Какова роль святого в мире, который так легко поворачивается спиной к Богу в угоду капитализму?
И снова Аличе Рорвахер, и снова неописуемая красота и поэтичность, но опять мне как будто не хватает кругозора, чтобы в полной мере оценить работу итальянского режиссера, творчество которой не похоже буквально ни на кого. “Счастливый Лазарь” - очень тонкий и символичный подход к притче о Лазаре из Вифании - праведнике и друге Христа, которого тот воскресил спустя четыре дня после смерти. Впрочем, хотя в деталях и отдельных образах разобраться не так просто, глобально итальянка не пытается скрыть за семью печатями, что речь идет именно про библейского Лазаря - так и зовут главного героя: простодушного жителя тосканской деревни, издольщика и просто безотказного, очень наивного парня. Словно олицетворения доброты и невинности.
В далекой тосканской деревушке, единственную дорогу и мост к которой размыло много лет назад, живет большая дружная семья. Трудится она на одиозную маркизу - местную “табачную королеву”, эксплуатирующую несчастных жителей без оплаты труда и возможности выехать за пределы населенного пункта. Ситуация сдвигается с мертвой точки, когда избалованный и уставший от жизни сын маркизы встречается с Лазарем и очаровывается его добротой.
Подкупает картина буквально всем: провинциальными тосканскими пейзажами, фантастически подобранными актерами, которые в первой части фильма смотрятся очень органично, а во второй (намеренно) - как выбитый зуб. Если вы знакомы с нашумевшей “Химерой”, то в “Счастливом Лазаре” актеры - примерно того же пошиба, к тому же снова одну из главных ролей играет старшая сестра режиссера Альба Рорвахер. Символизм фильма вращается вокруг образа волка - именно этот зверь появляется в картине в ключевые моменты, и он напрямую связывает происходящее с библейской притчей.
Аличе Рорвахер, конечно же, обращается и к социальным проблемам, играя на контрастах: вот, вроде бы, мы видим замершее во времени отсталое общество с издольщиной, практически рабовладельческими схемами, но среди такого природного изобилия и невообразимых ландшафтов, с добрыми и простыми людьми, а вот - развитый капитализм с радиовышками, автострадами, банками, но, еле-еле пробивающимися ростками вдоль пыльных железнодорожных путей в вольерах из ржавой рабицы. Ведет ли урбанизация и экономическое развитие к добродетели и благополучию людей? Хороший вопрос, на который едва ли можно найти однозначный ответ, когда в мире, конструируемом для среднего класса, живут семьи, делящие пачку чипсов на ужин.
«Счастливый Лазарь» встроен в славную традицию неореализма и репрезентации народа в итальянском кино. Классовая борьба и левый дискурс – это перепаханное поле, где скрещивали свои мотыги неореалисты вроде Росселини, Де Сики, Висконти и многие другие. Антониони и Феллини также стояли у истоков этого направления и высоко его ценили. Но еще не весь урожай собран: а как же Пазолини, Бертолуччи, Ольми, братья Тавиани… Был бы неореализм зажженным фитилем, который, сгорая, движется к большому социальному взрыву и перераспределению средств производства, то зрители бы разинули рты, ослепленные кровавым фейерверком революции, и ушли бы из кинотеатра довольные переменами. Однако классовая борьба в кино со временем утратила популярность. Фитиль неореализма давно затух, залежавшись в песке и почве. Следуя ему как традиции, можно прийти в деревушку под названием Инвиолата, где люди горбатятся при самом настоящем феодализме, хотя капитализм уже давно на дворе. Совсем не иронично, что о смене формации крестьянам возвестят карабинеры, стоящие на страже нового порядка.
