Люк Бессон: «Трио смешных уток, у которых один мозг на троих, — тоже я»

Люк Бессон знаком с Валерианом и Лорелин — персонажами популярного французского научно-фантастического комикса — с десяти лет, но никак не решался взяться за экранизацию любимой книги. И вот после выхода «Аватара» понял, что время пришло. Он приступил к работе над фильмом «Валериан и город тысячи планет» еще в 2010 году. В результате подготовка проекта растянулась на семь лет.

Изначально в создании концепт-арта принимали участие сотни художников со всего мира. Из них Бессон выбрал 20 человек для работы над следующей фазой, а в финал вышло всего шесть счастливчиков. В качестве супервайзера спецэффектов Бессон пригласил Скотта Стокдика, получившего «Оскар» за второго «Человека-паука». На все это ушло три года, еще год — на разработку детального сториборда. Съемки «Валериана» начались только в январе 2016 года. К этому моменту весь мир был уже создан, оставалось лишь добавить героев. Исполнителями главных ролей стали Дэйн ДеХаан и модель-актриса Кара Делевинь. В итоге получилась визуальная космическая драма с харизматичными главными героями, историей любви на фоне спасения галактики, певицей Рианной в роли актрисы-гастарбайтера и трагедией уничтоженной райской планеты. Останавливаться на этом режиссер не собирается: у Люка уже готов сценарий второй части, и он работает над третьей. КиноПоиск встретился с Бессоном в Париже в Cite du Сinema — гигантской студии, которую режиссер-продюсер построил для своих амбициозных проектов — и поговорил с ним об экранизации любимого комикса.

— Итак, «Валериан» — квинтэссенция всех ваших космических фантазий?

— Нет. Мы можем снять и получше. Теперь, когда я посмотрел его, могу точно сказать, что мы можем сделать лучше. Давайте срочно снимем еще один!

— Сколько в фильме от вас, а сколько от оригинальных комиксов?

— Мне кажется, что я всегда пытаюсь поместить часть себя во все свои фильмы и всех персонажей. В итоге немного чувствую себя Валерианом, немного Лорелин, немного тем инопланетянином, который может менять обличия. И вот то трио смешных уток, у которых один мозг на троих, —
тоже я. Так что я везде помещаю часть себя. Важно, чтобы эта часть была совсем небольшой — так, чтобы никто не заметил!

— Вы все еще хотите быть Валерианом, как в детстве?

— Я никогда не хотел быть Валерианом, перестаньте! Я хотел быть его другом. Круто же иметь такого друга!

— Вы же были одержимы этими комиксами с детства, но предпочли сначала снять «Пятый элемент» и «Люси», не тревожа любимых героев. И только после выхода «Аватара» решились на экранизацию. Дело только в технологиях?

— Конечно, в первую очередь дело в технологиях, но еще и во мне — я сам не был готов. Понимаете, я лет семь своей жизни провел в монтажке, но ни разу не нажал ни одной кнопки. У меня и компьютера-то нет, я все сценарии пишу от руки!

— Вы не используете компьютер, то есть в вашем распоряжении ручка и бумага. В чем ваше вдохновение, каким образом вы сознаете в своей голове все эти миры? Куда вы отправляетесь для этого?

— Мне просто нужна музыка. И все. Я включаю музыку и уношусь куда-то. Когда я в молодости открывал окно и видел только поле с коровами, то, поверьте, хотел сбежать. Так что я просто ставил кассету в магнитофон и улетал.

— Но в итоге сбежали!

— После травмы мне запретили заниматься дайвингом, а море было моей единственной страстью. Неизвестно, что было бы со мной, если бы я случайно не попал на съемки короткометражного фильма и не понял, что нашел новую цель. Я вернулся домой после выходных и объявил маме, что буду снимать кино. Она сказала: «Ну, хорошо, посмотрим!» — «Нет, я собираюсь начать завтра!» — «Сначала ты должен окончить школу!» На следующее утро я вышел к завтраку с готовым чемоданом. Я попросил подвезти меня до станции, которая находилась в 11 километрах. «О, ты такой крутой, — сказала мама. — Иди пешком!» Так что я пошел.

— Отсутствие классического образования как-то поспособствовало вашему успеху? В юности вы большую часть времени провели в море, а в киношколу вас ведь не приняли из-за вашей любви к фильмам Стивена Спилберга.

