Солнечный свет сквозь дождь

В один из особенных дней, когда идет дождь при свете солнца, таинственные «лисы» проводят свадебную процессию. В это время мальчик пошел на прогулку, но мама предупредила его о свадебной процессии, на которую ему нельзя смотреть. Случайно подглядев лисью свадьбу, он нарушил табу и теперь должен отправиться в место под радугой, где обитают лисы, чтобы просить прощения за то, что нарушил таинство ритуала и естественный ход вещей. Сама свадебная процессия в этом сне выглядит, как нечто таинственное, волшебное и пугающее одновременно.

Персиковый сад

Второй сон это духовное продолжение первого сна. Мальчику то и дело видится девочка, которую никто кроме него не видит, она «ведет» его за собой в лес, где еще не так давно был персиковый сад, но его родители вырубили все деревья и теперь духи этих деревьев, в виде радужных кукол, рассержены на людей. Духи выбрали мальчика, чтобы показать ему в последний раз цветущий персиковый сад, потому что он (мальчик) еще не отдалился от природы, он еще был частью этой природы, в отличие от его родителей, поэтому он услышал их зов…

Надо сказать, что этот сон (как и предыдущий) отличается особой японской эстетикой и мистицизмом.

Снежная буря

Сон об альпинистской экспедиции высоко в горах во время снежной бури, из за которой участникам экспедиции невидно почти ничего. Они медленно, но верно замерзают, и в их поле зрения не проступает ни малейшей надежды на спасение, но лишь их предводитель верил в своих людей до последнего...

Тоннель

Этот сон тоже, в каком то смысле, продолжает предыдущий. Командир, выживший в плену, видит в темном туннеле своих убитых, на войне, солдат и берет вину (за их гибель) на себя. Виноват он был или нет, остается за кадром. Суть в том, что он был искренен с ними (подобно герою предыдущего сна), он тоже чувствовал ответственность за своих людей, которых «отправил на смерть».

Вороны

Человек, смотревший картину Ван Гога, погружается в этот иллюзорный мир, где встречает самого автора картины.

Ван Гог (его сыграл режиссер Мартин Скорсезе) говорит ему: «Когда я вижу красоту природы, я полностью в ней растворяюсь, но ее так трудно удержать внутри…»

Тут словно раскрывается причина душевной болезни художника, она чем то похожа на 'болезнь' всего человеческого общества. Но Ван Гог принес в жертву свое ухо, в связи с «утраченной природой», которую он не смог удержать внутри себя, а человечество намеренно отдаляется от природы, оно даже не пытается ее 'удержать'. Именно на этот порок человечества, - конфликт с природой, намекает Куросава почти в каждой новелле...

Гора Фудзи в красном

Этот сон оказался во истину пророческим. Достаточно вспомнить события в Японии в 2011 году на АЭС «Фукусима». Куросава описал практически такую же ситуацию, но его предупреждения так и не услышали ни в Японии, ни в остальном мире.

Плачущий демон

Этот сон, с одуванчиками выше человеческого роста, можно назвать духовным (и логическим) продолжением предыдущего сна об аварии на атомных электростанциях (в результате извержения вулкана) со всеми возможными последствиями...

Деревня водяных мельниц

Путник, зашедший в «деревню водяных мельниц» начинает расспрашивать старца о местных условиях жизни и узнает, что местные жители легко обходятся без всех современных удобств, без которых жизнь обычного современного человека показалась бы последнему кошмарным сном, потому что «люди слишком привыкли к удобствам». Куросава дает понять, что есть альтернативные пути развития для человечества, что люди могут жить в гармонии с природой, но только в том случае, если они честны со своей собственной — «внутренней природой».

Этот фильм - эпопея путешествия души по жизни.

Первый сон «Солнечный свет сквозь дождь». Этот сон – метафора взросления души. Когда мы появляемся на свет из материнского лона, мы кричим от боли и страха, потому что с рождением мы получаем еще один дар – смерть. В психологической науке, как и во многих религиях мира, взросление человека начинается с осознания им своей смертности. Эту задачу мужественно решает мальчик Куросава – он отважно идет навстречу прекрасному и таинственному миру, освещенному радугой. В руке у него нож – символ смерти. Он отправляется в путешествие, зная, что теперь – он свободен: в этом поступке горечь и величие человеческого духа.

