На Кинопоиске вышел новый фильм Пола Шредера — ветерана Нового Голливуда, разрабатывающего в своих фильмах тему трагической маскулинности настолько упорно, что его последние работы кажутся одной франшизой. Одинокая фигура, которая маниакально пишет что-то в тетрадку, сидя при свете настольной лампы в пустой комнате, — персонаж Джоэла Эджертона в «Садовнике» очень похож и на героя Оскара Айзека из «Холодного расчета», и на Итана Хоука в «Дневнике пастыря». Его главный противник и соперник — героиня Сигурни Уивер, эксцентричная властная женщина, словно явившаяся сюда из классических нуаров. Кинопоиск поговорил со Шредером и Уивер о том, не устарели ли вообще такие персонажи к 2020-х.
— Можно ли считать «Дневник пастыря», «Холодный расчет» и «Тихого садовника» трилогией? Все они сняты примерно по одной сюжетной схеме...
Пол Шредер: Я слышал такую идею от моих друзей, но, вообще, эти фильмы не задумывались как одна трилогия. Действительно, во всех трех мой любимый сюжет о так называемом мужчине в комнате, то есть одинокой фигуре, которая несет на себе бремя прошлого, прячется за повседневной работой и ждет, когда в его жизни произойдут изменения. Подобный персонаж впервые появился у меня еще в «Таксисте» в 1970-х. Там, как и в «Садовнике», вы тоже видите мужчину, зажатого между двумя женщинами, одна из которых слишком молода и годится ему в дочери, а другая — возраста его матери.
И во многих в фильмах я использовал схожую коллизию — контраст между впечатлением, которое герой производит на окружающих, его маской и тем, что происходит в его душе. Мне нравится давать героям профессии, которые располагают к двоякому прочтению. Например, почему мой садовник одинок? Возможно, потому что раньше он был наемным убийцей?
— Когда мы обсуждали с вами ваш предыдущий фильм «Холодный расчет», вы обещали, что в следующих проектах будете больше говорить о женщинах. Но «Садовник» предлагает нам очень традиционный, даже консервативный расклад гендерных ролей.
П. Ш.: Ну, я не могу взять на себя ответственность и начать много говорить о женщинах, тут нужно понимание героинь, которого у меня нет. Ведь мужчина и женщина слишком по-разному реагируют на одни и те же вещи. И вы правы насчет консервативности: со времен «Таксиста» наше общество очень сильно изменилось, и то, что когда-то считалось приемлемым на экране, стало почти невозможным. Мы уже не принимаем идею о том, что 50-летний мужчина и 25-летняя девушка могут стать гармоничной парой. Да, можно сказать, что в своих фильмах я иду наперекор тенденциям, но это не для того, чтобы настаивать на старых порядках, а чтобы проверить наши современные ценности на прочность. Не этим ли всегда занималось искусство? Конечно, я опасался, что защитники новых идей будут критиковать мой фильм, но в этом-то и суть оригинальности! Чтобы волновать зрителя, история должна состоять из конфликтов и противоречий. А сегодня источник коллизий — вопросы расы, гендера, возраста.
Сигурни Уивер: Я тоже помню, Пол, как в прошлом году ты объявил, что собираешься больше писать о женщинах. (Смеется.) Думаю, пока рассказывать о женщинах у тебя получается так себе! Но я признаю, что моя героиня, несомненно, занимает больше места в истории, чем обычно бывает в твоем кино про одиноких мужчин. Если они, как ты говоришь, «заперты по комнатам», то она командует целым домом. (Снова смеется.)
Тут есть и плюс: в сценарии были учтены все детали, моя героиня была досконально описана, и все же в ней оставалась какая-то недосказанность. Эту лакуну я могла заполнить своей игрой и своей трактовкой роли — собственно, поэтому и согласилась. Мне показалось, что во всем этом есть что-то от Вирджинии Вульф: вначале обстановка и герои кажутся обычными, потом все неожиданно выходит из-под контроля.
