Я не чувствовала, что для роли в фильме «Ржавчина и кость» мне было необходимо встречаться с реальными людьми, пережившими ампутацию ног. Если бы я должна была играть женщину, живущую без ног, скажем, лет десять, то это было бы совершенно другое дело.
Марион Котийяр в начале карьеры была в большей степени европейской актрисой, хотя и начала работу с франко-канадского телесериала «Горец». Все ее роли были в основном в французском кино вплоть до 2003 года, когда Тим Бёртон пригласил ее на небольшую роль в «Крупной рыбе». После этого она снялась у Ридли Скотта в ленте «Хороший год», а потом, в 2007-м, случилась «Жизнь в розовом цвете», где актриса исполнила роль национального символа Франции — певицы Эдит Пиаф. Да исполнила так сильно, что американские киноакадемики впервые в истории дали «Оскар» за лучшую женскую роль года француженке (первой иностранной актрисой, получившей эту награду за образ, исполненный не на английском языке, была итальянка Софи Лорен в 1969 году). Случай довольно редкий. Американцы предпочитают раздавать награды среди своих, оставляя иностранцев в особой категории «Лучший зарубежный фильм».
Как это часто бывает, получение «Оскара» развернуло карьеру европейской актрисы в сторону Голливуда, который живо заинтересовался красивой и талантливой молодой женщиной. Марион начала в изобилии получать приглашения для работы в больших студийных фильмах, у нее появилась возможность выбирать тот или иной проект, что практически нереально для иностранных актеров, желающих добиться успеха в американском кинобизнесе, когда часто приходится делать то, что нужно, а не то, что хочется.
Марион появляется в фильме Майкла Манна «Джонни Д.» в паре с Джонни Деппом, затем в «Девяти» Роба Маршалла, где ее партнером был Дэниэл Дэй-Льюис. Почти сразу же следует «Начало» Нолана с небольшой, но очень впечатляющей ролью. Вуди Аллен пригласил Марион для работы в его «Полночи в Париже». Словом, профессиональная карьеры звезды растет и укрепляет свои позиции в международном кинематографе очень стремительно, а актриса, которую узнают без труда в любом уголке мира, где есть кинотеатры и показывают хорошее кино, остается такой же простой и доступной в общении, какой она была при нашей первой беседе с ней, приуроченной к выходу «Джонни Д.». Правда, тогда она говорила на английском менее уверенно, чем в нашу последнюю встречу в Торонто, на джанкете, посвященном выходу картины «Ржавчина и кость», где ее героиня — тренер касаток Стефани — в результате несчастного случая в бассейне остается без ног.
Какие чувства у вас вызвал сценарий «Ржавчины и кости»?
Меня глубоко тронула эта история. (Заметно оживляется.) Вы знаете, обычно, когда я читаю сценарий, который мне очень нравится, я сразу чувствую связь с героиней, я знаю о ней практически все и чувствую, что смогу передать ее историю. Когда я прочитала историю Стефани, я была поражена, если не сказать, что шокирована. Она была для меня абсолютной загадкой. Я не могла понять, что она из себя представляет, что это за человек. На поверхностный взгляд она могла бы быть кем угодно, к ней можно было применить любую индивидуальность, как мне показалось вначале. Я тогда сказала Жаку [Одияру], что, возможно, я не та актриса, которая ему нужна для этой роли. Не то чтоб я не понимала ее, но я просто не представляла, кто она.
Мне показалось, что она получила возможность как бы начать жизнь с чистой страницы после трагедии, случившейся с ней…
Я так не думаю. Мне кажется, что она была в своем роде пустой оболочкой, которую жизнь заполнила неожиданно, мощно, грубо и жестоко. И загадка ее характера заключалась в том, что мы не знали, как она воспримет все случившееся с ней. Жак и я решили, что отправимся на поиски ее вместе. (Смеется.) Я была рада этому решению, оно в какой-то степени облегчало мою задачу. Жак был рядом со мной на протяжении всего пути. Тем не менее Стефани так и осталась для меня загадкой, что-то в ней оказалось для меня недоступно, но я с этим в итоге смирилась. Может быть, зритель разберется в ней. (Улыбается чуть виновато.)
Меня глубоко тронула эта история
Вы встречались с людьми, пережившими подобную трагедию и нашедшими свое место в жизни вопреки ей?
Я не чувствовала, что мне было необходимо встречаться с реальными людьми, пережившими ампутацию ног. Если бы я должна была играть женщину, живущую без ног, скажем, лет десять, то это было бы совершенно другое дело. Мне нужно было бы понять, как человек живет с этим, сложности, которые ему приходится преодолевать, эмоциональный фон всего этого. Тогда я бы вообще иначе подходила к роли. Это был бы уже совсем другой человек. А поскольку все это было совершенно новым ощущением для Стефани, то я решила, что должна пройти этот путь вместе с ней, прочувствовать то, что испытала она, узнав, что произошло.
Насколько важна для понимания перемен в характере Стефани сцена на балконе, когда она имитирует свою работу с касатками?