— Не могу называть это успехом, но когда ты смотришь слишком много фильмов и получаешь классическое кинообразование, ты в итоге перерабатываешь все то, что уже было сделано кем-то когда-то. В итоге твоя «еда» становится фильмом. Это может быть хороший фильм, но... Если смотреть на элитные клубы с позиции обычного человека, у которого нет денег и нет членской карточки, все это сообщество богатых людей выглядит дико. Они варятся в своем котле и не очень хорошо понимают, что происходит за его пределами. То же самое и с киношколами. Когда я снимал первый фильм, все, что я слышал: «Так нельзя сделать!» «Почему?» — спрашивал я. «Потому что так не делается!» — отвечали мне. «Ну и что?» Есть чудесная история про Орсона Уэллса, который пришел в кино после работы на радио и в первый съемочный день «Гражданина Кейна» жаловался на то, что он ничего не видит, потому что не знал, где монитор. А на второй день попросил построить кадр от пола. Но объектив, сама линза все равно располагались на несколько сантиметров выше. Ему попытались объяснить, что от пола снять никак не выйдет. «Да просто пробейте дыру!» — ответил он. «Но мы на студии!» «Мне плевать, сделайте дыру в этом чертовом полу!» Пришел человек с перфоратором, сделал дырку в полу, и впервые в истории кино объектив камеры располагался на одном уровне с полом. Потому что «раньше так никто не делал».

— Какие возможности открыл «Аватар»? Речь идет только о технологиях или о чем-то еще?

— Еще и о формате повествования. Этот фильм рассказывает историю так, как хочет. Там нет разметки: вот вы должны сейчас сказать это, а после первого акта должно произойти это. Он просто плывет. Он дает тебе ощущение, что ты можешь быть тем, кто ты есть.

— Какие впечатления у вас остались от его съемочной площадки? Наверное, странное было ощущение — всё в зеленке, пустота?

— Я довольно давно знаком с Джеймсом Кэмероном. У нас есть общая страсть — море. Так что мы встречаемся, чтобы посмотреть картины о дельфинах и морских котиках. Наверное, поэтому он пригласил меня на съемки. Было ощущение, что ты на большой и пустой фабрике. А потом ты берешь в руки айпад и видишь на экране другой мир, убираешь айпад — опять ничего нет, смотришь — и снова целый мир. Вокруг краны, дроны, то есть можно поставить камеру где угодно, снимать с любой точки. Джеймс дал мне попробовать управлять этим миром: «Держи, держи!» И я такой: «Ой, стой-стой, как, куда?» У меня вышло из рук вон плохо. Представьте, что вы никогда не играли в теннис, к вам подходит Надаль, дает вам ракетку и говорит: «Давай, это легко, вперед!»

— Сейчас много новых технических возможностей: VR, интерактивное кино. Вы не думали об использовании этих технологий?

— Когда у вас появляется новая технология, новая форма, для нее должен появиться новый тип сценария. VR — интересная система, и нам нужно понять, как писать для VR. То, что я могу написать сценарий, не говорит о том, что я могу написать песню. А если вы пишете прекрасные песни, не факт, что вам удастся написать сценарий. Так что нам нужно понять, как именно писать для VR. Потому что все эти адаптации для VR заставляют меня зевать ровно через 10 секунд.

— Персонажи комикса Валериан и Лорелин известны вам уже много лет. Наверное, сложно было подобрать идеальных актеров на эти роли?

— Они прошли кастинг за завтраком. С Дэйном я просто сразу понял, что передо мной Валериан. А вот по поводу Кары были некоторые сомнения, и я должен был убедиться, что она действительно может сыграть, поэтому устроил ей небольшой тест.

— Для вас важна философская часть истории. Это ведь не просто фильм, где люди летают на корабле и сражаются с инопланетянами. Как вы формулировали подтекст?

— Многое было в комиксах, и я просто выбрал то, с чем согласен. Ну, и в фильме нет какой-то глубокой философии, она прозрачна и понятна всем. Например, мы можем простить, но как мы можем забыть? То есть тот факт, что ты согласен простить, не означает, что ты забыл. Ты всего лишь можешь жить с этим.

— Шесть миллионов погибших инопланетян — это же не совпадение? Это отсылка к шести миллионам погибших евреев?

