Все мультфильмы Хаяо Миядзаки — от худшего к лучшему

Полнометражный дебют режиссера — фильм огромной медиафраншизы «Люпен III» о харизматичном воре, который настолько уверен в своих силах, что отправляет будущим жертвам визитки с описанием того, что именно он планирует украсть. Сам Миядзаки начал карьеру постановщика в начале 1970-х с сериала про этого самого Люпена, там же начал по-настоящему плотно работать с Исао Такахатой, своим важнейшим компаньоном и будущим сооснователем Studio Ghibli.

Сегодня «Замок Калиостро» выглядит именно что первой пробой пера, техническим демо невероятного таланта Миядзаки. Это по-настоящему захватывающее кино — с погонями, ограблениями, любовной интригой и наивным духом европейских приключенческих романов XIX века. Но именно миядзакиевское в нем отыскать не так просто: приходится выискивать почерк режиссера в тонких деталях анимации, в изображении так любимой им Старой Европы, в умении писать движение так, что герои ощущаются более живыми, чем реальность. Можно понять, почему «Замок Калиостро» в фильмографии Миядзаки занимает место почти что маргинальное: многие фанаты режиссера считают настоящим дебютом все же «Навсикаю из долины ветров». Но не стоит считывать его нахождение на последнем месте как признак антипатии к картине. Это хорошее кино. Просто дальше Миядзаки начнет делать великое.

Стимпанк-драма о девочке, которая из-за проклятия становится старухой, — сосредоточение одних из самых узнаваемых образов в карьере Миядзаки. Здесь и забавный демон-огонек Кальцифер, и статный красавец-волшебник Хаул. И, разумеется, сам титульный Ходячий замок — огромная паровая машина, будто бы собранная из хаотично наставленных друг на друга механических частей; прекрасная в своей железной неказистости, парадоксально гармонирующая с пасторальными пейзажами. Потрясающий символ того, как органично могут сосуществовать машины и природа.

На фоне этого легко забыть, что сюжет в «Ходячем замок» далеко не так изящен, как отдельные образы. На интонацию фильма сильно повлияло презрение Миядзаки к войне в Ираке, режиссер даже бойкотировал американские премьеры и премию «Оскар». И эта близость раны, скорее, не на руку картине: действительно завораживающая история Софи тут прерывается размышлениями о стремлении человечества к саморазрушению. Мысль Миядзаки понятна и важна, но в других картинах он не жертвовал ясностью ради морали.

Первый фильм Миядзаки на студии Ghibli (и первая картина студии в принципе) наметил все основные темы и образы его будущих работ: тут и жесткая критика милитаризма, и столкновение детской простоты со взрослым коварством, и проблема амбивалентных отношений природы и человека, и, конечно, много странных очаровательных летающих машин. А сверху любопытная структура с жанровым твистом: адвенчура с пиратами и магическими артефактами в какой-то момент становится философской драмой о том, как человечество вынуждено раз за разом повторять одни и те же ошибки.

Как и в случае с «Ходячим замком», Миядзаки делал картину под влиянием свежей реакции на происходящее в мире: режиссер стал свидетелем шахтерских забастовок в Уэльсе и очень сочувствовал протестующим, неспособным справиться с капиталистическим левиафаном. В «Небесном замке» этот опыт выразился в симпатичном изображении рабочих поселков, где на фоне грязи и копоти прорастает искренняя человеческая доброта. Но он же сделал картину несколько дидактичной: как только герои достигают мифического летающего острова Лапута, становится сложно отделаться от чувства, что режиссер с помощью смешных пиратов и воздушных сражений затянул зрителя в огромную печальную метафору.

Еще один «дебют» — в данном случае первая самостоятельная полнометражная работа Миядзаки. Кино, поднятое им с нуля и основанное на его же манге. Красивейшая постапокалиптическая драма о мире, где природа буквально восстала против людей: потерянное человечество теснят ядовитые леса и огромные страшные насекомые. Кто-то пытается бороться с судьбой огнем, другие, как главная героиня Навсикая, изо всех сил пробуют нащупать контакт с токсичным миром вокруг.

