Так что «Остров» — тот же «Такси-блюз» минус иллюзии перестройки плюс религия и молитва, «житие святого разбойника» как метафора нового времени.
Помимо удовольствия, которое способен доставить этот красочный и чертовски талантливый фильм, где события комментируют говорящие птички, в нем есть достаточно серьезный месседж. Это романтический гимн диссидентству.
«Дитя» снят в манере синема-верите, «потока жизни», но удивительным образом не теряет драматизма и один из немногих способен вызвать по-настоящему сильные эмоции.
Пара режиссеров — Шэри Спрингер Берман и Роберт Пульчини — еще раз доказала, что кино о тоске совсем не обязательно должно быть тоскливым, а талант — он и в Кливленде талант.
Это уже почти что плутовской роман большого стиля, есть в нем и отзвук ренессансной комедии, и не чуждые режиссеру чеховские мотивы, и еще много всякого, чего не обязательно знать зрителю, чтобы наслаждаться острой и виртуозной игрой, а также оценить историю разводки и воровства как основополагающего сюжета нашего времени.
Зрители, скорее всего, не оценят благородных просветительских усилий создателей «Константина» и поместят фильм на разбухшую полку между «Человеком-пауком» и «Ночным дозором».
Получается типичный фильм Муратовой, но лишенный надрыва и боли — как будто режиссера, известного своей нервной взвинченностью, невзначай посетила легкая муза.
Фильм работает на двух уровнях, шокируя беспрецедентной жестокостью и в то же время позволяя наслаждаться изысканной игрой в психоанализ и синефильство. Эстеты найдут в нем следы многих первоисточников — от «Графа Монте-Кристо» до восьми томов комиксов Цутии Гарона и Минегиси Нобуаки. Исследователи творчества Чхан Ук Пака обозначат его главную тему — тему вины и мести.
Патриотический миф о стране, о правде, о братьях и сестрах оборачивается фарсом.
Фильм балансирует между надрывной драмой и черной комедией, что требует и смелости, и профессионального умения.
Во втором фильме и воздух, и гений места гораздо разнообразнее, экзотичнее среда и острее сюжет. Хотя эта острота порой оборачивается пародией, и не на что-нибудь, а на бондиаду.
Бешеный драйв фильма поддерживается старыми хитами группы Depeche Mode и меланхоличными цыганскими песнями, а в качестве юмористического контраста режиссер заставляет фольклорный ансамбль петь и играть на фоне туристических красот Босфора.
Именно это больше всего любит Педро Альмодовар: закружить, заворожить, замести следы, нанести тайный удар.
Если и Квентин Тарантино, и Педро Альмодовар пытаются выразить новую правду о человеке и его «уме», то Чарли Кауфман все больше погрязает в формальных экспериментах, которые, как это ни странно, возвращают его обратно к голливудской рутине. Так что почти пародийное прокатное название фильма оказывается приложимо к фильму почти что всерьез.
Да, большая часть действия разыгрывается внутри компьютерной игры — и здесь главная проблема фильма, вроде бы гениально придуманного.
Все главные линии фильма расплываются от невесть откуда нахлынувшей сопливой сентиментальности.
Режиссер с маниакальной настойчивостью исследует жизнь тела — с его порами, венами, пятнами и неправильностями, прослеживает процесс его распада и убеждает, что красота вовсе не гламурный стандарт.
Актеры, включая знаменитых Богуслава Линду и Францишека Печку, играют так себе, а отслеживать запутанный сюжет мелодрамы довольно муторно. Но сонливость мгновенно спадает, как только начинается главный аттракцион фильма на гладиаторской арене, ради которого фильм, в сущности, и делался.
Удивительное дело, но кошмар опустевшего и почти до основания разрушенного варшавского гетто, воссозданный с помощью огромной постановочной машинерии, впечатляет гораздо меньше, чем одна-единственная «квартира ужасов» Поланского из «Отвращения» или «Жильца».
Режиссер осуществил концепт, который можно назвать русским Голливудом. Он не стал соревноваться там, где это бессмысленно, но сделал зрелище, которое американцы первые смогли оценить.
Ли Чан-Донг легко мог бы сделать трагедию убитой обществом любви, но это, скорее всего, обернулось бы пафосом и пошлостью. Взамен режиссер предлагает горькую комедию.
Беда в том, что «Тихий американец», снятый супермодным оператором Кристофером Дойлом в традициях кино 50-х годов, оказался между двумя потоками.
Часы» исполнены со знаком качества и фирменным клеймом компании Miramax. Это — изящная шкатулка с сюрпризом и отлаженным часовым механизмом.
Это не только подарок зрительницам к 8 Марта, но и явный признак феминизации нашего кинематографа.
Тем не менее это изумительное по красоте кино, которое только нутряной талант Китано уберег от чрезмерного эстетизма и того, чтобы превратиться в парад мод.