Неореализм содержит в себе семена крестьянской трудовой этики, освященной христианством, и критического марксизма. Это хорошо понимал Пьер Паоло Пазолини, который считал, что нельзя отрывать народ просто так от его религиозных корней и традиций. Он создавал яркие и незабываемые образы веры на пересечении с другими концептами. Хорошим примером для этого служит его притча «Теорема», где есть капиталист, владелец завода, который отдает свое производство безвозмездно рабочим, и после этого уходит нагой в пустыню; или служанка из богатого дома, которая, потрясенная чувственной и невозможной любовью к ангелу, уходит в аскезу, постепенно трансформируясь в святую. Это, несомненно, рукотворные мифы-чудеса, производящие сильное впечатление на умы людей. Если посмотреть на собирающих урожай крестьян в «Счастливом Лазаре», то посреди всей вегетации слышна такая же поступь Великого Сеятеля, духа святого. Аудиовизуально это выражается в порывах ветра, которые всегда возникают рядом с Лазарем.
Идеология мифа
Легенда о Лазаре – это торжество веры над смертью. В эту легенду вплетен миф о голодном волке, который учуял в мертвом человеке странный запах «доброго человека», что интересно противоречит гнилому запаху трупа, который исходит от Лазаря до его воскрешения (мифы бальзамируют вечные ценности). Причта о волке восходит к выражению «человек человеку волк». Из нее следует, что хищническая (эксплуататорская) цепочка прерывается на Лазаре, который нравственно чист. Стоит отметить, как вводятся мифы в киноповествование: миф о Лазаре разворачивается по умолчанию и зрителю остается лишь зафиксировать момент его смерти во плоти и перехода к жизни в духе вечном; притча о волке накладывается поверх голосом рассказчицы – это модус вивенди, примеряющий людей в пекле классовой несправедливости; заклятие против ретравматизирующей действительности, бальзам морального нарратива.
Другой миф, а точнее байку, можно услышать от непредсказуемого трикстера Танкреди, восставшего против своей матери-плантатора. Танкреди рассказывает Лазарю, что они братья по отцу. Эта весть разит Лазаре в самое сердце, поскольку он сирота и не познал родительской любви. Здесь стоит отметить родство Лазаря с ангелоподобным Тото – главным героем в фильме «Чудо в Милане». Последний тоже сирота, который был однажды найден в огороде с капустой, – вполне напоминает Лазаря, пробирающегося через громадные листья табака. Тото, в отличие от самоотверженного трудяги, деятельный христианин: он помогает беднякам построить свой городок посреди трущоб. Поведение Лазаря в корне отличается: да, он тоже помогает своим людям, не щадя ни сил, ни здоровья, но у него нет миссии как таковой. Он как будто избран богом, но всегда используется в чьих-то чужих интересах (печать собственной кровью на письме с вымогательством, заступничество в банке за обнищавший аристократический род), что частично подрывает прочтение его богоизбранности, – и выводит на передний план проблему субъектности и отчуждения от труда, природы и людей, эксплуатации в целом. Участь Лазаря похожа на участь многострадального ослика в «Наудачу, Бальтазар» Брессона – эту великую притчу о страдании. По сути, участь крестьян и будущих городских маргиналов сводится также к страданию, но в марксистском ключе: они не могут осознать и остановить конвейер существования, производящий товар в режиме отчуждения.
Кажется, что Аличе Рорвахер избрала не обвинительную, подрывную стратегию в отношении постиндустриального общества со своей идеологией прогресса, функциональности и выгоды. Она созерцательно регистрирует и сводит на нет этику, вырванную из логики рынка, банковской системы, взаимоотношений постоянного обмена товарами, услугами, знаками. Сцена с господским застольем и прислуживающей Антониной связана со сценой несколько десятилетий спустя, когда крестьяне уже давно осели в городе и пришли на «званый ужин» к обнищавшим Танкреди. В первом случае – нищие крестьяне обступают, облизываясь, торт, который для них недостижим; во втором – тратят последние деньги, чтобы угостить сладостями аристократов Танкреди, которые гостей не ждут, но гостинец забирают, как в старые добрые времена, когда в условиях издольщины отнимали у крестьян заработанное. Этот ситуативный диптих почти сентиментальная отходная на гегелевскую модель раба и господина – с той разницей, что модель эта не мертва, а лишь совершила качественный прыжок. И тут чувствуется постмодернистская ирония, с которой показана эта торжественная сцена, на миг воскрешающая былой союз угнетающего и угнетенного, их созависимость, глубокая и противоречивая симпатия друг к другу.
