Я немного отошла, усмирила рвущиеся наружу поросячьи визги, и могу рассуждать относительно спокойно. Но слова по-прежнему подобрать сложно. Название 'Великая красота' не один раз мелькало перед моими киноориентированными глазами в списках лучших. Не буду врать, ничего особенного я не ждала. Но сейчас могу сказать, что если это и не лучший фильм, который я видела, то один из самых красивых.

Фильм понравился сразу. Первый час пролетел незаметно, и вот я уже развесила радужные сопли, затаила дыхание, в очередной раз влюбилась в итальянские прелести. Помимо прочего, это одно большое признание в любви к Риму. В любви, которая побеждает время, преодолевает трудности перемен, которая живет своей отдельной жизнью, несмотря на то, что вокруг так много разочарований, боли, странностей, непонимания, душевной тупости.

Главный герой давно лишился иллюзий. Он хорошо видит мир, в котором живет, он понимает, насколько мелочны и смешны все эти вечеринки, амбиции, разговоры, претензии. Он знает, что другой жизни не будет. Но... вдруг, она могла бы быть?

Все происходящее периодически кажется фантазией. Настолько неправдоподобно выглядят эти сеансы ботокса, чокнутые артисты, увлеченные кулинарией будущие папы римские, полуживая от старости монахиня, 70тилетний наркоман, человек с ключами от 'самых красивых дверей Рима'. Жизнь идет, день за днем, и сегодня она выглядит так.

Очень хочется, чтобы тот, кто собирается смотреть это кино, знал, что в нем нет ни крутых сюжетных поворотов, ни головокружительных событий. Есть потрясающая музыка, пейзажи вечного города, чье-то путешествие, которое скоро подойдет к концу. 'Все заканчивается так. Смертью. Но сначала была жизнь, скрытая за бла-бла-бла.' Это клубок историй, в которых не всегда есть начало и конец. Это любовь, это жизнь, это мечты, это надежды, это слезы. Нам просто дают заглянуть незнакомый мир, который не так уж и далек от нашего.

Несколько раз, в совершенно неожиданных моментах, захотелось плакать. Даже сейчас не знаю, почему.

Подумайте, стоит ли вам об этом все знать. Хотите ли вы погрузиться в чужие воспоминания, и прочувствовать чуждую вам историю о жизни. О великой красоте, которая ищется и не находится. Потому что я, честное слово, не знаю, кому именно из всех своих друзей и знакомых посоветовать это кино

8 из 10

Красота спасёт Рим?

«Великая красота» - комедия нравов, переходящая то в сатиру, то в гротеск, то откровенную карикатуру. Но одновременно это и признание в любви неистребимой красоте Вечного города. Время, застывшее в античной архитектуре Рима, покрытого патиной упадка, олицетворяется здесь в образе многофигурной богемной клоунады, ежевечерне устраиваемой на арене цирка под названием «сладкая светская жизнь». Мы смотрим на это представление глазами Джепа Гамбарделлы – 65-летнего светского хроникёра, уже не способного вдохновляться настоящим и всё чаще предающегося воспоминаниям…

«Сладкой жизни» Феллини уже более 50 лет, а пресыщенных роскошью пустословов, отбывающих свои номера на ярмарке тщеславия, с годами ничуть не убавилось, ведь именно такой образ жизни многих вдохновляет на то, чтобы ему следовать. Искушение Паоло Соррентино переплюнуть Феллини остаётся не больше чем поводом. С гениями тягаться непросто, но, наверно, всё-таки нужно. Другое дело, что гении имеют привычку «закрывать тему». Похоже, Феллини именно это и сделал в La dolce vita. Но было бы непростительно и глупо утверждать, что его преемник расписался в полной творческой несостоятельности.

Соррентино этой весной уже в пятый раз сражался за «Золотую пальмовую ветвь». Достигнув пика творческой зрелости (42 года как раз принято считать таким пиком у кинорёжиссеров), он, судя по замыслу, взялся реализовать свой самый амбициозный проект. Видно, как режиссёра одолевают соблазны вывести на чистую воду современных римских нуворишей, которые именно наслаждение предпочитают всем остальным делам на свете. Но стать их обличителем и бичевателем ему явно не позволяет совесть. В конце концов, кто, если не они, раскошелятся на такой роскошный опус, на который Соррентино потребовалось без малого 10 миллионов евро. И именно поэтому в кадре над Вечным городом ярче, чем Луна, светит лейбл «Мартини».

