Марго Робби о слезах, синяках и русских фигуристах

1 февраля в российских кинотеатрах стартует черная комедия «Тоня против всех», которая принесла Марго Робби номинацию на «Оскар» за лучшую женскую роль. Марго сыграла реальную героиню — звезду фигурного катания Тоню Хардинг. И это отнюдь не история диснеевской принцессы. В фильме есть эпизод, когда тренер пеняет матери маленькой Тони на внешнюю грубость девочки: «Она выглядит так, будто рубит дрова по утрам». «Она и рубит!» — пожимает плечами та. Это история о провинциальной простушке с большим талантом, еще большим упорством и огромным желанием быть любимой. А также это история скандала мирового масштаба, в центре которого оказалась Тоня, когда ее муж и его лучший друг организовали нападение на ее главную конкурентку.

Мы встретились с актрисой, чтобы обсудить, что она нашла в такой героине, а также поговорить про ее продюсерские амбиции и использование сексуальности.

— История Тони Хардинг — один из самых больших спортивных скандалов в истории. Это правда, что до съемок ты о ней ничего не знала?

— Мне кажется, почти каждый в Америке, Англии и Австралии, кто хотя бы на пару лет старше меня, знаком с этой историей очень хорошо. В Америке, понятное дело, в то время она была во всех новостях. Я же никогда раньше не слышала о Тоне и других участниках тех событий. Впридачу я вообще была мало знакома с миром фигурного катания. Но, несмотря на все это, когда я прочитала сценарий, он меня невероятно вдохновил и воодушевил. Поэтому я предполагаю, что даже если кто-то, как и я, начисто пропустил тот скандал, то фильм все равно может понравиться.

— В России, к слову, очень много поклонников фигурного катания. Наши фигуристы — настоящие звезды, они появляются на обложках, люди следят за их личной жизнью.

— Да, конечно! Лучшие фигуристы всегда были из России. Боже мой, как же звали ту потрясающую пару фигуристов — русских чемпионов? Не могу сейчас вспомнить имен, хотя видела столько их невероятных выступлений...

— Если говорить о главных героях фильма, персонажи они, мягко скажем, неоднозначные. И, несмотря на это, вам удалось заставить зрителя им сопереживать, а их историю сделать очень человечной. При взгляде на твою Тоню зрителю очевидна ее главная цель...

— И в чем, по-твоему, она заключается?

— Стать любимой.

— В точку! Очень важно, что ты это почувствовал. Для любого персонажа, которого я играю, я пытаюсь найти мотивацию. Для фильма в целом, для каждой сцены и для каждой реплики. Я прописываю их мотивации рядом с каждой строчкой в сценарии. Понятное дело, это меняется от реплики к реплике, но главное, что руководит всеми действиями Тони, — это жажда тепла и любви, которых она не получила от своей матери. Эта ее жажда нашла выход в стремлении во что бы то ни стало получить признание в фигурном катании. Мне кажется, это была ее версия американской мечты.

— Ты сама ведь не занималась фигурным катанием до съемок? Тяжело было всему этому научиться?

— Да, я не занималась фигурным катанием в детстве. Правда, когда я только переехала в Америку, то вступила в любительскую хоккейную команду, так как ребенком очень любила фильм «Могучие утята». Я надевала свои роллер-блейды, брала в руки клюшку для хоккея на траве и изо всех сил пыталась играть во что-то максимально близкое к хоккею. Я всегда любила хоккей на льду, но уровень моих навыков катания на коньках заканчивался игрой в любительской команде. Так что мне пришлось многому научиться для съемок в «Тоне». Даже коньки для хоккея и фигурного катания совсем разные. И, конечно же, здесь у меня не было никаких защиток, так что, когда я совершала ошибку, это было болезненно. По сути, мне пришлось начинать с нуля, если говорить о фигурном катании. Слава богу, у меня было несколько отличных и очень терпеливых тренеров. Синяков и шишек я, конечно, заработала уйму, плюс самые жуткие волдыри на свете, а еще грыжу диска на шее… Но оно того стоило.

— Многие трюки ты делала сама, но были и визуальные эффекты, где профессиональной спортсменке цифровым образом заменяли лицо на твое. Как вы потянули такое с бюджетом чуть больше 10 миллионов?

— Да, у нас был очень ограниченный бюджет и очень мало времени, для того чтобы задействовать спецэффекты. Повезло, что наш режиссер Крэйг Гиллеспи до этого долго работал в мире рекламы, успел обрасти связями со студиями спецэффектов и вообще хорошо знал, что и как делать. Выглядело это так: я выполняю какой-нибудь прыжок, в это время кто-то стоит на льду у меня за спиной и держит небольшой кусок синего экрана. Крэйг дает мне указания: «Посмотри туда, посмотри сюда. Окей, снято, едем дальше!» Я ему: «Погоди, ты уверен? Это все?» А он: «Поверь мне, я могу из этого все сделать как надо». Я была в шоке. Когда мы снимали «Отряд самоубийц», мне приходилось делать полное сканирование тела по 40 минут с 6000 камер каждый раз, и все это делалось очень тщательно и детально, весь процесс. Я не могла поверить, что Крэйг мог просто поставить меня на фоне куска синего экрана на льду и через несколько минут крикнуть «снято!». Он просто супер. Вообще в этом фильме мы как только не выкручивались. Практически все собрано на коленке.