«Персиковый сад» Мальчик не боится богов, а также он не боится вести себя так, как считает нужным, он снова нарушает запреты, в награду получая возможность услышать слова уходящих богов. Природа, которую обожествляли наши древние предки, является неотъемлемой частью души человека, но в современном мире мы вырубаем персиковые деревья, чтобы построить заводы, стадионы, - мы теряем связь с богами. Но если мы следуем движениям нашей души, то мы получаем возможность переживания красоты и надежду на то, что если один человек верит и творит добро, то мир будет продолжаться… Таков рецепт спасения мира от Куросавы, великого гуманиста 20 века. И, несомненно, с точки зрения красоты кадра, это сон – необыкновенно поэтичен и прекрасен!

«Снежная буря» Красочная пестрая персиковая мелодия второго сна сменяется блестящей картиной белоснежно-голубой бури в горах, сквозь которую идут замерзающие альпинисты. Прекрасная женщина, явившаяся лидеру группы во время дремы, похожа на образ Смерти, она красивая и сильная, ее незачем бояться, но нужно сделать выбор: жить дальше или нет. Герой выбирает жизнь, просыпается, расталкивает замерзающих товарищей, и под фанфары их взорам открывается вожделенный лагерь… Куда шли, зачем – неважно, значение имеет только наш выбор – для других и для себя.

«Туннель» Первые новеллы поднимали общечеловеческие темы: переживание взросления, выбор между ответственностью и инфантильностью, понимание истинных ценностей. Последующие новеллы будут отражать социальные явления нашего времени, которые влияют на человека, продолжая формировать его характер. И обойти войну, которая разрушила судьбы целых поколений, Куросава не может.

Командир остался жив, жизнь сделала выбор за него. Теперь он мучается чувством вины, что послал свой взвод на смерть. Призраки, преследующие его, вступают с ним в диалог, и он плачет, винит себя, кается. Он ведет с ними (или с собой?) диалог, который на некоторое время позволяет ему почувствовать себя оправданным. Но когда он снова оправляет взвод в небытие, к нему возвращается злобная собака, освещенная красным фонарем: стыд и вина никогда не отпустят его. Такова судьба человека, раздавленного войной. Но войны начинают люди, правда, начинают они с вырубки персиковых деревьев…

«Вороны» Продолжается темы выбора своего пути: кто я в мирное время, к чему я призван, как услышать себя, понять, как найти возможности для самореализации?

Появляется герой, который пройдет сквозь все следующие новеллы - человек среднего возраста. Здесь он ищет встречи с признанным художником, чтобы спросить у него о том, как он создает картины. Красота кадров не уступает по своему эстетическому воздействию на зрителя картинам Ван Гога! Великий художник прост и немногословен, он открывает секрет своего мастерства: «… я поглощаю красоту природы, я растворяюсь в ней, и потом картина предстает передо мной завершенной».

Художник, по сути, несет бремя своего таланта, заставляющее его работать как паровоз, выгорать как свеча, но зажигать звезды для других… Путешественник по сну выглядит робким, он как бы крадется, а не идет. Он ищет во внешнем мире наказа и одобрения, а путь прокладывается - изнутри. И что в конце пути? Воронье, провожающее нас в небытие. Одиссей отказывается от возможности обрести бессмертие, потому что иначе теряется вкус жизни, и как много вкуса (краски напоминают карамельки) в этой новелле, хотя и тут Куросава не перестает нам напоминать о красоте и мудрости образа Смерти. Мгновение – вот что истинно ценно, а пойманное настоящим мастером прекрасное мгновение – наставление-подарок для тех, кто придет позже.

