Аффлек по-настоящему попал в нерв персонажа и наблюдать за его в кои-то веки тихой игрой одновременно приятно и тягостно.
Пилотный эпизод легко способен насовсем отвадить зрителей от просмотра — из-за хронометражных ограничений формата он куда-то дико спешит, бросается в экран десятком второстепенных линий.
Фильм предугадал пандемию коронавируса.
«Тролли» учат детей тому, насколько музыкальный мир разный и богатый, но воспитывают из них среднестатистических normies с плей- листом, целиком состоящим из топ-50 хитов в приложении «ВКонтакте».
В лучшие моменты «Человек-невидимка» вторгается на территорию древнего страха перед всеми мифическими существами, которых нельзя увидеть, но и игнорировать тоже не выходит.
Сценарий «Вперёд» — он весь наружу, наголо, но в этом и его особенная прелесть. Драматургию этого мультфильма вообще можно использовать как наглядный учебник для молодых писателей — настолько понятно и видно здесь расставлены все акценты и биты.
Фильм выглядит абсолютным режиссёрским попаданием: в руках Джастина легендарная (особенно для австралийцев) история Неда Келли, бушменского Робин Гуда в платье, превращается в кино-ощущение, кино-поток, где сколько-нибудь связная сюжетика уступает место чистой синемагии.
По Вайтити выходит, что бояться не стоит — ведь из любой свастики всегда можно сделать миленький домик, а внутреннего Гитлера с пинка послать нахрен.
Стерильная экранизация не очень-то экранизируемой видеоигры, в которой зачем-то есть Джим Керри.
Даже привычный Ричи приём нелинейного повествования, раньше существовавший в его поэтике так органично и не требовавший, в общем, никаких разъяснений, теперь приходится натужно оправдывать.
Да, это банально, просто, претенциозно, вставьте любое другое слово с негативной коннотацией. Но в контексте этого конкретного фильма и этой конкретной режиссёрской задачи решение Мендеса на самом деле очень точное — никак иначе связать внешнее и внутреннее в фильме с настолько выдающейся формой не получилось бы.
В отличие от многих своих коллег, «Плохие парни» в итоге даже не прикидываются, будто их «последний» раз действительно был последним.
Ещё одно старомодное примирительное кино, которое лет двадцать назад выглядело бы «одним из», но сейчас смотрится очень выгодно на фоне эстетствующих и вечно всё деконструирующих молодых работ.
Во «Вторжении» идеологический рупор переходит на сторону абсолютного добра. И фильм в итоге оказывается слишком занят чтением морали — будьте, мол, все добрее, слушайте сердце и «Россию 1».
Это однозначно худшее, что случалось со «Звёздными войнами» в современной истории, да и в истории, наверное, вообще.
На самом деле никакого «нового уровня» тут, конечно, нет — всего лишь смена декораций и унылый бэктрекинг по сработавшим когда-то гэгам и повторенным смыслам об обретении себя через проживание реальных эмоций в виртуальном пространстве.
«Раскрашенная птица» — вовсе не серьёзное высказывание, а удивительный постмодернистский прикол, в котором герои разных по тону и жанру фильмов (Алексей Кравченко из «Иди и смотри», Барри Пеппер из «Спасти рядового Райана») встречаются лбами в ультимативном метакино, где война — абстракция, а человек человеку kurwa.
«Война токов» со своими амбициями хватается за большее, чем способна рассказать, берёт в оборот больше выразительных средств, чем ей нужно, — но в этой чрезмерности и приятной нескладности и есть её непередаваемый шарм.
К тому же «Мандалорец», в отличие от прочих «новых прочтений» истории о далёкой-далёкой Галактике, не пытается внести в сеттинг свежие посылы, а, напротив, возвращает в «Звёздные войны» тот самый квазивестерновый дух, утраченный ещё самим Лукасом в трилогии приквелов.
В каком-то смысле «Первая любовь» образует неожиданный такой double feature с вышедшим вчера «Ирландцем»: Скорсезе там показывает, что гангстерские ценности в конце концов оставляют людей физическими и моральными калеками. У Миике посыл попроще: по его мнению, мафиозные разборки — это просто очень весёлый бред.
То, что могло обернуться главным метамодернистским детективом поколения, становится остроумным (возможно, даже самым остроумным) твитом о плохих белых привилегиях.
«Малыш Джо» не предлагает — да и не собирается предлагать — никакого катарсического разрешения. Он до самого конца играет на одной ноте, и со временем эта нота неизбежно превращается в обыкновенный фоновый шум.
«Идеальному пациенту» жутко не хватает повествовательной целостности — сюжетная и настроенческая чехарда легко может утомить ближе ко второй половине.
Невыносимый сиквел/ребут «ангельской» франшизы, в котором прогрессивное содержание конфликтует с устаревшей формой.
«Тёмные судьбы» не жуткие, не бойкие и даже недостаточно плохие, чтобы это стало весело. Они просто, ну, существуют — по крайней мере, до следующего сиквела, который проигнорирует и их.