Кто такой Квентин Дюпьё и где смеяться на его комедиях

Два вальсирующих вдоль Лазурного побережья бездельника обнаруживают в багажнике угнанного «мерса» здоровенную, с бультерьера, тряпичную муху. Несмотря на то, что находка выглядит откровенно как рукотворная декорация сай-фая категории «Б», все (в том числе и сама муха) ведут себя так, будто это настоящее насекомое-переросток. Друзья дают ей имя — Доминика — и придумывают занятие: что если выдрессировать Доминику и использовать как квадрокоптер, который будет таскать из банков и магазинов деньги и ценные вещи, «а мы как бы и не при делах»?

Персонажи-автоматы

Анатомия мухи Доминики возвращает нас к нулевым, когда в моде были чудаковатые режиссеры-романтики вроде Мишеля Гондри и Спайка Джонса. Они противопоставляли повседневности самопальную странность, не гнушаясь и коллаборацией с брендами и поп-музыкантами. До того как заняться кино, в 1990-е Гондри снимал клипы для Daft Punk и The Chemical Brothers, Джонс — для Fatboy Slim, а Квентин Дюпьё ворвался в медиапространство с клипами Mr. Oizo и рекламными роликами для Levi’s.

Его героем был Плоский Эрик — плюшевое нечто с телом собаки, руками диснеевских персонажей и глазками-пуговками на голове маппета. Позже в фильмах Дюпьё будет много таких странных персонажей, одушевленных, вопреки всем законам природы. И ладно муха, а как вам проклятая пижонская куртка из оленьей кожи, диктующая тому, кто ее носит, свою злую волю, сводя хозяина с ума и заставляя убивать («Оленья кожа»)? А старая покрышка, которая обретает сознание и сверхспособности и катит терроризировать американскую глубинку («Шина»)?

Дюпьё доводит до абсурда популярные мотивы хоррора: проклятые предметы гардероба («Красные башмачки», «Маленькое красное платье») или ожившие автомобили, которые безо всякого водителя выезжают на американский хайвей убивать (вроде «Бульдозера-убийцы», «Автомобиля» и «Кристины»). Странных монстров из его кино нельзя назвать ни существами, ни артефактами или предметами — скорее, автоматами, алогичное появление которых на земле превращает в абракадабру и весь сюжет фильма, уподобляя его потерявшей управление сюжетной машине, постоянно выезжающей на встречку, то и дело сваливающейся в кювет, но упорно движущейся вперед.

Продолжая метафору: машина эта, конечно, американская развалюха 1980—1990-х, а не какой-то обтекаемый «ситроен».

Подсмотрено в Америке

Хотя странное кино Дюпьё — это чисто французский феномен (его можно смело отнести к неформальной группе «новых несмешных» комедиографов — о них чуть ниже), его самого куда больше вдохновляет американский контекст. Дюпьё влюблен в Соединенные Штаты, бывает там наездами, снимает фильмы (англоязычные) в Америке и об Америке. Действие его ранней комедии «Смени лицо» происходит в карикатурном мире американского молодежного фильма 1950-х (огромные тачки, бейсбольные куртки, культ молока). Сцена, на которой разворачивается мозговзрывательный спектакль «Шины», — излюбленная режиссерами вестернов прерия. «Неправильные копы» — вышедший из-под контроля сюжет о плохом лейтенанте. А помните часы из «Дня сурка»? В «Неверно» — истории о разлуке хозяина с его собакой — сюжет так же запускается кадром часов, на которых 7:59 меняется… на 7:60.

Герои этих фильмов держатся подальше от мегаполисов, предпочитая двухэтажные пригороды и транзитные зоны парковок, автобусных остановок и обочин — универсальное всеамериканское пространство, которое не так-то просто отыскать во Франции: слишком высока вероятность того, что в кадр влезет что-то живописное.

В этой любви к американскому нигде Дюпьё близок Дэвиду Линчу, странные аллюзии на фильмы которого постоянно встречаются в его кино. «Жвалы» открываются сценой на пляже: тело, закутанное в спальный мешок, омывается волнами прибоя. А еще в его фильмах есть синяя видеокассета с загадкой, найденная в теле кабана («Реальность»), гудящие провода («Неправильные копы»), герои «На посту!» и «Реальности» являются друг другу во снах. В «Неправильных копах» появляются Рэй Уайз и Грейс Забриски, родители Лоры Палмер; режиссер, конечно, говорил, что у него в фильме оба оказались неумышленно.