«Гора Фудзи в красном» Конец света от Куросавы – тема следующей новеллы. Сначала люди вырубили персиковые деревья, потом убивали друг друга тысячами на войне, а потом уничтожили жизнь на планете. Такова цена технического прогресса, цена предательства Родины – планеты Земля. Люди совершили массовое самоубийство, чтобы не ждать Смерти. Но герой снов продолжает бороться за жизнь, он верит до последнего вздоха, что может повлиять на судьбу. «Ждать, когда умрешь, что это за жизнь?», - говорит самоубийца, один из виновников катастрофы. Он уходит в море со словами: «До встречи». Но все ли мы живем с осознанием смертности, умеем ли мы ценить невозвратное время, на что мы тратим его? На создание средств, которые нас убивают? Всегда ли мы задумываемся над тем, что в нашей жизни имеет настоящий смысл? Может, мы тоже самоубийцы, которые убивают свое время пустыми делами? Жить, не давая себе ответы на эти вопросы, значит приближать смерть своих детей, напоминает нам великий кинохудожник.

«Плачущий демон» В мире, куда попадает герой после неудачных попыток спастись от атомной катастрофы, встречает он виновников бед на земле, вот та встреча, которая была предречена в новелле «Гора Фудзи в красном». Эта новелла по эстетике близка Дантовскому аду. Для героя это скорее чистилище, которое он может просто пройти, он держит путь как бы сквозь эти земли. Земля прекрасна, но мы можем устроить на ней сущий ад, если не одумаемся – предупреждение от Куросавы.

«Деревня водяных мельниц» Путник приходит в цветущую деревню и встречает там мудреца, который ратует за жизнь на лоне природы, за отказ от благ цивилизации. Именно такая жизнь, по мнению Куросавы, дает возможность познать всю радость бытия. Жить – это хорошо, жить – это увлекательно, если умеешь видеть истинные ценности.

Гуру современной психологической науки утверждают, что те люди, которые боятся смерти, не живут своей жизнью, их жизненное странствие так и не началось, они так и не покинули серые стены маминого дома, не решились на свое путешествие, полное испытаний. Смерть не так страшна, а порой она – благодать! Страшна скорее жизнь, в которой нет места любви, творчеству, добру. Такая жизнь плодит демонов, которые разрушают мир. Но у нас всегда остается выбор – на чьей стороне окажемся мы? Путник видел многое, что он выберет в конце концов? Вопрос остался открытым.

Невероятно образный фильм. Это не история в привычном нам понимании этого слова, это отдельные отрывки эмоций и воспоминаний. Это попытка передать чувства и переживания режиссёра на качественно ином уровне, обращаясь к архетипам находящимся в глубине разума каждого из нас. Правда европейскому зрителю будет непросто воспринять его. Диалоги здесь весьма минималистичны, и все идеи передаются через зрительные образы.

У этого фильма нет цельного сюжета, есть лишь набор не связанных между собой восьми новелл. Каждая из них закончена и несёт в себе отдельный посыл, но не это главное. Главное что несмотря на обособленность каждой из них как сюжетно, так и визуально фильм смотрится как единое целое. Да и несмотря ни на что во все них можно увидеть общий посыл автора направленный на гармоничное существование человека и природы. По настоящему чётко и связно это выражается в двух последних новеллах, когда показывают два мира. Один в котором человек был царём природы, и второй в котором он пусть и важная, но всё таки часть природы.

Визуально фильм даже сейчас вызывает восхищение. Сюрреалистические образы созданные Акирой Куросавой оживают благодаря грамотному гриму и с душой подобранным костюмам. Величественная классическая музыка как никогда передаёт возвышенность и отрешённость фильма. Декорации по своему безумны, но идеально подходят к историям.

Название Сны полностью подходит этому фильму. Мы видим лишь отрывки сути, ускользающие в дымке пробуждения. И это огромный плюс картины, нас не дают ответов, нам лишь показывают правильные вопросы. К тому же фильм навевает лёгкую меланхоличную грусть и заставляет взглянуть на путь выбранный человечеством под иным углом.

7 из 10

Если сны западного разума рождают чудовищ, то восточное подсознание наделяет их тонкой красотой гравюры и непременной притчевой мудростью. Акира Куросава моделирует свои «Сны» из обрывков воспоминаний, отголосков народных легенд, раздумий о судьбе своей маленькой страны в огромном мире, тягостных событий прошлого и трагичных проекций будущего. Здесь мёртвый взвод возвращается отдать честь выжившему командиру, люди уходят на дно моря, а рогатые демоны плачут на бесплодных руинах цивилизации. Но до тех пор, пока можно прогуляться под радугой и станцевать цветущий сад, жизнь остаётся самым великим из земных чудес. И даже жаль, что это всего лишь сон.