Миядзаки отошел от строгих жанровых структур «Люпена» к более свободным формам. Он посвящает большие сцены тихому наблюдению, любуется жуткой красотой смертельно опасного леса, часто дает героине просто побыть наедине с мыслями. А в финале бьет из всех орудий масштабной страшной экшен-сценой, где люди старательно пытаются уничтожить последнее, что может их спасти. Это кино обязательно было бы в рейтинге выше, если б не одно большое но: позже Миядзаки снимет один очень похожий фильм, только еще лучше. Это «Принцесса Мононоке».

Вслед за «Ходячим замком» Миядзаки решил сделать небольшой перерыв от переживаний за судьбу мира и создать фильм в совсем другом регистре. Также на «Рыбку Поньо» сильно повлияли впечатления режиссера от посещения британской галереи Тейт: всегда критичный к себе автор вдруг понял, что, как бы он ни вырисовывал каждую деталь в своих работах, ему никогда не приблизиться к величию художников прошлого. Поэтому он решил идти от обратного и сделать намеренно минималистичное, очень детское кино о рыбке, которая подружилась с мальчиком и захотела стать человеком.

В простоте «Рыбки Поньо» как раз и ее главное достоинство. Этот фильм как будто квинтэссенция всего светлого, что есть в работах Миядзаки: его чуткости к детским переживаниям, его умения делать миры, из которых совершенно не хочется выныривать. Его, наконец, терпимости к негативным проявлениям человечества. Условный злодей картины — волшебник и отец Поньо — вообще ни в коем случае не злой персонаж, а слегка запутавшийся нервный родитель.

Далеко не в каждом фильме Миядзаки задумывается о судьбе мира и грехах человечества. Режиссер умеет потрясающе работать и в более мягких регистрах. Вот «Ведьмина служба доставки» — кино обезоруживающе бытовое; милая история о молодой колдунье, которая пытается встроиться в суетную жизнь европейского городка и нанимается на курьерскую работу. Благо у нее есть метла и очень милый кот (последний к работе не относится, но не упомянуть его никак нельзя).

Здесь Миядзаки использует волшебство не как способ увести зрителя в потусторонний мир, а чтобы чуть раскрасить мир привычный. По сути, «Ведьмина служба доставки» — просто нежная история о подростковых поисках себя, о переезде в большой город и о том, как стать ответственным взрослым, не потеряв магию детства. Фильм даже можно было бы назвать приземленным, если б в нем так часто не взлетали в облака.

Парень пытается спасти деревню, избавившись от проклятия, и оказывается посреди войны индустриального города и лесных жителей. Звучит как более-менее традиционная экосказка вполне в духе других работ Миядзаки. Но на фоне той же «Навсикаи» картину выделяет неожиданная жестокость. Режиссер и раньше не то чтобы стеснялся пускать на экране кровь, но в «Мононоке» намеренно показывает ужас сломанного мира. Скажем, проклятие делает героя настолько сильным, что его стрелы срубают врагам головы и руки.

Здесь легко запутаться в переменных. У конфликта технического прогресса и природы много сложных граней. Миядзаки не делит персонажей на отчаянно плохих и беспрекословно хороших. А герой вместе со зрителем оказывается в положении человека, которому таинственный мир вокруг не до конца понятен. Это может поначалу смущать, но в этом же и обаяние фильма: он как бы абсолютно прозрачен, но при этом ускользает от точных формулировок, предпочитает яркую образность скучной дидактике. Эпический финал с проходом духа леса по его владениям и вовсе почти отказывается от слов, потому что говорить с человечеством в общем-то уже не о чем.

Летчик — ветеран Первой мировой живет в Италии, которая вот-вот станет фашистской, и зарабатывает на жизнь ловлей пиратов. Но есть у героя одна любопытная особенность: вместо лица у него свиное рыло. У любого другого режиссера это наверняка было бы проклятие какой-нибудь колдуньи. Или препятствие, которое герой обязательно должен преодолеть. Но магия Миядзаки в том, что чудеса его мира часто необъяснимы: Порко Россо выглядит так не по чьей-то злой воле. Свиное рыло — манифестация внутренней вины за то, что он выжил, а его товарищи — нет.

