«Человек строит. Задумайтесь об этом. Так же и бобёр возводит плотину. Птица вьёт себе гнездо. Только так заложено природой. Так заложено природой. Птица вьёт себе гнездо. С гнездом она становится птицей. Без гнезда она не была бы птицей. Птица – гнездо. Да, есть над чем подумать».
С раскумаренных псевдофилософских размышлений начинается первый (наверняка уже единственный) фильм Элая Моргана Геснера с кучкой сериальных актёров третьего плана и непонятно как попавшей в каст (через подписание договора с Дьяволом?) дочерью именитых Шона Пенна и Робин Райт – Дилан Фрэнсис Пенн. В карьере девушки это тоже дебют, после чего папочка, кажется, вытащил дочурку из плохой компании и отправил играть работницу отеля в «Элвисе и Никсоне» Лизы Джонсон, а потом несколько лет перевоспитывал и дал главную роль в собственном «Фальшивомонетчике».
«Инструментами из комнаты мы построим здание в городе, в котором живём. Но оно не будет совершенным, как если бы его построил Бог. Он сам не всегда совершенен. Несовершенство… Мы все сдохнем. Мы можем жить прошлым, но пережить смерть мы можем только что-то строя, пока однажды мы не сдохнем. Но все вместе мы можем харкнуть прямо в лицо Богу – и тогда мы победим. Все мы победим».
Открывающая повествование речь старика из мастерской, похожая на бред подзаборного пьянчуги-проповедника, характеризует всё, что ожидает зрителя дальше. Радикальный сценарий, радикальная съёмка, радикальное поведение героев – плевок в божьи очи, раздувшийся слюнным пузырём из беззубых ртов городских сумасшедших, возомнивших, что они – птицы, вьющие гнёзда.
Ожидания перед просмотром были невелики: что тут у нас – очередной грязный треш или претенциозная арт-хаусная тягомотина с налётом хоррора? Удивительно, но «Приговорённые» вобрали оба компонента. Это очень специфическая работа, не подходящая для рекомендаций, отталкивающая и тошнотно-блевотная, но, несмотря на низкие рейтинги и нелицеприятную оболочку, весьма любопытная для узкого круга киноманов и любителей контркультурного жанра. То же самое, что можно увидеть здесь, не раз встречалось в книгах писателей, иллюстрирующих чахлую, дохлую, омерзительную жизнь в беднейших закоулках больших и малых районов Америки.
Манхэттен, Нижний Ист-Сайд. Юная Майя, уставшая от ссор родителей, сбегает из дома и поселяется у своего бойфренда Данте в страшном здании, каждый этаж коего населяют наркоманы, психопаты, проститутки и барыги. Они трахаются и колются, нюхают и курят, продают и покупают запрещённые вещества, ловят трипы и корчатся от ломки, скрываются от мира и всячески унижают друг друга либо унижаются сами – целый набор развлечений, ведущих к неминуемой смерти. Мир фильма – сточная клоака социума, Майя в нём как чужеродный элемент в доведённой до абсурда условности – с той оговоркой, что наркомания и есть подобного рода условность. Внутри процесса человеческого разложения нет шанса на комедию здравости. Мастера вроде Даррена Аронофски, Дэнни Бойла, Терри Гиллиама или Гаспара Ноэ, какими бы средствами и приёмами ни пользовались, всё равно остаются верны некоему художественному стилю, позволяющему безболезненно адаптировать их картины для массовой аудитории. Элай Морган Геснер нарочито игнорирует любую степень привлекательности в почерке: он бьёт сразу в лоб палитрой гнили, превращая явь в смердящее болото.
Появление вируса, заявленного в аннотации – закономерность, а не сюрприз. Вирус тут не главный монстр: до поры до времени он тих и скромен, как комарик, залетевший не в то окно. Очевидные монстры – соседи-садомазохисты или мужик, бьющий распутную любовницу. Менее очевидные монстры (но более влиятельные) – пакетики с порошком, трубки с солями, шприцы с иглами, шипящие ложки, кровь и сперма в изрыгнутых массах. Камера путешествует из комнаты в комнату через водопроводы и вентиляцию, собирая по крупицам чёрную хтонь как общий показатель места и каталогизируя разнотипность персонажей, сию территорию населяющих. Для зрителя экскурс в предлагаемый ад – не только испытание психической устойчивости, но и калейдоскоп неожиданностей: нельзя толком догадаться, что возникнет в следующих кадрах. Автор преподносит токсичный реализм в обёртке треша, где насилие – ради насилия, бессмысленность – ради бессмысленности, страдание – ради страдания. «Так не бывает, слишком оно перекручено! Чересчур натуралистично!» – провозгласит неподготовленная публика и окажется неправа. Сгусток пороков, собранных в одной локации – дань гротеску настоящих притонов, разбросанных по планете и тщательно скрываемых от любопытных глаз.
