Алек Утгофф: «От „Чернобыля“ я отказался ради „Очень странных дел“»

Советский ученый Алексей, открывающий для себя прелести капиталистической жизни, стал одним из самых запоминающихся персонажей нового сезона «Очень странных дел». Алексея играет Алек Утгофф, он же Олег Утгоф, актер, родившийся в Киеве, но давно живущий в Великобритании. КиноПоиску удалось поймать его в Санкт-Петербурге и расспросить о том, как он попал на площадку к братьям Даффер и как вообще выстраивает карьеру в англоязычном кино.

— Вы уже столько дней гуляете по Петербургу. Вас узнают на улицах?

— Пока нет. Иногда так прищуриваются, всматриваются, как будто замечают что-то знакомое. Но не узнают.

— Расскажите, кто вы и откуда. Фанаты сериала хотят знать.

— Мой отец — крымчанин, кардиохирург. С папиной стороны у меня русские и немецкие корни — наш прапрадедушка был этническим немцем. Какое-то время папа работал в Осетии, где встретил мою маму. Так что я наполовину осетин. Потом родители вместе переехали в Киев. Там родились я и мой брат Алан. В старших классах нас обоих отправили учиться в Англию.

— Одних, без родителей?

— Да. Мама решила все вложить в наше обучение. А они с папой остались в Киеве. В 14 лет я уже выступал в школьном театре. Там было весело, мне нравились девочки и машины, и я подумал: «Стану актером». Окончив школу, переехал из Портсмута в Лондон. В первый год поступить не получилось, я остался на подготовительном курсе. Зато со второй попытки оказался в Drama Centre London — одной из лучших актерских школ Великобритании. Туда ходили Пол Беттани, Том Харди, Пирс Броснан. Отбор в нее жесточайший. Из двух с половиной тысяч абитуриентов на курс в мое время попадало человек двадцать пять, а сейчас и того меньше. Еще во время учебы я сыграл маленькую роль бандита в фильме «Турист». Моим дебютом в кино стала сцена, в которой я кидаю Анджелину Джоли на диван.

— Агента легко было найти?

— В Англии это обычно устроено так. Вы поступаете в актерскую школу и на третьем курсе (это уже конец бакалавриата) участвуете в театральном выступлении. На него приглашаются как обычные зрители, которые покупают билеты, так и люди из индустрии — кастинг-агенты, режиссеры. Их задача — поиск молодых талантов. Они смотрят и подписывают тех, кто им понравился. Некоторые агентства, правда, действуют очень агрессивно. Берут молодого актера, крутят его шесть месяцев: если не зацепился — все, следующий.

— Как жестко.

— Да, это не самая стабильная работа. Без терпения тут не обойтись. По статистике, постоянно работает лишь 2% актеров. Роль тебе дают, когда уже есть резюме. А как его построить, с чего начать? Никто тебе не подскажет, не направит. Думай, фантазируй. Я уже после «Туриста» сам писал в разные агентства. Но я вообще безбашенный.

Расскажу вам историю из детства. Раньше были такие пятилитровые банки, с которыми ходили за молоком. Но надо было сначала отстоять в очереди — молока на всех не хватало. Обычно родители посылали моего брата, он на пять лет старше. И брат никогда не успевал. Пока он в очереди отстоит, бидоны уже опустошаются. И я, маленький, вызвался: «Дайте мне! Я смогу!» Родители согласились. И неожиданно я возвращаюсь с полной банкой. Все спрашивают: «Как?» Я отвечаю: «Алан неправильно делает. Он встает там, где люди толпятся. А я встал там, где молоко дают». И вот так у меня всегда.

— Как развивалась ваша карьера дальше?

— Я нашел своих нынешних агентов, начал ходить на пробы. Снялся в «Войне миров Z», где познакомился с Костей Хабенским.

— Все сцены с его участием из фильма вырезали. Ваши тоже?

— Да, но у меня была совсем маленькая роль, и мне не было обидно. Я, скорее, просто наслаждался процессом. Следующим был боевик «Джек Райан: Теория хаоса». Его ставил Кеннет Брана, он же играл одну из главных ролей, а я играл его сына. И вот это, пожалуй, первый раз, когда я получил от своей работы удовольствие. Брана — интеллигентный артист, он ничего тебе не диктует, он тебя не угнетает, как многие другие режиссеры. О фильме были отличные отзывы. После «Джека Райана» я получил роли в «Разломе Сан-Андреас» и «Таком же предателе, как и мы». Потом где-то год не работал. Такое бывает: что-то не запустилось, что-то отменилось. И вдруг меня почти одновременно пригласили в два сериала — «Чернобыль» и «Очень странные дела». Нужно было выбирать, и от «Чернобыля» я отказался ради «Очень странных дел».