В фильме было несколько сцен, которые убедили меня в том, что я работала с гением. (Смеется.) Той сцены, о которой вы упомянули, не было в сценарии вообще. Утром, когда я приехала на площадку, Жак сказал мне, что Стефани будет на балконе, а он включит музыку, чтобы я вспомнила и отработала как бы в воображении всю хореографию номера с касатками. Эта идея меня поразила и стала чуть ли не наваждением в те несколько дней, что мы ее снимали. Я восприняла ее как совершенно блестящий ход. Стефани возвращается к жизни! Так же возвращаются к жизни люди, которые пережили сильное потрясение, например инсульт, и которым приходится учиться всему привычному и обычному почти заново, учиться говорить, ходить, двигаться. Стефани в какой-то степени должна научиться заново тому, как быть женщиной, ощутить себя той женщиной, которой она была до несчастного случая. И эта сцена на балконе стала началом ее пробуждения к жизни, стремления снова почувствовать свое тело, его пластику, его молодость и все потребности молодого тела. (Смеется.) Секс, прикосновение, желание любить...
У вас за плечами богатый опыт работы с очень большими именами в кино. Как складывалось партнерство с Маттиасом Шонартсом? У вас с ним довольно сложные сцены, когда доверие между актерами очень важно…
У Маттиаса, может быть, и нет мировой славы, но он очень опытный актер, работающий, кажется, с 15 лет, что дает ему около 20 лет профессионального опыта работы в кино и на телевидении. Маттиас — это исключительно сильный актер, по моему мнению, и он работает над ролью с абсолютной отдачей. Мы впервые встретились в доме Жака, где должны были прочитать пару сцен, чтобы почувствовать друг друга, поискать какой-то основной тон взаимоотношений этих двух людей, которых нам предстояло показать зрителям. Я знала по фотографии, присланной мне, как Маттиас выглядит, но не предполагала увидеть такого высоченного и стройного красавца. (Смеется.) К моему первоначальному изумлению его внешним видом добавилось еще и удивление от того, что его очень трудно прочитать: его лицо может быть абсолютно непроницаемым, закрытым для собеседника. Кто знает, что там, за этим спокойным взглядом? (Смеется.) Внешне его чувства могут вообще никак не проявляться. Я помню, что смотрела на него во время нашего разговора и думала: откуда ты такой взялся, почему тебя никто до сих пор не открыл? Сейчас я могу с уверенностью сказать, что наша картина открыла и показала миру прекрасного актера, у которого должно быть большое будущее в кино. Как партнер Маттиас бесподобен. Иногда при первой встрече с кем-то возникает такое ощущение, что ты знаешь этого человека очень давно и очень близко. Так случилось со мной и Маттиасом. Я доверяла ему во всем абсолютно, как брату. Вы знаете, я не люблю так называемые романтические сцены. Особенно если они в постели и связаны с наготой. Для меня это просто ад кромешный, причем независимо от того, насколько комфортные условия для меня создаются на площадке. В этот раз это не было настолько сложно, как обычно. Нет, я не могу сказать, что была в восторге от этого, но где-то внутри — я понимаю, что это, наверное, звучит очень странно — я была счастлива за Стефани. Я была счастлива, что она почувствовала себя женщиной впервые после несчастья. Она была желанной женщиной. Эта радость за нее странным образом облегчила для меня любовные сцены. И Маттиас умеет окружить тебя таким теплом и заботой, что ты чувствуешь себя очень легко и уверенно рядом с ним. Это были сложные сцены. Не поймите меня неправильно, без них фильм многое бы потерял, я думаю.
С кем бы вы могли бы сравнить Жака Одиара из всех режиссеров, с которыми вам доводилось работать?
Ни с кем абсолютно! Я не встречала до сих пор двух хоть в чем-то схожих режиссеров. И, по-моему, для актрисы было бы как-то странно даже пытаться сравнить режиссеров. Я знаю, что творческие люди уникальны в своем творчестве, а режиссеры особенно. По каким критериям я могу сравнивать их? У каждого свой подход к материалу, к актерам. Я не знаю, как ответить на этот вопрос.
А могли бы вы сравнить опыт участия в проекте интеллектуальном, таком как «Начало», или развлекательном, таком как «Темный рыцарь»?