Режиссёр отдаёт главную роль своему постоянному исполнителю Тони Сервилло - обладателю лица даже более выразительного, чем у Геннадия Онищенко, и сегодня, по всей видимости, ключевому персонажу цеха итальянских актёров. Соррентино и Сервилло уже немало поработали друг на друга, превратив собственные имена в бренды высокого качества. 54-летний Сервилло и по жизни выглядит старше своих лет, поэтому вполне адекватен тут своему пожилому герою. В истории журналиста Джепа при желании можно разглядеть продолжение судьбы Марчелло Рубини, главного героя «Сладкой жизни». Джеп занимается тем же – пишет для интеллектуального журнала о современной культурной и богемной жизни.

Шаржировано изображенный богемный парад-алле, вроде как ставший предметом насмешек, на самом деле является очень даже весомым объектом желания для многих его участников, променявших на пожизненную прописку в нём свои самые сокровенные и заветные мечты. Собственно суть этого труднопреодолимого соблазна - утонуть в декаданской роскоши прозябания и потребления – вполне передаёт короткий диалог Джепа с очередной светской львицей:

- Чем ты занимаешься?
- Я богатая женщина...
- Хорошая работа.

Сюжет, структурированный вокруг фигуры главного героя, тем не менее, распадается на мелкие осколки – зарисовки, извлеченные не то из записных книжек, не то из фантазий, походящих порой на умопомрачительной красоты сновидения. Но в мире, где любая красота давно уже попрана, она теперь всё чаще может обернуться кичем. И осознание этой истины не несёт утешения. А величественный масштаб этого замысла обесценивается уже тем только, что объектом вдохновения является тут другой фильм (пусть даже и шедевр), в то время как жизнь - главная питательная среда для творца - всё чаще становится поставщиком продакт-плейсмент.

Соррентино и Сервилло, Сервилло и Соррентино. Одного зовут новым Феллини, второй лучший актер Италии на данный момент. Уже этого бы хватило, что бы посмотреть эту картину. Плюс сексуальнейшие Итальянские женщины, отлично подобранная музыка.

В фильме нет ничего нового, в плане идеи. Жизнь богемы, жизнь стареющего ловеласа и центра любой компании, но на каком уровне это воплощает Тони? На высочайшем. Невыносимая легкость бытия, казалось бы, но она скрыта за практически живой камерой Луки Бегацци. Помпезность Рима кажется даже несколько зловещей, местами создается впечатление, что в одном кадре встречаются Оливер Стоун, Федерико Феллини и Висконти, и ты прыгаешь в сюрреализм.

Я не говорю, что в фильме нет содержания, но есть, в тонких диалогах, в полутонах, в удивительной химии между актерами. Но форма тут настолько совершенна, что именно она делает так, что от экрана не оторваться, фильм сделан так вкусно, так изящно, что появляется гордость за Европейское кино. Такие фильмы несомненные жемчужины.

Главный герой проживает красивую жизнь, в вечном городе, где любовь умирает, но это еще не конец, где дружба уходит и это еще не конец, где уходит все, и это еще не конец. Это только начало, начало романа, очередной фокус нашей сложной жизни.

Для меня, наряду с Жизнь Адель и 12 лет рабства - лучший фильм года.

Можно пуститься в глубокий анализ о смысле и морали, об идее, которую преподносит картина Соррентино. Но делать этого не стоит, поскольку главная ценность этого фильма состоит в его индивидуальном толковании, кто-то увидит в нем бессмысленно прожигающую жизнь богемную элиту, кто-то был бы не прочь сейчас же присоединиться к ним, а кто-то может быть узнает в одном из персонажей себя.

Гамма героев весьма обширна, здесь и потерявшейся в жизни сценарист, и эксцентричный врач, и таинственный человек, 'которому доверяют', и много продавшихся снобизму художников и писателей, а в завершение несколько неоднозначных представителей духовенства. Героев много, и все образуют яркий контраст друг с другом. Все немного противоречивы, и все не без изъянов. Не без греха и надломленный, но эпатажный Джеп Гамбарделла, чьи размышления будут медленно сносить нас волнами к финальным титрам.

