Томас Винтерберг: «На стадии 0,8 промилле мы начинали смотреть русские ролики на YouTube»

— Главный вопрос, который возникает после просмотра фильма: пили ли актеры на площадке?

—Нет. На съемочной площадке не было алкоголя. У нас смены длились по 12 часов. Если бы мы еще и пили, точно бы умерли. Но мы выпивали во время подготовительного периода! На самом деле играть пьяных очень сложно. Примерно до 0,6 промилле алкоголя в крови обычно ты пытаешься скрыть, что пьян. Если ты влюблен, ты притворяешься, что на самом деле нет. Или пытаешься сидеть прямо, и так далее. А потом кто-то просто падает. Так происходит примерно до 0,8 промилле.

А дальше начинается такое поведение… назовем его «поведением трагической балерины». Движения становятся слишком интенсивными. Как раз на этой стадии мы обычно начинали смотреть русские пьяные ролики на YouTube. (Смеется.) На самом деле датские там тоже были. Но лучшее, что мы нашли на эту тему, — видео «Двое мужчин и бревно» (венгерский ролик «Two incredible drunk men» — Прим. ред.). Великолепное. Может быть, вы его даже знаете.

 — В вашем фильме жена главного героя в отчаянии говорит: «Ты пьешь так же много, как и все датчане сегодня». Употребление алкоголя действительно является важной частью национальной культуры? Или оно рассматривается, скорее, как порок?

—Может быть, из фильма не до конца понятно, но жена главного героя родом из Швеции. Так что она говорит с позиции иностранки. Слава богу, этот фильм гораздо больше, чем просто кино о выпивке. Мой фильм о проживании, о самой жизни. Не только о том, как чувствовать себя живым, но и о том, как жить, постоянно вдохновляясь.

Слово «spirits» значит больше, чем просто алкогольные напитки. Это слово связано со словом «вдохновение» («inspiration»). Мои герои потеряли вдохновение. Они потеряли любопытство, вкус к жизни, наше безопасное общество заключило их в клетку. И они стали очень одинокими людьми. Стали повторять себя изо дня в день, а повторение неизменно напоминает человеку о том, что он в конце концов умрет. Это фильм о четверых мужчинах, которые хотят вернуть себе свои жизни. А чтобы снова начать жить, они должны пойти на риск. Именно он возвращает тебе любопытство и открывает новые перспективы. А еще я хотел вернуться к юности, к ее безрассудности. Вот почему в том числе мои герои начинают пить.

Я не думаю, что в моем фильме действительно есть атака на датское общество. Это, скорее, признание в любви моей стране и ее давней питейной традиции, которой я горжусь. Вообще, идея фильма родилась с одного совершенно анекдотического конфликта культур. Году так в 2011-м у меня гостила сценаристка из Голливуда. Очаровательная, умнейшая женщина, веганка, поклонница здорового образа жизни. Как-то раз она спросила у моей дочери: чем ты собираешься сегодня заняться? Дочь сказала, что собирается участвовать в озерных гонках. Моя гостья спросила, что такое озерная гонка. Нана, моя дочь, ответила, что должна будет пробежать в команде вокруг озера 3,2 километра и при этом выпить ящик пива (сценой такой гонки и открывается фильм. — Прим. ред.).

Американка была крайне озадачена, в ее взгляде читался вопрос: когда вообще вмешается отец? (Смеется.) А я просто стоял и посмеивался, даже был немного горд. Гостья продолжила расспрашивать: а что если тебя начнет мутить от алкоголя? Дочь ответила: если нас стошнит одновременно с противником, то обеим командам вычтут время. Тут моя знакомая совсем смутилась и напоследок спросила: а что если приедет полиция? Когда Нана сказала, что на гонках будут присутствовать школьные учителя, а значит, все совершенно безопасно, моя коллега была окончательно шокирована. Во всеобщем представлении Дания — это такое безопасное государство, цивилизованная и абсолютно разумная страна. Но иногда нас как будто прорывает. Люди начинают пить прямо на улице. А в момент разговора, которому я стал свидетелем, я окончательно решил, что отношения датчан с алкоголем — крайне интересный предмет для исследования.

Поначалу у меня была идея абсолютного праздника алкоголя и ничего кроме. Такой проект-провокация. Но потом она развилась сразу по двум направлениям. Я хотел показать, что алкоголь может облагораживать людей, поднимать над самими собой, помогать им влюбляться, совершать важные решения. Но он по-прежнему может разрушать семьи и общество. Мы хотели рассказать многогранную историю. Это как раз то, о чем мой фильм — про неподконтрольность. Не знаю, звучит ли это хоть сколько-нибудь осмысленно?

— Да, замечательный финал с Мадсом Миккельсеном, который исполняет на набережной сложные балетные па, параллельно напиваясь пивом и теряя координацию, отлично иллюстрирует эту идею!

— Я думаю, что фильм не состоялся бы без Мадса, без моего желания показать его танцующим. Мадс вообще-то профессиональный танцор. А опьянение всегда сопряжено с изменением движения. Честно сказать, я очень нервничал по поводу финальной сцены, а Мадс, кажется, нервничал еще больше. Мой соавтор, сценарист Тобиас Линдхольм, был против этой сцены. Собственно, динамика Мадса в этом эпизоде финала описывает процесс создания фильма. (Смеется.)

— Так алкоголь — это все-таки плохо или хорошо? В фильме вы уходите от ответа.

— Да, я не даю ответа, ведь он может фрустрировать людей. Если в зале сидят 560 человек и смотрят мой фильм, то я хочу, чтобы они получили 560 разных ответов. Мой фильм — это исследование; подразумевается, что он открыт для интерпретаций. Когда я беседовал с Финном Скардерундом (норвежский исследователь, выдвинувший опровергнутую впоследствии гипотезу о том, что человек рождается с дефицитом алкоголя в крови; именно она подводит теоретическую базу под алкоэксперименты героев. — Прим. ред.), ему очень понравилось, что в фильме я смог предложить зрителю его теорию, но при этом не был ни моралистом, ни циничным провокатором. Если бы я снимал этот фильм в возрасте 20 лет, я бы точно снял фильм-провокацию. Но не сегодня.