Во время этой встречи сестра Танкреди пожалуется на банк, который у них все отобрал. Услышав это, Лазарь с искренним сочувствием повторит слова «Обман века… банк». Эту реакцию, как и эпизод, где Лазарь с Танкреди волком воют (инициация в правила охоты), можно проинтерпретировать, как проявление самосознания и, возможно, классового сознания Лазаря, как точка отсчета для анализа положения дел. Очень символичен кадр, где показано темное отражение Лазаря в воде, – мифологема Нарцисса в данном случае указывает не только на поглощенное самолюбование, но и на стадию зеркала, зарождение субъекта, которое вызвано двуликой фигурой Танкреди. Лазарь хрупкий и идеальный сосуд, которому сопутствует святой дух, как огранная музыка в соборе, – после того как она перестала там звучать. Он как прозрачное означающее, прекрасно проявленное светом и не артикулирующее идеи; канонизированный киноэкраном святой без выраженной повестки, существующий в до-субъектном раю, где дух еще грезит. Во всех сценах, где Лазарь вступает в коммуникацию-обмен, он подобен ребенку, который хочет выменять цветочки на справедливость, – но его валюту (безусловное добро грозит обвалом экономики) никто не принимает. Мученики и святые умирают назидательной смертью, предпочитая социальному лифту – небесный. Это аргумент с точки зрения катарсиса, украшенного христианскими виньетками, жертва на алтаре банка во искупление грехов этого мира. Но это не аргумент для критического дискурса: угнетенный человек из плоти и крови умирает за чертой бедности, брошенный в социоэкономической яме.
Данная картина, пронизанная библейскими нотками с небольшой примесью язычества, по сути – абсолютно ни о чём.
Начну с основного персонажа – эдакий богатырёк с блаженным взглядом и флегматичной физиономией, жизнь которого напоминает историю и бедного Лазаря и Лазаря Четырёхдневного. При этом он больше похож на голема, не стареющего и не помнящего своего творца, видимо, поэтому готовый служить всякому, кто прикажет. И если в полупервобытном мире он был востребован, то в современном – никому не нужен. Самое главное – если его убрать, то фильм от этого практически ничего не потеряет, этого даже не заметят! А это – главный герой?!
Следующие по списку индивиды также не представляют собой сколь-нибудь примечательного: этот крестьянский сброд – сплошные дегенераты, даже мелкую речку перейти боятся (оно и неудивительно, учитывая их изоляцию в несколько десятков лет, выходит, что все они жертвы инцеста, а в итоге – олигофрены). Поэтому никакого сочувствия к ним не испытываешь, а Маркиза и её окружение – просто типичное буржуйское гнездо.
Даже слегка задетая в фильме тема о постоянно прибывающих в страну мигрантах – источнике дешёвой (точнее рабской) силы, смотрится как вполне нормальное явление – хотя это далеко не так.
На чём играет фильм – так это только на удачно показанном контрасте: яркая, солнечная природа сельского ландшафта противопоставляется серым, бетонным и холодным городским задворкам.
Вообще, засилье в фильмах философии только авраамических религий, мне уже прилично надоело – словно ничего лучшего человечество не знает. Это, видимо, какая-то духовная клетка, из которой, к сожалению, до сих пор мало кто выбрался. И данное творение – не исключение.
Короче, сей фестивальный и якобы интеллектуальный фильм, чрезмерно обласканный эстетами-критиками, я нахожу банальной пустышкой.