— Говоря об «Отряде самоубийц». И ты, и Себастьян Стэн, который играет в «Тоне» твоего мужа, Джеффа, оба являетесь частью крупнейших супергеройских франшиз. Он — у Marvel, ты — у DC. В чем, помимо очевидной разницы в бюджете, для тебя заключается основная разница между работой в блокбастере и в независимой картине?

— Моя внутренняя подготовка к роли Харли Квинн ничем не отличается от подготовки к роли Тони. Мне всегда необходимо много времени для работы над моими героинями, даже если я на экране в картине всего 5 минут. Это мой метод, мой собственный процесс. Мне требуется уйма предварительной подготовки заранее. Я не могу появиться на съемочной площадке, считая, что как-нибудь разрулю все по ходу. Я так не работаю. В этом плане нет никакой разницы, блокбастер это или независимая картина. Но сами съемки, конечно, очень отличаются. В первую очередь, чем больше бюджет, тем больше у тебя времени. Кстати, вот парадокс: мне, честно говоря, кажется, что если бы у нас в «Тоне» были бесконечный бюджет и все необходимое время на свете, то я не думаю, что у нас получился бы хороший фильм. На мой взгляд, суть моей героини, мира этих героев и самой картины в их несовершенстве и способности выживать тем малым, что им дала жизнь. Как и Тоня Хардинг, наш фильм — маленький, целеустремленный аутсайдер. Возможно, мы не вписываемся, зато мы четко выделяемся! У нас нет денег на миленькую рекламную кампанию и идеальные декорации с костюмами. Наши были сшиты быстро и вручную, как и сам фильм. Просто все собрались вместе и постарались по максимуму вложиться в свою работу.

— Когда я смотрел фильм, сложно было сказать, что меня шокировало больше — сцены избиения героини мужем или психологическое насилие со стороны ее матери...

— Все так. Жизнь с матерью, которая никогда не давала тебе почувствовать любовь и ласку, мне кажется, может оказать даже более сильное и долгоиграющее, разрушающее воздействие на личность, чем физическое насилие. Физическое насилие чудовищно. А комбинация и того, и другого — это просто ад. Я и правда вижу во многом случившемся последствия ее отношений с матерью.

— Николь Кидман рассказала, что после съемок сцены в «Большой маленькой лжи», где ее избивает муж, она уехала в отель, легла в горячую ванну и проплакала несколько часов. Тебе как дались подобные сцены? И как быстро удалось избавиться от персонажа Тони по окончании съемок?

— Тоня задержалась со мной надолго. Мне действительно было трудно ее стряхнуть. И речь не столько о сценах насилия. Потому что, честно говоря, как бы страшно это ни прозвучало, эмоциональное состояние моей героини к тому моменту уже настолько нечувствительно к происходящему, она настолько привычна к тому, что с ней обращаются как с дерьмом, что уже почти не реагирует на это. Во время сцен с побоями я ломаю «четвертую стену» и обращаюсь к аудитории как ни в чем не бывало, как будто получать удары в лицо и одновременно говорить со зрителем — обычное дело. Но на других картинах у меня бывали очень эмоциональные моменты. Например, совсем недавно на съемках «Марии — королевы Шотландии» в какой-то момент между дублями я просто не смогла перестать плакать. Играть что-то эмоционально тяжелое — это очень странный и непростой процесс. Когда ты заставляешь себя снова и снова переживать самые ужасные моменты в твоей жизни или говоришь себе ужасные вещи, чтобы добиться определенного, необходимого для сцены эмоционального состояния, из этого иногда очень трудно вырваться.

— В «Тоне» ты выступила еще и как продюсер. Когда-то Дрю Бэрримор рассказала мне, что была вынуждена создать собственную компанию Flower Films, потому что ей не предлагали интересных ролей. Таким образом она начала сама находить сценарии и продюсировать фильмы, в которых ей было бы интересно сыграть. Была ли причиной создания твоей компании и начала твоей работы как продюсера неудовлетворенность материалом, который тебе предлагают?