Японское мышление свободно от смысловой иносказательности европейской традиции, а потому, при всей затейливой образности, суть ленты довольно проста. Восьмидесятилетний режиссёр обобщает свой жизненный опыт на закате творческого пути. Восемь самодостаточных новелл, четыре возрастных этапа; восемь — символ бесконечности и количество прожитых десятилетий, четыре — число смерти. Грустным лейтмотивом идёт она через весь фильм, и даже в самой первой истории, полной щемящей грусти по утраченному раю детства, ощущается её присутствие. Пройдя почти дантевским сумрачным лесом и подглядев свадебную церемонию лис во время дождя, мальчик не только увидел неположенное, но и сорвал запретный плод жестокого знания: он должен умереть. Как вырубленный сад, как обманутые воины второй мировой, как земля, окутанная цветными дымами радиации, из последующих снов. Однако после чистилища ядерной катастрофы и мрачных картин бесконечности адских страданий сюжет завершает круг, приводя нас в место, исполненное света и внутреннего покоя. В рай, каким, наверно, видел его Акира Куросава.

Такой композиционный круговорот показательно соотносится с учением дао, близким загадочной японской душе, что склонна предаваться философскому созерцанию природных явлений как естественной иллюстрации бренности бытия. Цель дао — гармоничное слияние с окружающим миром, и именно взаимоотношения человека с природой становятся идейным ядром картины. С природой, которую человек убивает, оставляя искалеченные остовы деревьев, горящие огнём склоны Фудзи и кровавую гущу постапокалиптических озёр. Сегодня абстрактное грядущее пророчески отдаётся эхом Фукусимы; режиссёр же вполне конкретно адресует обвинения людям власти, что обрели в его аллегоричных фантазиях уродливый облик демонов, осуждённых на вечные муки. Велика цена прогресса, но не дарует он ни счастья, ни умиротворения. Этический дискурс охватывает и болезненную для японцев военную тему: тут не воевавший Куросава берёт на себя право испросить прощения у заблудившихся в тёмных туннелях истории исполнителей чужой воли, погибших, побеждённых и забытых. Ибо у вины нет срока давности, а у смерти — обратной силы.

Зато у неё есть лицо. Неестественный, меняющийся женский лик, завораживающий зимней бледностью на фоне густой синевы вечернего неба. Где-то в каменных лабиринтах гор, где снег тёплый, а лёд горячий, она является укутать серебристым саваном уставших и сбившихся с пути. Третий, самый немногословный эпизод картины, одновременно и самый пугающий. Вероятно, он навеян биографией режиссёра, у которого в горах покончил с собой брат (и это только одна из череды личных потерь). Но реальный жест слабости Куросава превратил в кинематографический аккорд жизнеутверждающей силы, победы воли над ослабевшим духом. Да и весь фильм отчасти автобиографичен: за разновозрастными героями ленты проступает чёткий абрис самого автора, для коего жизнь — борьба, преодоление и нескончаемый, прекрасный акт творения. Воплощением которого становится удивительная в своей абсолютной инородности новелла о Ван Гоге. Художнике, способном поглотить природу, чтобы, пропустив через себя, выплеснуть в мир застывшим эскизом субъективной реальности, буйной красками, свободной и нестерпимо яркой.

Пятый фрагмент — зенит повествования и своего рода послание космополита Куросавы человечеству. Искусство бессмертно. В нём созидательное начало личности выходит за пространственно-временные рамки, продолжаясь в каждом, кто прикоснулся, прочувствовал, прожил вслед с творцом его работу. Помимо сочного многоцветия вангоговских полотен, яркой визуальной палитрой выделяются лишь детские, полусказочные-полутеатральные сюжеты да финальный сон с деревней водяных мельниц. Так сквозь сложную полифонию аналогий пробивается ещё одна настойчивая нотка — нежной любви к родине и её особенной культуре, погружённой в себя самоё. В этой, международной, постановке режиссёр экспортирует Японию костюмированными представлениями и музыкальной экзотикой, традиционными костюмами и выдуманными обрядами, персиковым цветом, шёпотом воды, зеленью лесов и трав. Экология сердца — единственный путь счастливого единения с природой, вечной, цикличной, возрождающейся вновь и вновь. Даже после апокалипсиса. А похороны — не повод плакать, ведь то, что мы были, уже достойно праздника.