Сценарий может показаться немного сумбурным, и конечно же можно проводить много аналогий с творчеством Феллини, но в этом совершенно нет ничего зазорного. Ведь кто-то должен продолжать дело Феллини, Пазолини, Антониони, Бертолуччи и других итальянских маэстро. Много ли можно назвать тех, кто снимает в наше время подобное кино в Италии?

Каждому любителю фестивального и авторского кино стоит отправиться в это римское путешествие, и открыть этот неодносторонний и необычный фильм для себя. И может даже у вас получится найти великую красоту.

Плейбойского вида старичок-бодрячок Гамбарделла (Сервилло прекрасный, прекрасный!) показывает нам много красивого Рима и сценки из жизни римской богемы. В молодости ему удалось написать крутую книгу и теперь у него квартирка с видом на Колизей, работа в модном журнале и он гуляет ночи напролёт по древнему городу, кочуя по вечеринкам, постелям, улицам в поисках красоты и хоть какого-то смысла жизни.

Насмотренные люди утверждают что это один большой оммаж феллиениевскому кино. Тем более 'Красота' даже по описанию смахивает на 'La dolce vita' или '8 1/2'. Богема тут сильно постарела, но это не мешает потасканным старичкам, мумифицированным принцессам и разжиревшим кинозвёздам и дальше с огоньком прожигать жизнь. А наш рассказчик Гамбарделло то и дело пускается в остроумные беседы о бытие.

Исчезновение жирафа, монахиня делающая уколы ботокса за 700 евро, святая сдувает стаю фламинго, затонувшая Конкордия, кардинал-кулинар, 'паровозики' на кокаиновых вечеринках и сорокалетняя стриптизёрша с чистой душой. Собственно в этом весь фильм, набор красивых, пошлых или абсурдных сценок, контрастно раскиданных по жизни главного героя. Цельной картины правда не получается, но остроумная трагикомедия на римский бомонд вам обеспечена.

И красивая, боже, какая же красивая!

9 из 10

С первых кадров фильма я оказалась в прекрасном, ярком и незабываемом Риме. В городе, который поразил мня своей красотой раз и навсегда. И куда я бы с такой радостью приехала еще раз. В этот город влюбляешься. Хочется запечатлеть в памяти каждый момент. Вот и в начале фильма восторженные туристы ловят каждый звук, каждый вздох великого города. Один из них не выдерживает этой величайшей красоты и падает замертво.

А ведь действительно, как вместить в себя все это былое величие, как не потеряться на фоне античных статуй, где руины Коллизея прекрасней, чем любые современные постройки, а люди живут во дворцах? И герой фильма Джеп Гамбарделла, который изначально хотел быть наполненным этой красотой, не выдержал давления, поэтому, написав свою первую книгу, осознал, что он всего лишь маленький человечек на фоне великих развалин древности. И он решил прожигать свою жизнь, устроить из нее фейерверк, вывести всех окружающих на чистую воду. Он смеется над Талией Концепт, которая в угоду публике готова разбить себе голову, он, шутя, выносит приговор своей подруге и всему высшему обществу в ее лице, ему не жаль даже девочку, которую лишили детства родители, чтобы заработать на ее славе. Кажется, что по-настоящему вызывает симпатию у него только служанка, которая олицетворяет новых жителей Рима. Ведь на смену развращенным римлянам всегда приходят жизнерадостные варвары.

И все-таки когда-то он любил, когда-то он написал свой единственный роман. Когда-то давно, когда вокруг плескалась соленая вода, а вокруг были друзья и любимая девушка. На сегодняшний момент у него есть только оно - его собственное Море на потолке, только там он может быть по-настоящему счастлив.

И вот ему 65 лет, это не так и много по меркам Италии, страны долгожителей. И он понимает, что больше нет сил и желания делать то, что он не хочет. Но есть ли надежда на перемены? Она приходит в образе старушки-монахини, почти святой женщины, сестры Марии. Ее образ лишен помпезности. Она вызывает некоторую долю иронии, такая ветхая, как будто сейчас развалится. Она напоминает маленькую девочку, которая сидит перед огромным скоплением священнослужителей и качает дешевой плетеной тапочкой на фоне роскоши Ватикана. Из всех жителей Рима сестра Мария выбирает Джепа, приходит к нему разделить хлеб. И в этот момент становится понятно, где на самом деле находится то, что искал наш герой, где эта Великая красота. Она здесь, в нем самом, и хочется верить, что еще не все потеряно даже в 65 лет.