Итальянский кинематограф - мой любимый, и сейчас мне удалось посмотреть картину 'Счастливый Лазарь' 2018 года, от одной из лиц современного Европейского кино - режиссёра Аличе Рорвахер. Даже для фестивального уровня, фильм довольно необычный и имеет занятные особенности и авторские подтексты достойные обсуждения. Если говорить о жанровой принадлежности, то сюжет основан на реальных событиях, но притом считается фэнтезийным. Тут нет нереалистичных героев, как во 'Властелине колец' или 'Хоббите', ситуация скорее похожа на 'Форреста Гампа', где история, происходящая в настоящем времени в нашем мире, в целях создания сказочного образа наполняется некими условностями и абсурдными персонажами. В крошечной итальянской деревеньке жители, незнающие об отмене издольщины (система по типу крепостного права), принадлежат маркизе де Луна, которая нещадно использует их труд. В один из визитов семьи патронов в Инвиолату молодой аристократичный Танкреди заводит дружбу с Лазарем - прекрасным и простодушным деревенским юношей. После череды небольших событий жители деревни возвращаются в город, где переживают остатки прошлой жизни. Сюжет долгий и тянущийся, но интерес представляет скорее не сама история, а отношение персонажей к ней. Она становится своеобразной притчей, где больший смысл выражен аллегорически, нежели прямым текстом. Фильм, к тому же, был награждён золотой пальмовой ветвью Каннского кинофестиваля за лучший сценарий.
Визуальный стиль фильма просто невероятен. Конечно, глаз сразу радует съёмка на плёнку, что позволить в наше цифровое время могут только такие мастодонты кинематографа, как Тарантино, Спилберг, Нолан и Томас Андерсен. Хотя, это и трудозатратнее, некоторые режиссёры продолжают снимать на плёнку и по сей день, считая, что это лучше передаёт жизнь на экране. Построение кадра и работа оператора выглядят эстетично и со вкусом. Аличе Рорвахер часто использует правило золотых третей, и в целом работает по всем канонам старой школы кино. Нельзя вместе с этим не отметь фактурность и необычную сейчас божественную красоту главных актёров. Цветовая палитра кадра делится вместе с фильмом на две части: первая - теплые зелёно-жёлтые оттенки, природный рай, изолированный от мира, медленный и непринужденный. По духу и атмосфере напоминает фильм 'Назови меня своим именем'. Вторая же половина фильма, проходящая в городе, наделена холодными и мрачными оттенками туманного дня и ночи, отдушина цивилизации, чувство пустоты и ненужности передаются на экране.
На фоне моды на конъектурное кино, «Счастливый Лазарь» приятно отличается своими, достойными для расшифровки, идеями и смыслами. С одной стороны, фильм даёт важный социальный комментарий на подобии «Паразитов» о классовом неравенстве. Но это не оканчивается рассуждениями о том, как мир несправедлив. Поднимается идея о подсознательном рабстве людей, выборе жить по принципу «всегда так было и всегда будет, к чему перемены, если и сейчас тут уместно вполне». Даже когда жизнь меняется и приходит, казалось бы, свобода, крестьяне продолжают жить в омерзительной бедности, а богатые аристократы едят за их счёт. Так, для нас фильм преподнесён, как житие святых. Лазарь - мученик, страдающий за некие абстрактные ценности, которому суждено прожить жизнь для других, во, так называемое, благо. Тем не менее, он живёт во лжи, ему комфортнее в ней. Пусть, и оставаясь лучом света среди тьмы. Но возникает вопрос, не скрывается ли за этим, желание пустого повиновения. Этот образ наивного, кудрявого, словно ангела хорошего паренька прячет за собой простое невежество и личностную недостаточность. По моему мнение, название «Счастливый Лазарь» напрямую показывает судьбу героя – быть счастливым, чтобы не происходило. Ведь счастье — это добро. А добрым быть правильно, не так ли?
В этом фильме реализовано большое умение показать сказку так, чтобы это не нервировало и не хотелось выкрикнуть “ну так же быть не может! почему музыка убегает, как полноценный герой!”.