Кстати, если внимательно читать титры абсолютно американских на вид «Копов», в них совершенно неожиданно обнаружится имя… Сергея Сельянова! Да, в копродукции этого кино участвовала компания «СТВ». «Мы познакомились в Амстердаме, — вспоминает Сельянов. — Я прочитал сценарий, посмотрел „Шину“ — ни на что не похожее, в хорошем смысле идиотское кино — и согласился на сотрудничество. Послушал немножко и его музыку: она тоже своеобразная, такой витамин, а витамины ведь надо принимать. В процесс мы не вмешивались, дали только комментарий по сборке (монтажной версии — Прим. ред.), и то, скорее, из вежливости. Фильм, конечно, не принес денег, а нью-йоркская компания, занимавшаяся им, вскоре разорилась. Но постепенно вокруг „Копов“ образовалось устойчивое фанатское ядро. Нам до сих пор пишут, как понравился фильм, и пишут с такой радостью, будто 100 рублей нашли. Ну, или жемчужину. Я люблю эту картину и считаю ее одной из лучших копродукций нашей компании».

Стоп. Какая такая музыка?

Месье Уазо и его истории

Есть два Квентина Дюпьё. Один снимает кино, другой скрывается под псевдонимом Mr. Oizo (Месье Уазо, исковерканное слово «птица») и больше двадцати лет пишет электронную музыку. Месье прославился в 1999-м треком «Flat Beat», построенном на запоминающейся басовой линии. В клипе, который Дюпьё снял сам, под композицию оттягивался Плоский Эрик. Разделить эти две ипостаси — Дюпьё-музыканта и Дюпьё-режиссера — сложно: музыку к своему кино Дюпьё преимущественно пишет сам и сам же снимает видео на свои треки. Вот что о Mr. Oizo вспоминает музыкальный промоутер Олег Магди, привозивший Дюпьё в Москву в далеком 2007 году: «Его место в электронной музыке давно зафиксировано для любого фаната направления, причем без границ, а не только во Франции. Это узнаваемое звучание, оригинальное чувство юмора, которое проявляется в названиях пластинок, песен и в самих миксах. С 1990-х Mr. Oizo представляет отдельно стоящего персонажа, который ни на кого не похож, причем с годами в музыке, как и в кино, он ограничивает себя все меньше».

Да, сюжеты фильмов Дюпьё очень часто выходят за границы логики и здравого смысла. Почему? Об этом говорится в «Шине» (ее премьера, кстати, состоялась в Каннах в программе «Неделя критики»). Фильм предваряет выступление вылезшего из багажника полицейского-синефила, который формулирует важнейшую для режиссера мысль: многое из того, что мы видим в фильмах, происходит нипочему. «Почему у Поланского этому парню приходится прятаться и жить бомжом, если он так здорово играет на пианино? Нипочему! Почему E. T. у Спилберга коричневый? Нипочему!» Достичь этого «нипочему», порвать все причинно-следственные связи — одна из основных задач Дюпьё-сценариста.

При этом начинает он свои фильмы более-менее нормально: пропала собака («Неверно»), мужчина решил купить куртку на французском «Авито» («Оленья кожа»), человека вызвали на допрос («На посту!»), жулик-бездельник получил непыльную подработку («Жвалы»). Но вскоре Дюпьё начинает сбивать зрителя с толку, водить его за нос до самого финала. «Неправильные копы» начинаются с того, что противный полицейский Дюк продает подростку наркотики. «Ага, вот почему неправильные», — думает зритель. И тут Дюк вручает парню товар в крысиной тушке (так он фасует для конспирации). А дальше дичи будет еще больше (например, Дюк будет проверять документы и содержимое iTunes у Мэрилина Мэнсона), так что сам факт коррупции покажется уже нормой.

Один из любимых приемов — холостой сюжетный поворот, который будто бы ничем не продиктован. Так, в фильме «На посту!» полицейский участок вдруг оказывается театральной декорацией, но у зрителя к этому времени уже нет сил сказать «ого». Проще сдаться и принять гипотезу «нипочему».