— Но ведь ваша героиня, Норма, соткана из клише…
С. У.: В каком-то смысле да: богатая наследница, аристократка, привыкшая к полному контролю над жизнью своей и других. У нее интимные отношения с мужчиной значительно моложе ее. Кажется, что финал «Садовника» сделан по старинке, в лучших традициях классического Голливуда, где сильная женщина должна закончить плохо. Ведь в те времена слишком сильные женщины изображались крайне непривлекательными. Но Пол придумал некую аллегорию всех этих клише, слегка поиграв с ними. И самое интересное начинается в тот момент, когда Норма теряет контроль, совершает ошибку и теряет власть над героем Джоэла Эджертона. Я никогда не играла таких женщин прежде. Ведь мне лет с двадцати и до сих пор предлагают характерные роли победительниц. Вот и Джеймс Кэмерон собирается держать меня в «Аватаре» до 2028 года!
— Кстати, об «Аватаре». Вы там сыграли 14-летнюю Кири. Сложно играть подростка в 73 года?
С. У.: Единственная сложность была в том, что мое собственное отрочество было не очень счастливыми и возвращаться в него мне не хотелось. Я училась в женской школе, с утра до вечера читала книги и жила как послушница в монастыре. В 11 лет у меня уже был рост 180 см, и я чувствовала себя очень неловко. Когда мне показали наброски с Кири, они показались слишком идеальными, и я попросила изменить ее образ. Хотелось, чтобы ее внешность отражала неуверенность и несобранность подростков. Поэтому Кэмерон создал персонажа, которого он в шутку назвал «отвратительная Кири».
Читайте также рецензию Станислава Зельвенского на «Тихого садовника»: приусадебный нацизм и огородные страсти
— Пол, вы всегда снимали для большого экрана, но сегодня авторское кино все реже выходит в кинотеатральный прокат. Вы не скучаете по золотым временам?
П. Ш.: Да, на кинопрокате стало почти невозможно заработать. Но ведь сегодня кинотеатральный прокат — только часть индустрии, и снижение числа театральных фильмов не означает, что кино умирает. Например, вы любите музыку, и вам нравится ходить на концерты. Но если концерты отменят, это не помешает слушать музыку дома или в машине.
С. У.: Я тоже предпочитаю кино, хотя снимаюсь и в сериалах. Просто у меня работа на телевидении отнимает слишком много времени: контракты на большой сериал могут подписываться на пять-семь лет. А я слишком ленива или слишком люблю свою жизнь, чтобы жить жизнью персонажа так долго. Мне больше нравится концентрироваться на одной короткой истории.
Но если я выбираю сериал, то мне больше нравятся комедии. Увы, среди них очень мало хороших. Поэтому мне приходится продолжать играть ужасных женщин в большом кино. (Смеется.)
П. Ш.: Лично я продолжаю каждый день смотреть фильмы, просто теперь я хожу в кинотеатр не ежедневно, а раз в неделю. Когда я начинал снимать, холл кинотеатра был похож на вестибюль отеля, там собирались эксперты, продюсеры, режиссеры, критики с которыми можно было поговорить. Сегодня — если продолжать метафору отеля — все заперты по отдельным комнатам.
Когда я привез «Таксиста» в Канны, провел всю ночь, беседуя с Фассбиндером и Серджио Леоне. Раньше у меня было свободное время, чтобы посмотреть на фестивале кино или встретиться с коллегами. Тогда в Канны приезжали сотня-две журналистов. А сегодня их тысячи; меня тянут от одного журналиста к другому, и времени остается лишь на то, чтобы дойти до отеля и лечь.
(Напряженная пауза.)
Ну, это не ваша вина. (Все облегченно смеются.) Интернет разрушил наши связи. Никто больше не ведет бесед, а ведь секрет великого искусства заключается в диалоге. Когда нас всех запирают по отдельным комнатам, идеи заканчиваются, и все начинают снимать одни и те же фильмы.
Смотрите «Тихого садовника» на Кинопоиске в Плюсе.
Автор: Татьяна Розенштайн
Фото: Stephane Cardinale - Corbis / Corbis via Getty Images