Жизнь есть сон, но ведь и умерших называют усопшими. И, может быть, смерть — лишь мост между разными берегами нашего существования. Простенький, деревянный, такой, по которому и сам Куросава ушёл, не оглядываясь, навстречу своему творческому бессмертию.

После совершенно неожиданного в своей двусмысленности 'Рана' Куросава берется за еще более амбициозный проект. Он решает перевести на язык кинематографа несколько своих снов. Всего - 8, на каждый десяток прожитых лет.

И начинается все выше всяких похвал. Мы встречаемся в своих снах с маленьким мальчиком, который видит в лесу запретную процессию. В другом сне, уже другой мальчик, который немного постарше будет жаловаться на родителей вырубивших персиковый сад. Великолепные, красочные метафоры прекрасно дополняются сценой снежной бури, в которую попадают путники. Здесь сон становится очень похожим на сон героя Джонни Деппа из 'Сна Аризоны', скорее всего предвосхищая творения Кустурицы.

Получается все неимоверно удачно, жестко и поэтично. Поэтому небольшая новелла о Винсенте Ван Гоге, в которой герою не только представится пообщаться с гением, но и побродить по его картинам оказывается своеобразным эмоциональным апогеем фильма. Что впрочем, достаточно быстро уравновешивается новеллами гораздо более трагическими. Куросава опасается поломок атомных реакторов, гибельного воздействия человека на природу, человеческой мутации под воздействием радиации.

На мой вкус, великолепнейшая палитра первых новелл сменилась на так присущее творчеству Куросавы чрезмерное морализаторство, буквально слог в слог втолковывающее зрителю тему важности охраны окружающей среды и устойчивого развития. Но, при этом я не могу к этому чрезмерно смелому фильму относиться строго - много ли режиссеров позволили себе занять формат зрителя простым решением экранизации собственных снов? К тому же, Куросава добился очень знаменательной цветовой палитры (особенно в первых новеллах), заслуживающей самых высоких наград.

Так что, я вижу в 'Снах' красочную визуальную медитацию на тему устойчивого развития. Впрочем, если бы фильм ограничился новеллой про персиковый сад - восторгался бы не меньшим образом.

8 из 10

После очередного пятилетнего перерыва (а Куросава с завидным постоянством снимал, начиная с 1965-го года, по одной картине в пять лет) 80-летний мастер завершил фильм, в название которого впервые вынес (подобно Феллини) своё имя. Двухчасовая лента сложена из восьми новелл, всякий раз начинающихся фразой: 'Я видел этот сон'.

Не обременяя себя единым сюжетом, патриарх мирового кино соединил вместе короткие притчи-иносказания, как всегда отличающиеся у него изысканным цветовым и композиционным решением. Кажется, с годами зрение режиссера только обострилось, а требования к оператору и художнику возросли ещё больше. Нарочито замедленный ритм и всё более тяготеющий к статике внутрикадровый монтаж, как нельзя лучше соотносятся с пластикой и поэтичностью видений, надиктованных режиссёру его подсознанием, будто блуждающим между адом и раем.

Здесь находится место и для призраков, которые согласно традициям восточной трансцендентной культуры могут жить среди людей, так и для поражающих жуткой натуралистичностью картин грядущего экологического апокалипсиса. Путешествие во времени и в пространстве полотен Ван Гога (роль которого исполнил известный американский режиссёр Мартин Скорсезе) вполне гармонично завершается в финальной новелле райскими кущами, которые авторское воображение обустраивает не на небесах, а именно на Земле, ещё не тронутой цивилизацией.

После 'Снов' Куросава будто обрел второе дыхание, сняв затем в течение трёх последующих лет сразу две картины – 'Августовскую рапсодию' (1991) и «Ещё рано» /'Мададайо'/ (1993), успев воплотить незадолго перед смертью нереализованные ранее замыслы.

