Сначала мне хотелось выключить: казалось, что фильм из разряда той фестивальной чернухи о России, которую так любит Запад. Конечно, ведь она обслуживает стереотип о русской жизни, именно такое кино прокатчики гонят в европейские массы - и никакой пропаганды не надо. Режиссеров таких фильмов воспринимаю не иначе как коньюнктурщиков, хоть и попадаются среди них таланты...

Но здесь оказалось много светлого и доброго, бог и любовь живет в людях и помогает им выживать. Больше никто, только вера в него. Тем не менее, сцены такой жестокости и зверств это не оправдывает. Можно было помягче и поменьше. Не нужно такое снимать, кино не должно провоцировать агрессию, ярость и депрессию. Тоo much чернухи.

В заброшенной таёжной деревушке Монамур жили малый внук да старый дед. Мамка у пацанёнка умерла, а отец сгинул без вести, но по дедовой легенде он на важном задании в разведке и обязательно вернётся. Изредка отшельников навещает вечно пьяный дядя Юра, привозя продукты. Если бы не трое ртов дома, то он забрал бы деда с Лёшкой к себе, но жена против. Ничего с неба не валится и нахлебники не нужны. В очередной раз крепко выпив и выбравшись из под женского каблука, отправился дядя Юра навестить родственников и встретился ему по дороге военный УАЗик. Выпили за знакомство с контуженным на голову капитаном. С этого и началась цепь трагических событий.

В сюжете фильма Славы Росса тесно переплелись три линии: дед с внуком, семья дяди Юры, боевой капитан. Никому не навешаны ярлыки, дескать этот хороший, а этот плохой, даже заезжим мародёрам. Это обычные люди со своей непростой судьбой, пересекающиеся друг с другом по неведомой воле.

В роли деда Пётр Зайченко, известный ещё по 'Такси-блюз'. Он строг и даже суров, верует в бога и учит тому же внука. В молодости он был очень силён, но сейчас осталась лишь сила духа. Старик ходит на охоту, но приходит с пустыми руками. Стая одичавших собак пожрала или распугала всю живность вокруг и не прочь поживиться человечиной.

Яркий образ создала Лидия Байрашевская. Простая русская баба. На таких земля русская держится. Тянущая на себе дочерей и пьянчугу мужа. Ей и жалко пацана, но материнский инстинкт заставляет думать о своей семье в первую очередь. Лишь трагедия что-то повернёт в её сознании.

Ещё один сильный образ сыгран Николаем Козаком. Боевой капитан, дважды раненный в голову и до сих пор видящий в каждом кавказце врага. Его сложно назвать положительным, просто реальный мужик со своими тараканами в голове.

Финальная сцена слегка позаимствована из фильма Сергея Бондарчука 'Судьба человека', но уже без того психологического накала и драматизма. Возникает большой вопрос, а хорош ли такой финал для мальчонки?

Особо хотелось бы отметить труд операторов за прекрасные сибирские пейзажи.

На мой взгляд, картина в целом удалась. Без лишнего морализаторства и нравоучений подняты глубинные проблемы нашей российской жизни. Есть о чём задуматься.

8 из 10

Сильный фильм, пробивает до слез. Я думаю это фильм, не для большого экрана, хотя там его стоит посмотреть, потому что фильм очень современен, отражает нашу Россию, о многом заставляет задуматься, о Боге, о Любви. Но как мне кажется этот фильм не для всех, не все его поймут. Оставляет сильный отпечаток в душе...

Отменно подобранный актерский состав, каждый из актеров очень ярко раскрыл своего персонажа, очень понравилась режиссерская и операторская работа, хороший фильм, задумайтесь..

10 из 10

Двоякое впечатление осталось после просмотра. Как впрочем, и от названия. Сибирь – да. Вот это масштаб, вот это бескрайние просторы, глушь и отрыв от цивилизации. Монамур - нет. Зачем столько чернухи, зачем столько негатива и жизненных реалий? Никогда не думал что режиссер, показывая мне это, хочет приобщить меня к чему-то высоко духовному, высоко моральному. Хочешь показать - покажи, но сделай это не так явно и показательно, наверняка эти приемы ему известны.

А как все хорошо начиналось. Бескрайние просторы Сибири, потрясающее звуковое сопровождение, еще глубже окунающее в непроходимую тайгу. Брошенная деревня с режущим слух названием Монамур. Дед и внук, единственные из оставшихся здесь и волочащих жалкое существование, но не потерявшие веру в бога, в людей. А вокруг лишь одичалые собаки все ближе смыкающие кольцо, из которого невозможно выбраться.

Персонажей не много, как и диалогов, но, тем не менее, каждый смог раскрыть суть своей роли. Возможно, лишь поступки капитана воинской части и частая смена его полярности с плюса на минус и обратно слегка озадачивали. Но тут все объяснялось сценарием: герой чеченской войны, перенесший два ранения и все в голову – да окружающие еще легко отделались. В результате получилось кино ни вашим, ни нашим. С семьей не сходишь, молодежь зевает, зрелое поколение плюется.