— А кого вы должны были там играть?

— Одного из второстепенных персонажей. Их же в «Чернобыле» много. Но к тому моменту я уже пробовался в «Очень странные дела», и мои агенты получили звонок: «Дафферам (шоураннеры сериала — Прим. ред.) понравился Олег, они хотят написать ему роль». Сначала мне пообещали один-два эпизода. Я обрадовался: отлично, большое шоу! Правда, сам я ни одной серии не видел.

— Серьезно? Откуда же вы узнали, что шоу большое?

— Агенты сказали. А друзья подтвердили. По их рекомендации я все посмотрел и стал фанатом. Третий сезон мы снимали шесть месяцев в Атланте. Но даже когда съемки начались, я не был уверен, что мне дадут несколько эпизодов, как обещали. Там же все постоянно меняется. Я знаю, что сериал уже вышел, но посмотрел только пару сцен. Больше не смог.

— И не будете продолжать?

— Нет. Я перфекционист, всегда чем-то недоволен. И такого успеха я не ожидал. Хотя Дафферы, кажется, все знали с самого начала. Когда мы только приступили к сценам с Вайноной Райдер, Дэвидом Харбором и Бреттом Гельманом, они уже мне написали: «Мы ждем не дождемся следующего года. Все фанаты с ума сойдут!» А я не верил. Думал про себя: «Хорошо, если пара приятных комментариев будет. Резюме опять же пополнится хорошим проектом». А получилось вот так, с искрами.

Мне сейчас сотни людей пишут в социальных сетях, что они и плакали, и смеялись. В Америке, как мне кажется, зрители позитивно отреагировали, потому что почувствовали: этот образ глубже, чем то, что они привыкли видеть. А из России пишут: спасибо, что подарили нам этого персонажа; хорошо, что в сериале нашлось место хотя бы для одного положительного русского.

— Какая атмосфера была на площадке?

— Доброжелательная. Знаете, как бывает на больших проектах? Известные актеры приходят, снимаются и уходят. А у тебя настолько маленькая роль, что ты вынужден играть уже без них. Напротив тебя стоит какой-то человек и делает вот так. (Изображает говорящую руку.) И ты должен реагировать, представлять, что у тебя в этой сцене есть живой партнер. На «Очень странных делах» такого не было. Все оставались до конца, поддерживали друг друга.

— Вы во всех эпизодах разговариваете на русском. Вас кто-то контролировал?

— Нет! Я надеялся, что какой-то контроль будет, но его не было. Кстати, мои реплики были изначально написаны на русском, хотя и не все. Некоторые я сам перевел. Но сразу обратил внимание, как хорошо построен текст.

— С Бреттом Гельманом, который играет Мюррея Баумана и общается с вашим персонажем, тоже никто не работал? У него отличный русский.

— О, он тренировался каждый день как сумасшедший! Так-то язык он, конечно, не знает. Его подруга-певица приезжала на съемки и рассказывала: «Бретт будит меня каждую ночь. Встает и начинает текст на русском читать». Он работал с носителем, чтобы подготовиться к роли. Да и мне, наверное, нужно было настоять на том же. Но я, если честно, думал, что мои реплики в итоге перекинут на задний план, заглушат английским.

— Вот скажите, как же так получается: вы большую часть жизни провели в Англии, получили там образование. Вы наверняка говорите без акцента…

— Почти.

— …а играете все равно русских?

— Не всегда. Пробуюсь я на самые разные роли. В том числе и англичан, и американцев. Мне, например, предлагали роль Завадовского в «Екатерине Великой» с Хелен Миррен, а там весь актерский состав англоязычный. К сожалению, эти съемки совпали с работой над «Очень странными делами». Пришлось отказаться.

— На ваш взгляд, какие еще есть препятствия для актеров с постсоветского пространства, кроме акцента?

— Есть такой параметр, как «свой-чужой». Если тебя не идентифицируют как своего, то с тобой просто не будут работать. Это, мне кажется, в любой сфере так. Даже роль русскоязычного персонажа еще нужно завоевать. Ее скорее отдадут англичанину, чем русскому. И еще есть такое важное понятие, как ритм. Сценарии пишут англоязычные люди, ритм текста напрямую связан с языком, его нужно чувствовать и понимать, иначе все ломается.

— Как думаете, чем обусловлен тренд на русскую тему в англоязычном кино и сериалах? «Чернобыль», «Очень странные дела», «Романовы», «Последние цари» — это только из недавнего. На подходе «Екатерина Великая», которую вы уже упомянули.

— Я не знаю, честно. Видимо, это политический вопрос. Но я не могу на него ответить, потому что любой мой ответ будет спекуляцией. А я их не люблю. Я считаю, что надо просто делать свое дело. Если ты не политик, а актер, то и иди по актерской линии.