В «Порко Россо» хватает смешного и авантюрного. Скажем, финал картины — большая гонка на самолетах. Но тем удивительнее, насколько это глубоко уязвимое и трогательное кино. Бессмысленная вина героя мешает ему любить, отстраняет его от общества, заставляет буквально чувствовать себя свиньей. В самом пронзительном эпизоде фильма летчик взмывает над облаками и видит там ряд самолетов-призраков, фантомов давно погибших товарищей. И даже финал тут совсем не приключенческий: нет ни громкого триумфа, ни слащавого хеппи-энда. Герои, кажется, находят покой, но происходит это на фоне смерти Старой Европы и наступления ужасных времен. Не такого ждешь от фильма про пилота-свинью!

Две сестры приезжают в новый дом и находят в лесу добрых магических существ — так начинается одна из главных работ в карьере Миядзаки. Фильм, после которого мировой общественности больше нельзя было игнорировать студию Ghibli и который моментально вознес режиссера на пьедестал одного из главных аниматоров современности. Обаяние картины на первый взгляд неочевидно: тут нет острого конфликта и вообще какого-либо четкого сюжета. Большую часть времени мы действительно просто наблюдаем за тем, как хорошо и приятно двум девочкам найти удивительное волшебство.

Но, как и часто бывает у Миядзаки, свет фильма рожден через боль. Магический мир так приятен, потому что контрастирует с пустотой родительского дома. В какой-то момент мы понимаем, почему девочки вообще свободно разгуливают по лесам, а смотрит за ними лишь ничего не успевающий отец: их мать болеет и лежит в больнице неподалеку. Это открытая рана самого Миядзаки — человека, который долго жил с матерью, прикованной туберкулезом к кровати. Ему очень рано пришлось стать взрослым и брать ответственность за других людей. «Мой сосед Тоторо» так сильно пропитан ощущением детской непосредственности именно потому, что у самого режиссера такого детства не было. Это кино-терапия — и для него самого, и для миллиона зрителей, для которых пушистый лесной дух еще с 1988-го стал символом всего самого доброго и хорошего, что может предложить детям жизнь.

Редко когда выходит кино, способное настолько сильно сметать любые культурные барьеры. В свое время «Унесенные призраками» взяли штурмом мировой прокат и получили единственный в истории «Оскар» за анимацию для неанглоязычной картины. И, наверное, убедили кучу скептически настроенных зрителей, что японская анимация может быть настолько понятной, поэтичной и захватывающей. История Тихиро, пытающейся спасти родителей из параллельного магического мира, стала хрестоматийной: сложно всерьез представить, что кто-либо из современных сказочников-аниматоров (вроде Томма Мура) не пересматривает этот фильм при каждом творческом ступоре.

И чем больше проходит времени, тем ценнее становятся «Унесенные призраками». Никогда не устареют ни потрясающие воображение дизайны магических существ, ни трогательная история девочки, патологически неспособной не волноваться о страдающих вокруг. Но в век быстрой информации и короткого контента начинаешь по-новому смотреть на умение Миядзаки работать с паузами, трещинами в сюжете, с тишиной. Один из лучших моментов фильма не какая-нибудь яркая сцена или душераздирающий диалог, а поездка Тихиро на поезде. Тихий эпизод сносит зрителя с ног — оказывается, иногда можно просто помолчать, притормозить, и магия при этом никуда не денется.

Болезненная история авиаконструктора Дзиро Хорикоси, который всегда мечтал быть поближе к небу, но был рожден в эпоху, когда его талант мог пригодиться исключительно для войны. Возможно, самый спорный и противоречивый фильм Миядзаки: в нем нет ни магии, ни удивительных существ, ни ощущения сказки, за которое многие так любят режиссера. Это суровое, страшное кино, где героев не спасут добрые волшебницы и пушистые лесные духи. На фоне в основном смерть и разрушения.

Но тем удивительнее, насколько в фильме много живого и светлого. У Дзиро есть настоящая любовь, хоть она вот-вот и умрет от туберкулеза. Его мечты приходят в жизнь, хотя самолеты его конструкции будут убивать других людей. С этим сюжетом Миядзаки мог бы сделать самое печальное кино на свете, но он продолжает искать счастье в груде жуткого мусора, который мы привыкли называть цивилизацией. Он пессимист с доброй душой. Мир, может, и прогнил, но, пока режиссер жив, он остается делать все, чтобы другим людям хотя бы на пару часов стало спокойно и хорошо. И «Ветер крепчает» выражает это противоречие даже лучше других работ Миядзаки. Это красивый фильм о страшных вещах. И невероятно живое кино о смерти.