В конце, как ни странно героев ждет надежда. Надежда на лучшее. Надежда на то, что еще не все потеряно, что так дальше жить нельзя. Похоже, еще не поздно начать что-то менять.

2 из 10

Кино россейское чернухою богатое.
Там грязь и смерть, как будто завсегдатаи.
Но кроме разных прелестей о вшах,
Порой толкают речи о душАх.

Вторая полнометражная работа 45-илетнего режиссера Вячеслава Росса, которая была снята на государственные деньги, рассказывает о чем-то, что, видимо, можно назвать русской душой. Но поскольку сама душа – субстанция весьма стеснительная и юркая, в кадре режиссер живописует в основном снежную депрессию заброшенных сибирских деревень и грязных разваленных городов. Непреходящая мода на чернушный стиль оправдывается собственно российской действительностью, от которой, как ни крути, никуда не деться, поэтому набившая оскомину «серая морось и слизь» на экране, хотя и до жути неприятна, но является данной реальностью. Словом, галочку за реализм Росс заслуживает по праву, но далее по списку возникают некоторые неудобства.

Фильм имеет четкую повествовательную структуру с тремя связанными сюжетными линиями, которые отражают три стороны русской народной духовности. Старый сибиряк, живущий в далеком обезлюдевшем селе с неуместным, но ироничным названием «Монамур», растит мальчика, который ждет возвращения отца. Отец, видимо, уже давно как сгинул, но надежда и вера – единственное, что дает силы для существования в том месте, где даже собаки превратились в страшных волков. Для сурового деда вера в возвращение отца заменена верой в бога, чей обветшалый иконописный лик отражает свет старых свечей. В нескольких километрах находится пока еще не до конца разрушенная деревня, где живет семейство обычного русского крестьянина. Этот быт так и не изменился со времен крепостного права, а потому покосившаяся изба и добрая кобыла – все его богатства. Режиссер не слишком навязчив в демонстрации характерных примет захудалой сельской жизни, его мастерство постановщика направлено на создание изображением емкого контекста, из которого отечественному зрителю все и так становится ясно. Жирным контуром через историю архаичной Руси, так и не прижившейся в новом веке, проходит эпизод из будней капитана Российской армии. Его часть находится здесь же, в Сибири, где от безделья и чувства полной вседозволенности подполковник требует, чтобы капитан съездил в ближайший город и раздобыл ему проститутку.

Нынешнего отечественного зрителя уже не поразишь представлением провинциальной России, будто дремучего болота, опутанного прогнившими останками Советского Союза, через ржавый металл и разбитый асфальт которого продирается исконная жирная грязь этих вековых просторов. И глаза людей, повисшие булатными замками на их обозленных лицах, и затягивающая душу тоска пустого бесцветного неба, и беспросветные, бесцельные жизни тысяч и тысяч… Правда, помимо тотальной хандры режиссер пропитывает свой фильм и другими цитатами из классической литературы. Поэтому и не удастся умом понять капитана, который по ходу сюжета ни с того ни с сего превращается из жестокого безнадежного мерзавца в порядочного и самоотверженного офицера. Да мы такие – парадоксальные. Вот пусть там, на Западе, смотрят и дивятся. Аршин у нас тоже, само собой, индивидуально-персональный, ни на чей не похожий, и там, где жить нельзя, мы все равно живем, поклоняясь в свободное от голода время богу и тем наполняя тело духовными яствами. Но через сцепившиеся ветки, через непролазные бурьяны и бесконечные непреодолимые пространства фильм дойдет до жизнеутверждающего финала, настоянного на самых крепких символах: и красный Серп и Молот засияет кровавым заревом на дальнем полустанке. И все-все получат по слугам, а хорошие люди будут спасены, ведь цель нашей жизни – одно лишь спасение, ибо ничего в ней нет, кроме страдания. В Россию можно только верить.

Идейный хребет фильма собран из стандартных позвонков: вера, справедливость, благородство и надежда на лучшее. Однако они не рассыпают на отдельные постулаты, а связаны в единую сюжетную канву. В меру трогательную, в меру неправдоподобную, в меру увлекательную. Определенно, это далеко не худший представитель отечественного кино, которым даже можно гордиться, если на то есть особые патриотические чувства.

Просматривая фильм, а я его осилил со второго раза, мне показалось, что картина содержит в себе множество идей. Это вопросы религии и веры (при чем, я имею в виду отличающиеся друг от друга понятия), любви не ненависти, человечности и бесчеловечности и так сказать вопрос «принципиальности», иначе говоря, гордости.

Четыре разных истории, случаями пересекающиеся друг с другом. Честно говоря, сперва было трудно понять, к чему ведет режиссер и о чем хочет нам поведать. И только под концовку сея произведения, эти четыре мозаики начали совпадать и начала вырисовываться полная картина. Я посчитал, что она называется «Собственная вера», не имеющая никакого отношения к религии.