Фильм Паоло Соррентино является фундаментальной основой для одного из двух ключевых мегатрендов мирового кино 2013 года. Один из этих мегантрендив, заключающийся в переосмыслении невыносимого переживания человечества по поводу дилемности подходов к основным проблемам бытия и существования, находит свое раскрытие через концепцию тленности (гниения, распада, превращения в прах) бытия и его интерпретации в современных условиях (что находит свое отражение как в экзистенциализме Ж.-П. Сартра, А. Камю и М. Хайдеггера, так и у М. Пруста, произведениях «Осень патриарха» Г. Г. Маркеса, «Что-то страшное грядет» Р. Брэдбери или «Невыносимая легкость бытия» М. Кундеры). Для раскрытия соответствующей конструкции Паоло Соррентино использует не только достаточно сложную и на первый взгляд сумбурную сценарную концепцию, но и к искусному вплетению в материю фильма чрезвычайной по красоте музыки (Д. Тавендер, Д. Лэнг, А. Парт), фантастические и уникальные виды современного Рима, которые сочетаются с потрясающей игрой актеров и особенно игрой главной героя Д. Гамбарделло (Т. Сервилло). Все эти компоненты создают уникальную атмосферность фильма, фон, который позволяет феноменально передавать заложенные в идее рефлексии.

В Японии существует особый вид гравюры, называется «укие-э». Целью этого жанра было показать тленность бытия и вместе с тем ценность настоящего момента, который переживает человек. Сам вопрос тленности человеческой жизни, проблемы качества такого существования стоит в основе развития единой и достаточно интересной сюжетной линии, которая напоминает схему движения паука. Мы становимся свидетелями моральной и физической деградации современного Рима, «смерти Рима», развивающейся на фоне освещения его исторической роли в развитии мировой культуры и искусства. Так на фоне важных исторических мест и архитектурных сооружений в ночное время некоторые крыши римских домов превращаются в живые символы вечеринок (с полным набором участников - молодые, старики), обладающих высокой степенью бессмысленного существования, развращение, алкоголизма, капиталистической «изысканной» и «наполненной» жизни, что загнивает. Все такие особенности загнивания по-римски дополняются яркими и целесообразными картинами из стриптиз-баров, наркотических собраний, полным моральным разложением представителей религиозного мира. Единственным исключением выступает 104 летняя монахиня, вставшей на путь «бракосочетания с бедностью» и возвращение к корням, но и ее полная преданность и фанатизм не дают ей решения вопроса тленности бытия, ибо религия как и все другие мировоззренческие системы не способны решить этого вопроса.

Так перед нами продолжает раскрывать свое лицо не только современный Рим, не только современная Италия, но и современная Европа, что за Освальдом Шпенглером погибает на наших глазах. Это Италия, где аристократы существуют на прокат, где похороны стали светским событием, вечеринкой со своими традициями, а Рим стал единственным городом в мире, где существует марксизм. «Выделяешься неделю, а дальше растворяешься в посредственности». А еще иллюзии по поводу семейных и любовных отношений, умерших, хвастовство и самодовольство по поводу так называемого «жертвование собой» ради детей. Пустая жизнь и отчаяние в Риме, что разочаровал, желание исчезнуть подальше от мира людей-диких животных, прекрасного и жестокого мира, мира, где все вокруг гибнет, и люди, и вещи, а ты страдаешь и ничего не понимаешь. Рим, который уже не заслуживает спасения от гусей, теперь даже его «спасения» стало дискурсивным и роль спасителей перешла к розовым фламинго. «Люди не созданы для прекрасных вещей».

Одним из самых ярких индикаторов деградации и тления Рима становится деградация так называемого «современного искусства». И здесь непременно стоит обратиться к Жаку Мужено и «Казусу Послера»: «Когда имеешь дело с современным искусством, всегда существует опасность не разобраться, искусство перед тобой или свинство. Существует только один, единственный признак, по которому можно отличить произведение искусства от любого другого произведения. Только не говорите, что талант, потому талант - вещь очень спорная. Потому что сегодня никто не требует от произведения искусства красоты. Эти идеи остались в ХIХ веке. Красота, обаяние, эмоциональность, обольстительность, гармония, вкус к совершенству и другое - больше не критерии, позволяющие судить о художественной ценности произведения. Среди этого смешивания и смещения художественных ценностей, отсутствия правил и критериев существует одна совершенно необходимая и неотъемлемая для художника и его творчества вещь. Это... дискурс! Правильнее было бы сказать «дискурсивная манера». Дискурс, если хотите, это в какой-то степени способ употребления (инструкция по эксплуатации) произведения. Это латентный дискурс.»