В том, как Дюпьё разрушает повествовательные и жанровые структуры, и заключено сюжетное движение его фильмов. «Неправильные копы» тонут в бессобытийности, здесь нет ни облав, ни краж, ни даже смертей. Финал — еще один метакомментарий: в наркотическом делирии полицейский произносит проникновенную речь, но уже минуту спустя забывает, что же ему открылось. Герой «Неверно» Дольф не ищет свою пропавшую собаку, не расспрашивает соседей и не расклеивает объявления, а только покорно плывет по сюжету, который складывается помимо его воли и проходит под диктовку чудаковатого гуру — это он похищает домашних питомцев в терапевтических целях. Словно маниакальная шина, нарративный механизм у Дюпьё набирает скорость, становится неуправляемым и грозит взорвать вашу голову, но все же дикими виражами он приходит из точки А в точку Б, порой даже к хеппи-энду. Собака вернется.

Сделано во Франции

В своем странном абсурдистском юморе, склонности к deadpan-комедии Дюпьё близок как раз французскому контексту: в национальном кино последнего десятилетия довольно много других примеров наивно-невозмутимых картин, про которые так сразу и не скажешь, смешные они, грустные или просто странные. Их авторов иногда называют «новыми несмешными», и вы наверняка видели хотя бы некоторые их работы — например, социально озабоченные фильмы Гюстава Керверна и Бенуа Делепина (тот же «Удалить историю» — подробнее о фильме читайте тут) или балансирующие на грани экзистенциальной драмы полудетективы Алена Гироди. Самый комичный из них — «Король побега», где сельский гей внезапно и не без ответа влюбляется в школьницу-арабку, воспитанную в семье чистокровных французов, и пусть весь мир будет против!

Именно французская комедия служит поставщиков кадров для Дюпьё — он много работал с Эриком Жюдором из популярного комического дуэта «Эрик и Рамзи», даже вывозил его в Штаты и наряжал в копа. В «Реальности» образ режиссера-дебютанта, сходящего с ума в поиске идеального крика, исполняет ветеран Ален Шаба (Юлий Цезарь из второго «Астерикса и Обеликса»). Главных героев «Жвал» играет другой дуэт — «Пальмашоу» (Давид Марсе и Грегуар Людиг). Столкновение французской и американской поп-культур становится для Дюпьё и неиссякаемым источником юмора уровня шутки про «Роял де люкс» из «Криминального чтива», только вывернутой наизнанку: пляжные оболтусы из «Жвал» постоянно пересыпают свою речь пафосными англицизмами, отчего выглядят еще более провинциально и жалко. Говорящий с явным акцентом герой Жюдора в «Неверно» выдает себя за американца; в «Смени лицо» его герой — житель американской субурбии, но с типично французским именем Блез.

От прочих «несмешных» Дюпьё отличает все то же «нипочему». Гироди, как и дуэт Керверн — Делепин, может сколько угодно гнуть сюжет, но он всегда остается достаточно понятным, чтобы прочесть в нем едкую социальную критику. Фантазия Дюпьё свободна от политики в любом ее появлении, его революция сюрреалистическая; он верит в ценность отдельно взятого сознания; мем «Я так вижу» для него имеет силу закона. В интервью о «Жвалах» он так и говорит: «Этот сценарий словно уже был написан где-то в моем мозгу, а я просто прислушался; если эта идея с мухой просидела в моей голове пять лет, наверное, в ней что-то есть?»

Добравшийся за почти 20 лет карьеры до фестивалей высшей категории («Жвалы» показывали в Венеции, правда пока все еще вне конкурса) и актеров первой величины (эффектные роли второго плана тут играют Адель Экзаркопулос и звезда бельгийского хип-хопа Ромео Элвис), Квентин Дюпьё стоит удивительным исключением среди сменяющих друг друга волн. Он не только изобрел вечный двигатель для собственного кино (то самое «нипочему»), но и заставил обычную покрышку саму, безо всякого навороченного CGI, катиться в кадре.

Разгадка этого трюка, кстати, проста: шину двумя пальцами толкал за кадром специально обученный человек.