Режиссёр умело создает атмосферу магии, играя с атрибутами времени. С одной стороны крепостные, с другой мобильные телефоны.
Хоть это и притча, да и с библейскими мотивами, ( куда же без религии, ведь итальянцы даже в брани упоминают деву марию), но нравоучения не чувствуется. ещё один парадокс в том, что основывая рассказ на плутовстве и немного уничижении, чувства от просмотра светлые и кино кажется добрым.
А ведь иначе и быть не может: итальянский быт, когда беднота и большая семья живёт вместе, это так очаровательно, потому что шумно, смешно и сплоченно. Деля одну лампочку и стирая границы личного пространства, выкрикивая жениху задиристо про толстый зад его невесты. Что-то цепляет в итальянском духе, не зря мой итальянский-русский друг говорит, что эти два народа похожи в своей душе нараспашку, что с нами легко подружиться сердечно.
Противостояние казалось бы вечное: буржуа и крестьяне. Первые относятся снисходительно, вторые умилительно. Ведь не будешь ты ребёнка ругать за наивный взгляд и неопытность. А привилегированные в то время играют в игры богов, даруя сладкое неведение (история, кстати, основана на реальных событиях). Конфликт отцов и детей тоже вечен. Вот и здесь сын бунтарь настаивает на правде и решает лукаво раздать по заслугам за бедных крестьян. Но не понятно какое здесь желание сильнее: справедливости или пойти наперекор маме. Да и в своей затее так или иначе проскальзывают манеры высшего общества - абсолютное отсутствие колебания в просьбе пролить кровь вместо себя. И своими руками даже рогатка не получается.
А вот Лазарь противоположность, угождает в любой просьбе. И совсем не различает кому помогает: другу, животному или кому похуже. И он, всем понятно как прототип кого, как будто бы и не играет главной роли, он ведь даже не стареет. А я является неким проводником или инструментом. Именно поэтому в конце Лазарь уходит, и его отсутствие не нарушает концовки. Коммуна, из крестьян трансформировавшаяся в городских кочевников, находит путь обратно. И всё циклично, лампочку делят до сих пор.
Говоря об этом фильме, стоит отметить то, что он оригинальный, хоть и построен на реальных событиях, режиссер стремится передать своё видение данной ситуации, на примере главного героя - безмятежного Лазаря, крестьянин, как и все другие подчиняется одной хозяйке, некий феодализм в 20 веке.
По поводу истории, она завязана на двух важных аспектах - дружбе и проблемах социализации. Сюжетная линия завязана на дружбе сына хозяйки Танкреди и крестьянина Лазаря, их дружба основана на том, что сыну не нравится то, что его мама использует крестьян, в частности Лазаря, как рабочую силу, он видел в Лазаре нечто большее, человеческую душу, собственный мир полный тайн и загадок. Но сама уникальность этой идеи заключается не только в их дружбе, но и в их взаимоотношениях, несмотря на разный социальный статус Танкреди пытается быть с Лазарем в равных отношениях, это отлично демонстрирует природу человеческого общения людей с разным социальным статусом и раскрывает вполне простой посыл - все люди равны, не стоит ставить себя выше других.
Также в данном произведении, так как оно основано на реальных событиях, присутствует и другая история, со своим смыслом и посылом, так как выяснилось, что Маркиза Де Луна просто напросто эксплуатировала всех людей, живших в этой деревне, ярко выражена идея о необходимости повышения правовой культуры населения, каждый должен знать свои права и не пренебрегать ими, а также следить за политическим состоянием страны, чтобы избегать подобных ситуаций.
Также хочу отметить, что режиссер Аличе Рорвахер умело использует символизм, так, например - курица, в доме Маркизы Де Луна символизирует властную женщину, кем она и являлась, а волк в городе - противопоставление Лазарю, который живя в неведении, не знакомый с законами и порядками общества, выглядит в глазах других людей несколько странно, не осознавая это, также благодаря этому и раскрываются проблемы социализации Лазаря в городе.
