Фильм Соловьева основан на рассказе Андрея Геласимова Paradise Found. В нем речь идет о парне, который перед отправлением в армию знакомится в парикмахерской со странной девушкой Амирой. С новой приятельницей они идут выбирать ему кеды — единственное, что, как думает парень, будет ждать его по возвращении со службы. Соловьев несколько переиначивает завязку сюжета Геласимова в свойственной для себя хаотичной манере.
Фильм начинается с выбора парнем (режиссер дает герою прозвище Джаггер из-за сходства с вокалистом The Rolling Stones) кедов, роль которых играют красные кроссовки. Кеды не подходят, так как у Джаггера неожиданно обнаруживается заусенец, причем между пальцами. Чтобы избавиться от него, парень идет в педикюрный салон, где и встречает Амиру, которая, впрочем, как и в рассказе Геласимова, довольно-таки странная. Дальше в «Ке-дах» начинаются горячечные сны мальчика Бананана, композиционные отсылки к «Ассе» и хаос, царящий в «Черной розе — эмблеме печали». Только актуальный китч эпохи перестройки сменяется нарочитой абсурдностью.
В попытке выстроить диалог с нынешней молодежной аудиторией Соловьев снимает в главных ролях симпатичных молодых актеров Николая Суслова и Аглаю Шиловскую, а также прибегает к своему излюбленному музыкальному приему. Нынешний герой режиссера — это уже не Цой с жаждой перемен, а рэпер Баста с песней «Партизан». Вакуленко появляется и в одном из эпизодов картины в качестве гротескного участкового, приходящего забирать Джаггера в армию.
Громкая и довольно энергичная первая часть «Ке-дов» сменяется неожиданно серьезной драмой, где есть место брошенному мальчику-аутисту, непростым семейным отношениям, режущим глаз полноэкранным плакатным титрам «Лишь бы не было войны», а также грубым вставкам из фильмов «Дети капитана Гранта» Владимира Вайнштока и «Летят журавли» Михаила Калатозова. Причем сцену проводов Бориса на фронт Соловьев использует в «Ке-дах» практически полностью, неловко монтируя с собственной сценой проводов Джаггера в армию. Естественно, монтаж этот не в пользу Соловьева, который нагромождает фильм пацифистскими высказываниями, шутками на злобу дня и отсылками к классике, а в итоге лишь заставляет с ностальгией вспомнить его старые фильмы и констатировать, что режиссер остался в кинематографической эпохе 1980-х — начала 1990-х годов.
Николай Досталь со своим фильмом «Монах и бес» тоже пытается найти контакт с молодой зрительской аудиторией, причем, как и Соловьев, в довольно иносказательной форме. Главный герой фильма — насельник мужского монастыря Иван (Тимофей Трибунцев). Он и в огне не горит, и в воде не тонет, а еще является единственным из всех обитателей монастыря человеком, способным починить повозку императора Николая I. Тот, в свою очередь, после встречи с Иваном моментально принимает решение о реформе крепостного права.
Насельник — чудотворец, однако сила его, как выясняется, дарована ему не Богом, а бесом, введенным в сюжет в качестве рогатого человека, имя которому Легион (Георгий Фетисов). Если первую часть картины можно назвать абсурдистской комедией с карикатурными монахами, острыми, как кажется Досталю и сценаристу Юрию Арабову, шутками про современную политическую ситуацию и неловкими чудесами, сделанными в эстетике сказок Александра Роу, то вторая часть превращается в серьезную и нравоучительную притчу об обращении беса к вере божьей. Сделанную, впрочем, с тем же неловким монтажом и спецэффектами прошлого века.
Досталь и Соловьев, как, впрочем, и отечественные кинематографисты нового поколения (в чем мы убедились на «Кинотавре»), пытаются донести свои мысли о современной жизни в нарочито метафоричной манере, что полностью затмевает крупицы смысла картин, превращая их в раздутую пустоту. В то же время в параллельных программах ММКФ можно увидеть два замечательных (но не оцененных жюри) конкурсных фильма Каннского кинофестиваля. Это «Тони Эрдманн» и «Сьераневада», где на протяжении трех часов зритель следит за семейными конфликтами и спорами, снятыми с точным наблюдением за жизнью, за отношениями между людьми разных поколений и общественной ситуацией в мире. Это кино снято без каких-либо метафор и аллюзий, просто и оттого занимательно. Настолько, что три часа экранного времени проносятся незаметно, в отличие от коротких полуторачасовых притч про красные кеды и беса в человеке.