Фильм, для создания которого великий режиссер, не раз прославивший на весь мир свою родину, был вынужден искать финансирования за ее пределами. Эта лента была снята при содействии студии визуальных эффектов Джорджа Лукаса и спродюсирована Стивеном Спилбергом. Помимо прочего, одного из героев, Ван Гога, сыграл Мартин Скорсезе.

«Сны Акиры Куросавы» - очень необычное произведение как для японского кино, так и для кинематографа вообще. Эту вещь нельзя воспринимать как творения киноиндустрии, рассчитанные на массового зрителя, так же как и считать самостоятельной полнометражной лентой. По сути, данная картина даже не является фильмом, а представляет собой сборник из восьми никак не связанных между собой историй.

Сложно сказать, сколько вымысла и правды в этих «снах», это знал только сам Акира Куросава, однако, предположительно, именно он и является главным героем, то ребенком, то молодым человеком, то взрослым мужчиной. Примечательно и то, что он (или его герой) всегда одинок, даже рядом с другими людьми. Это странник, находящийся в вечном поиске и в непрекращающейся борьбе, из которой он никогда не выйдет победителем. Он путешествует из одного странного, иногда жуткого, иногда фантасмагоричного, иногда сказочного, места в другое, встречает необыкновенных персонажей и попадает в интересные, но подчас ужасающе страшные передряги. Однако в каждом своем приключении он находит какой-то вывод, размышление, проблему или нечто, над чем зрителю предполагается подумать. А то и просто – услышать.

Картина совершенно точно будет неинтересна зрителю, не увлекающемуся личностью Акиры Куросавы, не знающему назубок его биографию и не ценящему непостижимость японской души. Здесь слишком много самого режиссера, его жизни, его боли, воспоминаний и воззрений. И если в прочих работах Акира Куросава не стеснялся озвучивать свои морально-этические взгляды и убеждения при помощи персонажей, здесь же, в личной картине, он словно произносит их собственными устами, еще четче, громче, яснее и честнее. Он не устает взывать к людской совести и человечности.

Кинорассказы различны по стилю и даже качеству съемки, однако они объединены общей темой – взаимодействие человека и природы, в самом ничтожном и самом глобальном его проявлении: срубленные персиковые деревья и уничтоженная радиацией планета; люди-мутанты, которых принимают за демонов, и волшебные лисы из национальной мифологии; сумасшедший (или гений?), борющийся с необъятностью природы, и люди, живущие в гармонии с ней.

В этих «снах» реальное тесно переплетается с выдуманным, как объединяются в работах режиссера Восток и Запад, светлое и грустное, умиротворение и отчаяние.

Каждый из «снов» - это особое настроение, переданное при помощи «говорящих» цветов, частичка личности автора. В этом фильме зритель может увидеть все грани таланта Акиры Куросавы, все стороны души этого умного, проницательного и безусловно невероятно талантливого человека.

После своего последнего и самого масштабного «самурайского пеплума» «Ран» (1985), в творчества Акиры Куросавы наступает 4 летний перерыв. И связано это было, вовсе не с возрастом или здоровьем (к тому времени режиссер был полностью слепым), а лишь с банальной нехваткой финансирования, а точнее, с недоверием со стороны японских студий, включая и пресловутую «Тохо». И даже финансовый успех последних двух картин: вышеупомянутого «Ран» и его предшественника «Тень и воин» (1980), не смогли убедить их вложить средства в новый проект Куросавы, который представлял собой альманах из снов режиссера. Видимо, боссов студий испугал не только тот факт, что это жанровый дебют для 80-и летнего мэтра, но и явная коммерческая непривлекательность экранизации сновидений почитателя Ван Гога и Достоевского, и Куросава был вынужден снова искать поддержку на Западе. То был уже конец 80-х, а не 60-е, когда режиссер возвращался из «страны грез» с пустым багажом и подорванным здоровьем. Теперь в Голливуде властвовали режиссеры, выросшие на его фильмах, и руку помощи «императору Японии» протягивает сам «король Голливуда». Спилберг, уговорив студию «Warner Brothers» купить права на дистрибуцию картины, садится за кресло продюсера и добивается того, чтобы картина увидела свет.