В целом, подводя итог, хочется сказать, что этот фильм определенно не для всех, он не манит закрученной историей дружбы и предательства, не пестрит звездным актерским составом, однако это не банальная история, этот фильм особенный, он многогранен, и этим уникален, отлично рассказывает историю крепкой дружбы людей разного социального статуса и необходимость повышения правовой культуры населения, эти 2 важных посыла, которые показаны на основе простых диалогов и взаимоотношений, немного символизма, делают этот фильм уникальным и изысканным, действительно стоящем вашего внимания
Крошечная итальянская деревушка Инвиолата («Нетронутая», «Неприкосновенная»), кажется, живет вне времени и пространства, особенно это касается крепостного положения её жителей на табачной фабрике, принадлежащей маркизе де Луна. Хотя на дворе 80-е годы ХХ века и рабский труд давно не используется, местные живут так много лет и совершенно не протестуют против своего положения. Но однажды в Инвиолату приезжает сын хозяйки, избалованный городской пижон по имени Танкреди, и его знакомство с местным парнем Лазарем, из-за своей доброты и постоянной работы на побегушках считающегося чуть ли не полоумным, положит начало большим переменам.
Образ Италии Аличе Рорвахер сильно отличается от видения её современных коллег – это не гламурный лоск Паоло Соррентино, не солнечный томный рай Луки Гуаданьино и не криминальный брутальный мрак Маттео Гарроне. Она в мелочах подмечает сохранившиеся устои, традиции и образ жизни страны, ещё существующий лишь в самых отдаленных её уголках, словно музейная диорама. И когда в этот ностальгический мир вторгаются гости из больших городов с их насыщенной, ритмичной и совершенно иной жизнью, непременно возникает конфликт, но вот способен ли прогресс изменить архаику прошлого в лучшую сторону – большой вопрос.
В «Счастливом Лазаре», заслуженно удостоенном приза Каннского кинофестиваля за лучший сценарий, Рорвахер развивает тему своих прошлых «Чудес», привнося почти в документальную манеру повествования массу метафор и явственно ощутимые нотки магического реализма, одновременно любуясь грубоватым, но насквозь настоящим и живым образом прежней Италии. Её Лазарь, вызывающий не столько ассоциации с библейским Лазарем из Вифании (хотя воскрешение здесь тоже будет), сколько с католическим святым Франциском Ассизским, является инструментом этого наблюдения, причем не только за людьми, но и за сломом эпох, когда внезапно свалившаяся на людей свобода от рабского труда на хозяйку со сказочно-злодейским именем не означает больших перемен к лучшему. На фоне засилья мигрантов, прозябания в городских трущобах и мелких афер как основного способа выживания посреди бездушного каменного мегаполиса наивный, примитивный крестьянский быт Инвиолаты и безвозмездное прислуживание маркизе де Луне уже не кажется чем-то обременительным или убогим, поскольку с приходом цивилизации так быстро уничтожается нечто важное, неуловимое и подлинное.
Что касается актерской игры, то для Рорвахер естественность и выразительность образов вновь оказываются намного более важными, чем лицедейский профессионализм. Отказавшись от обычного открытого кастинга, постановщица сама искала исполнителя роли Лазаря, поскольку ей нужен был человек, который на прослушивания обычно не ходит – и не прогадала. В лице никому не известного Адриано Тардиоло Рорвахер нашла своего героя, способного легко превращаться то в неуклюжего тюфяка из провинции, чьи функции сводятся к «подай-принеси», то в воплощенный дух какого-нибудь святого, словно сошедшего с икон или классических полотен, завораживая отсутствующим, но при этом насквозь неземным взглядом, в котором будто сокрыты грусть и мудрость целых столетий. И в силу этих качеств именно Лазарь оказывается самым хрупким и уязвимым персонажем, причем не столько из-за своей безграничной доброты и отказа судить людей за неблагородные поступки, сколько из-за растущей неспособности современного общества распоряжаться Чудом и ценить его.
