацию.
«Жестокость» и «садизм» — слишком мягкие словечки для описания атмосферы этого фильма, который с одинаковым основанием может быть признан образцом изысканного формализма и шедевром китча.
Даже самые преданные поклонники Аллена давно не открывают в его фильмах ничего нового. Картины от этого не становятся лучше, но и вряд ли ощутимо портятся. Банальность жизни — единственная тема, которая никогда не стареет.
Пролавировать между почти религиозным каноном и стереотипом масскульта — маневр, доступный только матерым профессионалам. Более радикальный или наглый режиссер вовсе бы разрушил канон и показал другого Толстого, который в дневниках сокрушался о том, что опять задрал подол какой-нибудь девке: «Зачем? И перед Богом стыдно, и перед людьми смешно». Но Михаэль Хоффман предпочитает не позорить старика и отводит активную сексуальную роль его неуемной супруге, выводя ее из разряда пассивной жертвы.
Фильм снят исключительно элегантно, с тем самым циничным юмором, который, видно, недоступен пониманию западных фестивальных отборщиков, а может, и самому Тарантино.
Алексей Учитель делает все возможное (и даже невозможное), чтобы реанимировать идею большого кино, подорванную за последнее время рядом неудачных попыток.
Однажды Полански, вообще-то всегда презиравший политику, уже сделал заход налево, сняв не самую удачную свою картину «Смерть и дева» — о происках латиноамериканской хунты. К счастью, политический аспект «Призрака» не заслоняет кинематографических достоинств фильма. Старик Полански и сегодня демонстрирует способность делать постхичкоковские триллеры с атмосферой, едким юмором и саспенсом.
Основная мысль фильма: так ли много различий между евреями и мусульманами, ведь все они люди со своими достоинствами и пороками, все страдают за своих близких и хотят спокойной жизни, но почему-то не могут вырваться из круга насилия.
Это кино — праздник для глаз и для ума. Его визуальная насыщенность и изобретательность спецэффектов сопоставимы с «Аватаром». Смесь научной фантастики, социальной сатиры, любовного и интеллектуального романов и цитат из Кассаветеса поражает своей смелостью.
Странная графика «Воображариума» и стиль декадентского гротеска делают это кино трудным на фоне технологических чудес «Аватара». Многие говорят, что понять картину можно только при повторном просмотре, но мало кто на это решится.
«Бесславные ублюдки», скорее всего, покажутся скучными простакам и снобам. Нормальные зрители воспримут их как качественное кино, в котором Тарантино выступает уже не провокатором, а скорее консерватором, не борцом с политкорректностью, а ее преемником.
Это кино для тех, кто ценит провокации и согласен с Вырыпаевым в том, что все мерзости этого мира творятся из-за самого, самого главного.