Данная лента, получившая незамысловатое название «Сны», состоит из 8 новелл (снов), каждая из которых отличается не только содержательно, но и стилистически, что может создать ощущение легкой эклектичности при первом просмотре картины. Объедены эти истории лишь главным персонажем (предположительно самим Курасавой, отсюда можно говорить и о частичной автобиографичности картины), который в процессе своего онтогенетического развития совершает путешествие по «зазеркалью», и становиться свидетелем, а порой и участником, самых необычных событий.

Два первых сна - это детское переосмысление народного фольклора (как ни как, а именно в этом возрасте мы чаше слышим сказки и мысленно погружаемся в них). Здесь мы вместе с маленьким Акирой, пренебрегая народными поверьями и запретами матери, подглядываем в лесу за свадебной процессией лис. Думаю, эта история о непослушании, где мальчик, не удержавшись от соблазна «разгадать тайну Сфинкса», все же решает «вкусить запретный плод», в некоторой степени отражает важные моменты в творчестве режиссера. Ведь не стоит забывать о смелых (и удачных, по большому счету) попытках Куросавы расшатать устои традиционализма в японском кинематографе, за что подвергался шквале критики со стороны соотечественников, обвинявших реформатора в кощунстве и деструктивной деятельности по отношению к японскому кино. Во второй новелле мы участвуем в весеннем Празднике девочек или в Празднике кукол: маленький Куросава, пытаясь догнать девчонку, оказывается на поляне и встречается с ожившими куклами, у которых просит прощения за то, что его родители срубили весь персиковый сад.

По мере того, как Куросава взрослеет, сны становятся более конкретизированными и менее абстрактными, что, с другой стороны, дает нам меньше воли для интерпретаций содержания. Здесь, есть ода человеческому стоицизму и самоотверженности, когда наш герой, ценой нечеловеческих усилий, пройдя через снежную бурю, приводит свою команду альпинистов в лагерь. При всей экстремальности происходящих действий, история выдержана в очень спокойных тонах, порой производя гипнотизирующий эффект.

Очень эстетично оформлен, своего рода, сон-откровение, где молодой Куросава-художник, прогуливаясь по галерее, попадает в картины Ван Гога. Здесь он встречается с самим автором полотен и получает от него «благословение» в виде наставлений, подобно тому, как отцу греческой трагедии Эсхилу во сне явился Дионис, ниспослав ему дар драматургического гения.

Не обошел без внимания Куросава и свои ночные кошмары. В мрачной новелле об ужасах войны мы слушаем исповедь командира отряда, в котором он просит прощения у своих покойных солдат за то, что выжил (в отличие от них) после войны. Данный эпизод был срежиссирован Исиро Хондой, другом Куросавы и создателем легендарного врага Токио номер 1 («Годзилла» 1954г). Выбор Хонды был не случаен, как ветеран японо-китайской войны, он непосредственно испытал на себе кошмары военных год. Несколько двойственное впечатление оставляет постапокалиптическая притча о последствиях ядерной катастрофы, когда из-за радиации все люди превратились в рогатых демонов. Пустынный, вулканические ландшафты, населенные демонами, каждый день для которых нескончаемая агония, контрастируют с гигантскими ромашками, которые составляют единственную растительность этого мира. Подобная картина добавляет иронический оттенок новелле, превращая ее в мрачную сатиру.

Все же, свой альманах, Куросава заканчивает на светлой и оптимистической ноте. Завершив свое путешествие, герой оказывается в «Деревне водяных мельниц», где у него завязывается диалог с 103-летним жителем деревни. Он поражается укладу жизни в деревне – жителям не ведомы последние достижения науки и техники, от чего, они и живут в полной гармонии с окружающим миром, разумно используя дары природы. А похороны для них самые настоящие праздники, ведь, не имеет смысла печалиться, если человек прожил долгую и счастливую жизнь. Пожалуй, Куросава не зря не прибегал к сюрреалистическим действиям и образам, сделав последний сон самым реалистичным по манере повествования.

«Некоторые говорят, что жить трудно. Это болтовня. На самом деле, жить увлекательно» - словно, сам Куросава говорит нам через своего персонажа из последнего сна. А может нам стоит поверить 80-и летнему режиссеру, тем более, что он никогда не любил кривить душой? Никогда.