Быть глупым и умереть, просив денег для своих обидчиков, это ли святость?
Что мы здесь имеем?
Людей обманывали всю жизнь, но по какой причине они даже будучи в городе не набрались ума, чтобы не отдавать конфеты, купленные на последние деньги, будто они те же самые рабы? Они же читали статью! Почему бы не научить младших (хотя бы их!) тому, что можно освоить какую-нибудь профессию и зарабатывать? Неужели им не дали жильё, это же всё таки не Россия?
В любом случае, в отстранённом глупце, которым все вокруг пользуются, а он смиренно и без лишних вопросов эти просьбы исполняет, - нет ничего святого и светлого. Что если бы ему приказали убить кого-нибудь? Или сделать что-то плохое под видом добра? Он бы сделал даже не задумываясь, так же, как проколол себе руку, и, скорее всего, даже и не понял бы, что творит зло. Добродетель - это помощь, это чудеса, которые творит сам человек, кардинально меняя реальность вокруг себя. Добрый человек должен быть разумным как минимум, иначе этой добротой запросто можно будет манипулировать. Доброта и добродетель - это не «забрать музыку» и «прийти в злой банк и нести чушь», а помочь своим собратьям найти свой путь, своё дело и своё место, а, насколько мы видим, он с этой задачей не справился. Это ли достойно уважения, обдумывания и экранизации? Не думаю.
Его смерть ничего не принесла и не изменила ни в этих людях, ни в мире. Он мог бы, по сути, и не возвращаться оттуда. На спасении людей из рабства можно быть и закончить данный фильм. Хотя, было бы интересно посмотреть на то, как они свыкаются с городским ритмом и порядками впервые...
Момент, когда детям промывают мозги религией, чтобы сделать их тупыми, уж очень показательный и правдивый. Точно так же все эти истории про мучеников вбиваются в головы по сей день, как вершины благородности и добра, но добро должно идти вровень со справедливостью, а не с неспособностью обернуть ситуацию в свою пользу и ведомостью!
С первых же кадров радостное узнавание знакомой эстетики – отсылающей к «Дереву для башмаков» и традиции итальянской классики как таковой – заставляет погрузиться в мир, созданный Рорвахер, с доверием и неподдельным интересом. Удалённая от всего света деревушка, где живут главные герои – обыкновенные итальянские крестьяне – являет собой пример вопиющего беззакония, так как некая маркиза Де Луна держит этих людей в рабстве, не сообщив им ничего ни о прогрессе, ни о том, какой век на дворе. В таких лабораторных условиях они живут и трудятся, заводят детей и умирают, не думая вовсе о протесте и попытках сбежать. Само их сознание устроено иначе, отчего противоестественное для всех кажется нормальным им. И есть среди них один паренёк, по имени Лазарь. Он – что-то вроде местного дурачка, хотя это и не совсем правда. Дело в его невероятном простодушии и наивности, которые на детском удивлённом лице прочитываются каждым без труда. Неудивительно, что при таком характере Лазарь превращается в мальчика на побегушках, совершенно не испытывая при этом ни усталости, ни обиды, ни каких-либо признаков недовольства. Напротив, в нём ощущается спокойная деловитость и готовность сделать всё, что ни потребуется.
Увы, идиллия безмятежного, хотя и закабалённого существования, обрывается где-то посередине, так как мир внешний врывается внезапно в жизнь деревеньки, разрушив её уклад до основания. Что же произойдёт с самим Лазарем догадаться не трудно, учитывая его слишком говорящее имя. Нелепо погибнув и незаметно воскреснув, он, в общем-то, и не видит разницы. Как почти не видят её и старые знакомые, с которыми он встретится спустя много лет (для него не прошло и минуты) и которые примут его в свой новый мир, полный такой же нищеты и беззакония. И здесь становится предельно ясно, что Лазарь в нём лишний, что его безгрешная, незлобивая натура не может быть понята и принята окружающими, погрязшими в эгоизме и материальном самоублажении. Ему же как будто ничего не нужно, ничего не хочется – и всё же невинный взгляд постоянно куда-то смотрит, застывает, не в силах противостоять чему-то.
