Именно благодаря этой жесткости Смирнов избегает всего того, чем грешили и те, кто пытался реанимировать жанр киноромана, и те, кто мучился вопросами типа «что же будет с Родиной и с нами?». Здесь нет ни дидактичности, ни квасных плачей: только масштабное полотно о бабе, которая была да сплыла, и о стране, которую постигла ровно та же участь.