Спустя половину сеанса «Приговорённые» (другие варианты названия – «Осуждённые» или «Отбросы») теряют шарм социальной трагедии, становясь полноценным представителем камерного грайндхауса. Градус безумия стремится ввысь, обгоняя потенциал метафорического отображения краха отбросов общества. Отныне Майя и Данте (где-то утёр сопли Вергилий) – кандидаты на растерзание со стороны заразившихся, их удел – убегать или сопротивляться. Дом тесен для отступлений, актёры нелепы и чаще неубедительны, режиссёру негде нормально развернуться, но кое-как история удерживает внимание до финала благодаря отбитому трюкачеству и изобилию сюжетных поворотов. Смена парадигмы разрушает изначальную концепцию: маргиналы и так были обречены. Нет необходимости в вирусе или метеорите, чтобы добить тех, кто сам себя закапывает в могилу. Однако Элай Морган Геснер выбрал безопасный путь для творческих изысканий: рубить-кромсать направо-налево, пока фантазия не истончится до минимума.
Что имеем в итоге?
Чудовищное, отвратительное нечто, вопиющее в своей низкопробности, лежащее позорным пятном на старте Дилан Пенн. Начинать карьеру в Голливуде с участия здесь – как побывать в канализации перед выходом на подиум. Если же пренебречь душными правилами этикета и вспомнить, что треш-муви – крайне разношёрстное направление в кинематографе, подходящее, мягко говоря, не всем, хотя способное заполучить истинных ценителей, то «Приговорённые» – не идеальный, но и далеко не самый слабый представитель жанра, частично отсылающий к контркультурной тематике.
Кому-то нравится витать в облаках, кому-то – спускаться в бездну, и чем она темнее, яростнее, гаже – тем многослойнее её исследование. Геснеру удалось придумать аттракцион извращённых образов в своеобразном «цирке уродов», но обогатив ими среду, Элай сделал ставку не на то и разрыл проклятый «улей» менее эффективно, чем мог бы, оставив напоследок двойственное впечатление. А жаль.
Ад – велик и ужасен. Чертей – целая коллекция. Наркомания – зло.
Кино, которое я думал можно просмотреть одним глазком и под попкорн. Кино, которое можно посмотреть и сразу же забыть о нем, после его просмотра. Кино-пустышка. Но как оказалось, уж точно не для меня...
Молодая и привлекательная девушка Майя устав от очередной ссоры своих родителей, принимает решение переехать к своему парню по имени Данте в полузаброшенное жилое здание расположенное в одном из самых грязных районов Нью-Йорка. По пути в квартиру своего возлюбленного, она знакомится с несколькими мягко говоря странноватыми а малопривлекательными соседями. Но это еще в цветочки, в горшочке с г... Никому и невдомек, что ужасный вирус уже распространяется по всем недрам этого дьявольского дома, отравляя и уничтожая все живое вокруг.
Кино которое неприятно шокирует откровенным изобилием грязи, крови, дерьма и прочих нечистот, что волей неволей, к моему горлу то и дело подступал неприятный ком. Вся это мерзкая манера повествования подана оператором и режиссером в максимально неприятном виде. Игра малоизвестных актеров (не считая доселе мне известных Джона Абрахамса и Джонни Месснера), оставила сам по себе приятное впечатление, иногда у меня возникало чувство, что наблюдаю некий документальный фильм о жизни и быте самых отвратительных маргиналов города.
Все же я считаю, себя очень даже крепким зрителем и никакими 'Свадебными вазами' и 'Слониками' меня не напугать, то вот этот фильм смог оставить легкую тошноту и тяжелое послевкусие после финальных титров. Однако, что бы быть качественным кино-шоком, ему не хватает множество вещей каких как качество сценария, визуальной составляющей и толкового музыкального сопровождения. Одной блевотно-нарывной составляющей уж точно недостаточно.