Опыт собственно работы в любом фильме может отличаться по многим параметрам. Но если говорить о режиссерах, с которыми я работала, то попробую ответить на этот вопрос так. У меня была возможность работать в большом, высокобюджетном американском фильме с режиссером, у которого ко всему очень независимый подход. Он сам пишет сценарий, он вовлечен буквально в каждый аспект создания его фильма. И я называю это режиссерским фильмом. А с другой стороны, мне предлагались роли в больших студийных фильмах, куда нанимается режиссер для выполнения основной работы по координации съемок, ничего больше. Такие проекты меня никогда не смогут заинтересовать. Почему? У меня был такой опыт. Например, мне предложили роль-мечту в очень весомом студийном проекте. Я была очень взволнована такой возможностью и думала, что работа там будет удовольствием. Затем я встретилась с режиссером и практически сразу поняла, что не хочу иметь ничего общего с этим проектом. Этот режиссер понятия не имел о том, какие в фильме будут актеры, ему это было по большому счету все равно. Актеров нанимала студия, и он не имел к этому никакого отношения. Я не знаю, что он там собирался снимать и кого режиссировать, но точно не меня! После этой встречи я позвонила своему агенту и сказала, что не буду работать в этой картине. И мой агент и кое-кто из моих друзей, кто знал об этом, говорили мне, что я сумасшедшая, что это будет очень успешный в кассовом отношении фильм, что я еще об этом решении пожалею, так как могла бы быть частью чего-то поразительного. Хм! Фильм вышел в итоге. Он и правда имел огромный успех. Я пошла посмотреть, что же я упустила — слава Богу, абсолютно ни-че-го! По-моему, это был посредственный фильм. Я думаю, это произошло потому, что режиссер на площадке был непонятно для чего, но точно не для актеров! Такие фильмы мне не интересны и никогда не будут интересны.
Я однажды работала с режиссером настолько плохим, что я возненавидела его!
То есть вы не верите, что актер может сделать нечто особенное, потрясающее при плохом режиссере?
Никогда! Я пыталась, и все это обернулось катастрофой! Я однажды работала с режиссером настолько плохим, что я возненавидела его! Я ненавидела его настолько сильно, что роль у меня не получилась. Я была просто ужасна! Но я честно пыталась. Я помню, там была одна очень эмоциональная сцена, и я никак не могла ее проиграть. Я пыталась по-разному, но ничего не получалось. Я была просто в ужасе, что со мной происходит! Я думала про себя, что делаю это не для режиссера, которого мне просто хотелось прибить, а ради героини, для истории, ради собственно этой сцены, для зрителей, в конце концов! Я была ужасна в этом фильме.
Какой это был фильм?
Не скажу. (Смеется.)
С увеличением работы у вас увеличивается и признание зрителей, которое проявляется в повышенном интересе к вашей личной жизни. Как вы к этому относитесь?
(Усмехается.) Мой агент, перед тем как поехать в аэропорт, сказала мне, что я ужасно выгляжу, мол, было бы неплохо сделать какой-то макияж. Мысль эта мне показалась странной поначалу. В самолете-то хотя бы могу отдохнуть! Вы знаете, необходимость постоянно думать о том, как ты выглядишь публично, конечно, иногда раздражает. Но на самом деле это не такая уж и сложность — привести себя в порядок. (Смеется.) Это не так обременительно и не усложняет мою жизнь. Трудности в жизни — это когда нечем накормить детей, когда нет денег на автобус, чтобы добраться до работы. Мои сетования на то, что я не хочу сделать привлекательное лицо для других, на этом фоне выглядят смехотворно и нелепо. Я могу оставаться самою собой в кругу моей семьи и ближайших друзей. Спасибо хотя бы за это! (Смеется.) Жаловаться на то, что тебя хотят видеть красивой, грешно, разве нет?
Вы чаще стали бывать в Америке, но основным местом жительства для вас по-прежнему является Франция?
Да, я живу по-прежнему во Франции, но вот последние шесть месяцев провела в Нью-Йорке, так как работала там в двух картинах. В июле я вернулась домой и была счастлива посвятить какое-то время моей семье. В последние годы я так часто отсутствую, что использую любой момент быть дома. Хотя бы на несколько дней! Жить на два континента довольно напряженно. Иногда я чувствую себя в центре какого-то урагана, который несет меня, но мне это нравится. Мне нравится даже ощущать себя в какой-то степени цыганкой, быть постоянно в дороге. Но в какой-то момент я чувствую необходимость остановиться и расслабиться. Мне нравится проводить дни с моим сыном, просто смотреть на него и ничего не делать. Я редко могу себе это позволить.
Он не с вами, когда вы работаете?
Не всегда, только когда я должна работать подолгу на одном месте.
Как вы ощущаете себя, имея столько наград за ваши профессиональные достижения? Вас это как-то изменило?
Надеюсь, что нет. Я по-прежнему чувствую себя новичком, когда прихожу на съемочную площадку или вхожу в комнату с журналистами! Я по-прежнему нервничаю в этих случаях, волнуюсь. Разумеется, у меня теперь больше опыта, но мне нравится неизвестность, и я с удовольствием окунаюсь в проекты, где есть возможность узнать что-то новое. За это я и люблю мою работу — она всегда может дать мне новые ощущения и впечатления.
Вам нравится преодолевать трудности?
Может быть, это покажется вам странным или непоследовательным, но мне нравится ощущение неуверенности, что я справлюсь с ролью. Даже чувство страха, что я не смогу вдохнуть жизнь в героиню, меня волнует и подстегивает. И, если роль удается, я испытываю удовольствие ни с чем не сравнимое. Это счастье.