Кино довольно «сложно-смотрибельное» (сюжет развивается вязко, диалогов минимум, герои на первый взгляд невнятные, в общем, первое впечатление складывается далеко не благоприятное) и местами неприятное (не удивлюсь, что именно так дела и обстоят в захолустьях, заброшенных местах не только в Сибири, но и по всей России). При просмотре испытываешь противоположные друг другу эмоции. Трудно в зрителе выявить «чувства-антонимы», однако режиссеру это удалось, при чем гармонично, а не хаотично, как бывает.

Хочу отметить, атмосферную звуковую дорожку, сопутствующую наиболее запоминающимся отрезкам фильма.

6 из 10

«Наверное, мир никогда не был менее жесток»

Павел Скурихин, генеральный продюсер «Сибирь. Монамур»



Вечерний сеанс, полупустой зал, хотя предполагался ажиотаж. Взрослая публика, несколько подростков в зале – такое ощущение, не знают, на что пришли и даже не догадываются, что будет с ними после просмотра.

Слава Росс, режиссер из Бердска, несколько лет подряд создавал фильм о Сибири и добился своего – десятки призов и наград на отечественных и международных киноконкурсах. «Эта история помогла мне решить какие-то внутренние вопросы, разобраться с самим собой, мне хочется быть добрее» – признается режиссер. Быть добрее? После того, как стая собак, раздирает человека? Или после сцены, когда маленький мальчик падает в яму и ломает себе все кости? А, может, во время эпизода, в котором военный бьет проститутку в живот?

Начало фильма, Тайга, заброшенная деревня «Монамур», в которой остались только два жителя. Мальчик, который ждет возвращения отца и его сварливый дед, заставляющий внука регулярно молиться. Далее разворачивается вторая сюжетная линия – командир роты отправляет капитана и рядового на поиски проститутки.

Но на переднем плане остается стереотипная Сибирь: живописные равнины, ветхая изба, появление водки в кадре через каждые 15 минут. А на этом фоне верующий дедушка в ушанке и в валенках, ну и пусть, что зима еще не началась; наивный мальчик; коза; пьяницы; неверная жена; достоевская проститутка; грубые военные.

С каждым поворотом сюжета в зале нарастает напряжение. Зрители ерзают в креслах, щелкают пальцами и прекращают жевать попкорн. Редко возникают нервные смешки, все из-за резкого мата из уст героев. А как, по-вашему, должен выражаться капитан, прошедший через Кавказ и Афган? Когда фильм полностью овладевает зрителем, режиссер начинает манипулировать. Он мастерски давит на самые разные чувства. Религиозные – когда гротесковые подонки воруют икону у старика, материнские – от переломов ребенок не может пошевелиться, и просто человеческие – собака достает из резинового сапога кусок человеческой ноги и доедает ее.

Лидия Байрашевская, исполнительница роли Анны, неверной жены, утверждает, что поколение наше и наших родителей – это поколение, полное безверия. Неужели веру можно привить только таким путем? Любое равнодушный человек начинает умиляться после диалога маленького Лешки и мужчины:

«– Почему солнце синим карандашом рисуешь?

– Я желтый берегу, деду Бога нарисую.

– А че, Бог желтый что ли?

– А ты не знал? Он ведь светится!»

И вот зритель введен в транс и уже не замечает, что деревни на самом деле нет, ее построили декораторы фильма, серп и молот на горе – не из мрамора, а из плотного картона, а жесткость переходит за границы дозволенного. Кстати, о жестокости. Во время некоторых эпизодов хотелось выбежать из зала, почти как во время просмотра фон Триера. Но не только из-за того, что сцены отвратительны, а из-за полного непонимания, зачем это кино было снято и из-за неприятия пластмассовых истин, которые пытается вдолбить создатель.

А теперь о нем. Посмотрев картину, мы понимаем, насколько реальная Сибирь отличается от своего киномуляжа. «Очередной столичный режиссер снял провинцию» – думаем мы. Но нет, Слава Росс родился и вырос у нас, в городе Бердске. И многие актеры, сыгравшие в его фильме, сибиряки. Зачем режиссер конструирует настолько нереальные просторы нашей страны, остается загадкой.

Успех «Сибирь. Монамур» на Западе понятен: им показали Россию, Сибирь, такой, какой они ее видят, полную простоты и стереотипов.

Картина с каждой сценой сильнее давит на зрителя и в финале выжимает из него все: девушка в соседнем кресле начинает заразительно рыдать. И вот пытка над нашим сознанием закончилась, включается свет, но зрители остаются сидеть в креслах и дружно плачут. Неудивительно, что на обсуждение фильма доходит лишь несколько человек – дамы выбежали из зала к зеркалу в фойе вытирать размазанную тушь, а их мужчины стремительно достают гаджеты, чтобы настрочить в twitter «отличное кино, нет слов».

Люк Бессон после просмотра признался, что такой России он никогда не видел. Да и мы тоже, если честно.