Так возникает современное китайское искусство полного извращение, Демиан Херст, облепленный конфетти баскетбольный мяч. Все это происходит под цитирование М. Пруста («мы должны бы реагировать на произведения новейшего искусства, рассматривая в них не достойного соперника, а заклятого врага»), под разговоры о испорожнениях, под так называемые представления с «вибрациями», которые никто не понимает, но которым все хлопают, поскольку на современном этапе художнику ничего не надо объяснять.

На фоне универсальной тленности бытия человечества, тленности бытия Европы, Италии и Рима перед нами встает еще одна не менее важная форма тленности, а именно индивидуальная тленность бытия писателя Джеппа Гамбарделло, который как у С. Минаева: «Такой человек - это окурок, брошенный в пепельницу мегаполиса.» Он одинокий, самодостаточный, циничный, тленный, чувственный писатель и автор лишь одной книги. Он не имеет семьи и детей, не имеет благих намерений, много времени проводит на вечеринках и тонет в красоте изящной жизни (выставка фотографий, фокус с исчезновением жирафа, представление с символикой СССР в пределах зоны бикини и т.д.). Он не сделал той карьеры, которую мог сделать, он разочаровал многих людей, которых знал, он не путешествует, он преуспел быстро и без труда вошел в богему, не просто вошел в высокий мир, но и был таким, что имел возможность испортить любой праздник, был королем, королем фальши, вымысла и лжи. В нем не царит уныние, но царит странность, интеллигентные выкрутасы не добавляют ему достоинства, ему уже недостаточно красоты, он изменился и постоянно думает, потому что его ностальгия («море в спальне») - это единственное развлечение. Ностальгия по единственной любви, которая была потеряна 35 лет назад, за собой молодым и живым, любовь и жизнь, что находят свою смерть в настоящем. Только в 65 лет он понимает, что не может делать то, чего он не хочет, понимает тленность как убыточность и недостаточность бытия как блага, как потерю силы и эмоции к полноте уничтожения сущности. Он как Costa Concordia недавно, будто затонул, но еще хотя бы определенной частью держится над водой.

«Я искал большую красоту и не нашел. Все всегда заканчивается ею, смертью, но сначала была жизнь и бла-бла-бла, все происходило под болтовню и шум. Тишина, чувства, переживания и страх - легкие и беспорядочные вспышки красоты, а потом нищета несчастного человека и все это под покровом смущение от существования в этом мире.»

8 из 10

Сразу, хотелось бы отметить, что в этом фильме есть душа, как минимум малая частичка человека. Эта история, возможно и была каким то автобиографичным произведением, в память о Паоло Соррентино, но думаю это лишь образ. Образ, скорее, даже взгляд человека, которому наконец открылись глаза. Такая жизнь сейчас в моде, вечеринки, выпивка, секс, как правильно сказал герой этой картины, а говорил он много и по делу, все это разочарование, как низко пали люди, это все забывается, вы можете вспомнить людей, еще что то, не содержательное, не нужное. Пустой треп, якало и другие низкие звуки, все это отнюдь не нужно. Вспоминается девочка рисовавшая картину, шедеврально, не ожидал столь эмоций, грации во имя искусства. Не могу отметить композиции в фильме, очень зажигательные, я качал головой (без шуток не могу, уж слишком серьезное кино и моя рецензия на него).