— Я бы сказала так: смысл компании не в том, чтобы находить роли мне; ее смысл в том, чтобы создавать как можно больше интересных женских ролей для всех актрис. В результате это принесет пользу всем нам, в том числе и мне. Чем больше людей увидят, что фильмы с женскими персонажами в центре способны зарабатывать, тем больше таких фильмов и ролей будут создавать. В принципе это понемногу начало происходить в последние несколько лет. Еще одним очень важным фактором в создании компании стали начинающие режиссеры, снимающие свой первый или второй фильм. Мы постоянно обсуждаем, кто станет следующим Уэсом Андерсоном или следующим Тарантино, но, пока мы не дадим новым людям шанс проявить себя, мы этого никогда не узнаем. Кроме того, запуск компании и начало работы в качестве продюсера дают мне возможность поучаствовать в самых разных аспектах кинопроизводства, которые я обожаю. Я люблю играть в кино, но меня также очень интересуют предсъемочная подготовка, постпродакшен, маркетинг, дистрибьюционный процесс — мне нравится заниматься всем этим. Мне нравится заниматься бизнес-стороной создания картин, особенно с режиссерами, снимающими свои первые и вторые фильмы. Мы вместе креативим, совершаем открытия и создаем новые женские роли.

— К слову, что именно привлекло тебя в этой героине? Насколько для тебя был важным тот фактор, что Тоня Хардинг кардинально отличается от всего, что ты играла раньше?

— Я всегда реагирую на персонажей, с которыми не могу с ходу найти контакт. Героинь, мотивацию которых, когда я читаю сценарий, я не могу сразу понять: почему они говорят то, что говорят, или поступают так, как поступают. Именно такие персонажи меня в большинстве случаев притягивают, потому что они напоминают мне головоломку, которую я не могу решить. Вот тогда-то и начинаются месяцы подготовки, разработки персонажа, поиски решения этой головоломки. Узнавая как можно больше о героине, погружаясь в ее историю, ты постепенно разгадываешь ее секреты. Именно такие роли меня интересуют и интригуют. Именно такие персонажи меня по-настоящему волнуют и привлекают. Когда я прочитала сценарий, я никак не могла понять, почему она не высказывала определенных вещей в определенные моменты. Знаешь, я много наблюдаю за людьми — за своими друзьями, членами семьи, посторонними людьми на улице. Когда они делают или говорят то, чего я бы никогда не сказала или не сделала, меня это завораживает, мне всегда хочется узнать: почему? Почему они это сделали или сказали? Все это — часть работы над героем. Мы в нашем фильме ни разу не хотели сказать: Тоня — герой, или Тоня — жертва. Тоня — это много всего, как и все мы.

— Большую роль в драматичном повороте Тониной жизни сыграли ее известность и то, что ее муж оказался не в состоянии справиться с тем, что она вдруг стала знаменитостью. Приходилось ли тебе сталкиваться с похожей ситуацией? И как ты с ней справлялась?

— Мне кажется, то, что сделало ситуацию Тони особенно травмирующей, — это отсутствие близких людей рядом. У нее не было вокруг людей, которые бы поддерживали ее, заботились бы о ее интересах. По крайней мере мне так показалось, когда я изучала все, что произошло. У нее не было и финансовой поддержки, чтобы защитить себя. У нее не было большого дома с высоким забором, не было крутой машины с тонированными стеклами. Пока папарацци преследовали ее на каждом шагу, она продолжала работать официанткой. Уверена, это было просто ужасно травматичным испытанием, особенно в таком юном возрасте. Что до меня, то я благодарна, что рядом со мной чудесные, заботливые люди. У меня потрясающий круг поддержки и множество людей вокруг, которые заботятся о моих интересах.

— Является ли для тебя стереотипная женственность и красота чем-то, с чем ты можешь сознательно играть? По сути, ты можешь трансформировать ее, придать ей нового смысла или, как в «Волке с Уолл-стрит», поиграть с балансом силы очень интересным и необычным образом.

— Я всегда стараюсь найти их силу. Это не всегда было легко. И я поняла, что мы не должны судить своих героинь. Было бы слишком легко судить персонажа Тони, было бы слишком легко судить персонажа Герцогини Наоми из «Волка с Уолл-стрит». Я, определенно, осуждала ее, после того как прочитала написанное о ней в сценарии, ведь там она была охарактеризована как типичная охотница за богатством, от чего меня чуть не вывернуло. Я думала о ней и понимала: мне ничего в ней не нравится. Но как только ты сможешь найти способ перестать их судить, ты сможешь их понять и полюбить. И как только я осознала, что ее единственной ценностью в мире, где мужчины могли брать себе все, что хотели, была ее сексуальность, то я поняла, что она просто решила: «Я тоже получу свое. У меня нет уймы денег, но я знаю, чем обладаю и как это использовать, чтобы добиться своего».

— Ты уже упомянула «Марию — королеву Шотландии». Недавно ты закончила съемки фильма Dreamland…

— …И несколько недель после этого просидела в монтажке.

— А что там со слухами по поводу твоего участия в новом фильме Тарантино?

— Пока не знаю. Официального подтверждения еще нет, но я огромная поклонница Квентина Тарантино, так что для меня это было бы воплощением давнишней мечты.