При всей внешней понятности такого разделения на части вторая из них кажется куда менее аутентичной и увлекательной, если вспомнить красоты и удивительные пролёты камеры из первой, демонстрировавшие прелесть божьего мира так же, как это делали некогда братья Тавиани. Такое чувство, что переход от существования деревенского к городскому – как переход от старого кино к современному, от неореализма к реальности, куда более правдивой – но одновременно жестокой и серой, не вызывающей трепетного восторга от того волшебства, что как будто творилось в деревушке. Так что впечатление складывается неоднозначное. С одной стороны, Рорвахер молодец, так как создала киновселенную, совмещающую одновременно настоящее и прошлое – и позволяющую вдобавок порассуждать о божественном. Пусть даже чисто визуально. С другой стороны, есть во всём этом что-то искусственное, вторичное, не позволяющее выйти на уровень той парящей лёгкости, с какой итальянские мастера творили прежде – когда это было уместнее и ближе. Поэтому сам фильм, как и та деревушка – словно затерявшийся в мире сказочный уголок, загадочный и пленительный – но с тем, что вокруг, вяжущийся мало.
Аличе Рорвахер искусно играет со временем, прекрасно обходясь без наукоподобных вещиц типа «машины времени» или «временных петель». Затерянная среди гор и долин деревушка Инвиолата, населённая принадлежащими маркизе крестьянами, напоминает о своём вхождении в двадцатый век разве что электрическими лампочками. Молодой маркиз Танкреди де Луна привозит с собой кассетный плеер, звуки диско из которого переносят зрителя на десятилетия вперёд. А далее игра со временем превращается в танец вокруг простодушного Лазаря из Инвиолаты, который готов помогать всем и каждому, будь то не слишком трудолюбивые односельчане, избалованный Танкреди или мародёры, неумело притворяющиеся грузчиками.
Трудясь, думаешь о будущем отдыхе, а имея возможность не работать, думаешь о том, как бы это состояние продлить: «Я эксплуатирую их, – говорит маркиза, взирая на Лазаря, – они эксплуатируют того бедного парня. Это цепная реакция, которую не остановить». И вот ценные минуты и часы отдыха складываются в пожирающие вас годы. «Дай им свободу – и они осознают, что они рабы, запертые в своих страданиях», – для аристократки свобода тягостна, ибо время свободы-праздности становится злейшим врагом, высасывающим вашу жизнь. Помещая себя в начало цепочки эксплуатации, маркиза получает лишь весьма сомнительное утешение в виде власти над крестьянами, за глаза называющими её ядовитой гадюкой.
Лазарь не просто не отказывается помогать, он ещё и наблюдает за вами, пытаясь понять, что вам нужно, – он сам предлагает вам свой скудный обед, вызывается приготовить кофе, перенести тяжёлые вещи, без всякого лицеприятия: иногда и маркизу приходится отказать в совместном безделье, чтобы пойти работать.
Убегая от свободы-праздности, Лазарь уходит от власти времени – туда, где вашими спутниками окажутся самые свободные и благородные из животных. На занятого своими заботами волк даже отдалённым воем может навести ужас, но готов кротко принять хлеб из рук святого. Антония преклоняет колени перед явившейся ей подлинной свободой. Той свободой, которая побуждает неимущего сделать дорогой подарок для богача или внушает мысль заняться просто для себя тяжёлым трудом земледелия (на такие решения рабы времени не способны), а у других вызывает тот самый ужас, заставляя в благородном парнишке видеть обличителя своего самовольного рабства.