Знаете сколько можно увидеть наблюдая, созерцая, как то я сидел на лавочке в сквере, там практически одни мамочки с колясками и маленькие дети, потому я лишь изредка прохожу мимо, там спокойно и хорошо, летом журчит фонтан, крики ребятишек, мне там нравится, вот я и присел, у меня было дело и я ждал. Тогда я увидел мальчика, лет шести, он был с бабушкой и у него был мяч, который он время от времени катал бабушке, она не отвечала на его внимание. Детям нужны друзья, больше других, иначе они будут замкнуты, необщительны, закрыты, с ними так же нужно говорить, общаться. В тот день я подобрал мяч ногой и дал пас мальчику. Мы отлично играли, пока нас не прервала его бабушка и они куда то отошли. Тут он появился из за скамьи на которой я сидел (я чуть в штаны не наложил, шучу), он протянул мне что то, чего подобрал с газона, это я понял после того как взял, я стал с ним ковыряться на земле, он выглядел очень грустным, я даже подкинул его пару раз в воздух, у него заметно поднялось настроение, не знаю жил ли он с бабушкой или его просто отдали на время работы родители, мы провели с ним очень хорошо время, это осело у меня внутри, позже бабушка повела его домой, я чуть посидел и пошел по делам. Из этого я могу сказать, помимо того, что я люблю детей, порой больше, чем их мамаши, это прискорбно, что все люди куда то торопятся, бегут.

А ведь людям стоит лишь остановиться, посмотреть вокруг, мир безумно красив, взглянуть на небо, не тогда когда с него, что то падает, а просто так, и внутри становится прекрасно, это ощущение невозможно описать. На этой ноте я закончу.

8 из 10

Трагикомедия о вечном городе и его обитателях...

Каждый режиссер в своей жизни мечтает снять такое эпическое полотно, как Сладкая жизнь Феллини, однако не каждый может, в меру своих возможностей и таланта. Режиссер данного фильма - Паоло Соррентино - единственный сегодня в Италии режиссер, продолжатель великой итальянской кино-школы, попытался снять нечто подобное. Можно сказать, что этот фильм - это современная версия Сладкой жизни - фильм о итальянской богеме нынешнего поколения.

Фильм рассказывает историю Джепа Гамбарделла - известного писателя и журналиста, написавшего в молодости один-единственный роман и заслужившего репутацию гения-одной-книги. Он мечтает снова начать писать и отправляется на поиск новых сюжетов, гуляя по Риму и ища вдохновение - Великую Красоту. И это путешествие превращается в головокружительную феерию, в яркую фантасмагорию, из плена которой выбраться дано не каждому…

Режиссер, глазами главного героя показывает нам всю красоту и величие Рима, в настоящее время и в нынешнем ритме жизни, также не обходит стороной современное общество с его нравственным падением.

У Соррентино во всех фильмах всегда используется много разноплановой музыки, что влияет на атмосферу и восприятие его лент, вот и в данном фильме он не изменил себе и собрал тут коктейль из оперной, классической и электронной музыки. Также стоит отметить отменную операторскую работу Луки Бигацци и превосходную актерскую работу Тони Сервилло, постоянных соратников режиссера, которые прошли с ним не один фильм.

Рекомендую к просмотру.

Джеп Гамбарделла в молодости приехал в Рим, написал единственный роман и навсегда покорил Вечный город. Второй раз написать роман ему не удалось, поэтому его жизнь превратилась в череду салонных разговоров, несерьезных любовных увлечений и тоскливого смотрения на потолок, где видится ему бесконечное море, напоминающее ему первую, но умершую любовь.

Это особый, наполненный предельной энергетикой, прием, когда главным героем становится писатель: декадентские, меланхоличные измышления, исполненные печалью о всеобщем увядании: жизнь неизменно движется к своему завершающему этапу, а нам остаются только светлые воспоминания. Но это не совсем пессимизм: Джеп скорее стоик, чем проклятый поэт. Не зря действие разворачивается в Риме, как бы выстраивая преемственность не только со «Сладкой жизнью» Феллини или «Ночью» Антониони, но и с самой античностью: в Джепе отчетливо угадывается мудрость и «стоицизм» Сенеки. Стоит выделить в особый жанр истории о закате творческих сил и утрате вдохновения на фоне всеобщего порока, падения и пошлости. Главный герой становится наблюдателем, блуждающим словно Данте по кругам ада современного Вавилона (кажется, что упадок — это вечное состояние Рима). Он находится в состоянии «постороннего», что позволяет ему не участвовать в этом театре уродов — пьяные карлицы, увядающие шлюхи и прожорливые священники — но сердце его стремится к невозможному: к любви молодости, которой давно нет, да и была ли она? Воспоминания мимикрируют в галлюцинации, галлюцинации — в воспоминания; и уже слишком поздно: не разобрать, где правда, а где ложь. Все слилось в единый комок абсурда: скоро придет смерть.