— Через кино гораздо легче рассказывать о таких вещах. Когда у тебя в картине Рианна, которую обожают дети, говорит: «В чем смысл свободы, когда ты иностранец, нелегальный мигрант, находящийся далеко от дома?» — дети задумаются. Неужели она мигрант? Все это не для нас, не для взрослых, конечно. Все это для детей! Я видел, как мои друзья заставляют детей заниматься музыкой: «Ты будешь играть на пианино, потом ты скажешь мне за это спасибо!» Как-то ко мне подошла моя дочь и спросила: «Что это?» «Это пианино!» — ответил я ей. «Можно я потрогаю? Можно я поиграю?» «Конечно!» Через два месяца: «Как ты думаешь, можно мне нанять учителя, потому что я хотела бы научиться играть на пианино?» «Конечно!» Если бы я делал это иначе, она никогда бы не начала, я знаю ее характер! Сейчас она так хорошо играет. За завтраком, пока мы едим (а моя дочь не любит завтракать), она играет на пианино.

— Было сложно уговорить Рианну участвовать в проекте?

— Понимаете, вы не должны никого уговаривать, вы просто делаете предложение. Иногда делаете его слишком рано или слишком поздно, а иногда — в нужный момент. Вот и все. Первый вопрос, который я задал ее менеджеру: «Интересно ли Рианне сыграть роль в фильме?» Потому что если ответ «нет», то дальше обсуждать нечего. «Ясно, пока! Когда следующий альбом?»

— В ваших фильмах часто фигурируют сильные женские персонажи. Вам не кажется, что о женщинах порой говорят как об инопланетянах, мол, кто эти существа и как они мыслят.

— Я понимаю, что женщин притесняли довольно долгое время. Вы не могли работать, вы не могли голосовать. Мы далеко продвинулись — теперь вы можете работать и голосовать, ура! Но я понимаю, что женщины хотят помнить все то, через что им пришлось пройти, всю эту борьбу. Это логично. Вы были зажаты долгое время. Например, афроамериканцы, которые веками были рабами. И сейчас, когда они не получают иногда должного уважения, они реагируют слишком бурно. Потому что у них есть память о старых временах, и это надо уважать.

— «Валериан» — самый дорогой европейский проект, притом что у вашей компании в последние годы было несколько провалов. Это оправданный риск?

— Я независимый продюсер. 90% стоимости «Валериана» — это финансы моих партнеров. Три года назад я представил проект в Каннах дистрибьюторам со всего мира и таким образом собрал необходимое количество денег. У меня был сценарий, был сториборд. В течение двух часов они должны были решить, делать на меня ставку или нет. 178 млн долларов — кажется, таков бюджет моего фильма. Впрочем, не уверен, лучше спросите у моей жены.

Я знаю, что одна прекрасная французская газета («Фигаро» — Прим. ред.) написала статью обо мне и моем бизнесе, даже не поговорив со мной. Это очень типично для Франции, ведь если не спросить, то ты точно не ответишь. «Валериан» — это не риск. Риск — это когда ты снимаешь свой первый фильм стоимостью в 5 миллионов, но тебе эти 5 миллионов никто не дает, потому что у тебя нет имени. И ты рискуешь своими 5 миллионами. На «Валериан» ни один банк не даст вам кредит.

— Поможет ли «Валериан» вашей студии выбраться из кризиса?

— Надеюсь, что да. Но кризисы — это нормально для киноиндустрии. Мы не продаем йогурты или машины, так что у нас, как и на всех студиях, ситуация нестабильна. Три года назад была очень хорошая волна: «Люси», «Заложница»... Сейчас все пошло на спад, но на подходе «Валериан», «Курск» и другие проекты, так что надежда есть. Мне это не нравится, но никому не удается этого избежать, разве что Disney. Студии Universal и Sony сейчас переживают не лучшие времена. И мы как-то стараемся поддерживать друг друга, мы ведь понимаем, как работает этот бизнес. Мы никого не обвиняем. Ну, кроме милых французских журналистов. У меня есть к ним хороший вопрос: почему вы никогда не пишете о «Фольксвагене», который врет миллионам людей о загрязнении окружающей среды? Может, потому что каждую неделю в «Фигаро» выходит реклама «Фольксвагена?» Упс!

— Вы хороший бизнесмен?

— О нет, если бы я был хорошим бизнесменом, я давно бы уже прекратил это и уехал жить на пляж. Нет, я плохой бизнесмен. Но когда я был моложе, я научился самоорганизации. Научился осознавать свою ценность и не позволять людям останавливать тебя, когда ты идешь своим путем.

— Верно ли, что вы уже написали вторую часть «Валериана»?

— Да, я сейчас пишу третью. Не знаю, будем ли мы это снимать. Аудитория должна сказать нам. Это же игра в «да или нет».

— И как вы собираетесь это понять?

— Если люди подходят к тебе на улице со словами «О, какой крутой фильм, а будет продолжение?» больше пяти раз в день, то это знак, что нужно снять вторую часть.