Сериал «Вертинский»: шоу-концерт по мотивам главных песен XX века

1915 год. Отстояв положенное в греческой позе, дурашливый натурщик эффектной наружности получает в кассе художественного училища гонорар. Денег вполне должно хватить на безмятежные дружеские посиделки. В меню — водка, килька, тамбовский окорок и аптечный кокаин. Компания подобралась знатная: художник Александр Осмеркин (Степан Девонин), кинозвезда Иван Мозжухин (Павел Ерлыков) и журналист Константин Агеев (Сергей Уманов единственный в этой ватаге друзей играет вымышленного персонажа). Самого натурщика — остряка, жеманника, актера-неудачника — зовут Александром Николаевичем Вертинским (Алексей Филимонов). Он вот-вот прославится на эстрадной сцене как герой в маске своими песенками Пьеро.

Восьмисерийный фильм Авдотьи Смирновой (сценарий написан режиссером в соавторстве с Анной Пармас и, как говорят титры, «при содействии Джона Шемякина») и сам по себе — набор песенок, самый настоящий LP. Каждая серия называется по той или иной теме главного героя и завершается полноценным концертным номером-клипом. Начнется все с изломанной «Кокаинетки» и трагической «То, что я должен сказать», а завершится усталым «Желтым ангелом» и сахарными «Доченьками».

Задав таким образом строгую формальную и темпоральную рамку, Смирнова заполняет ее богатым биографическим материалом. Вертинский, конечно, феноменальный персонаж именно для байопика. История его жизни на сцене, уложившаяся в пять грозовых и ярких десятилетий XX века, — идеальный полигон для самых разных исторических обобщений и роковых встреч с эпохой. Эмигрировавший в буре Гражданской войны и настойчиво пытавшийся вернуться на родину Вертинский, с одной стороны, трагически разорванный человек конкретной эпохи, а с другой — извечный герой сказки, подавшийся сам не знает куда и зачем, беспечный русский бродяга, Иван-дурак.

К фулл-хаусу реальных портретов — помимо Осмеркина и Мозжухина, в кадре появляются Вера Холодная (Паулина Андреева), Марлен Дитрих (Виктория Исакова), Иван Мясоедов и Константин Симонов — автор прибавляет пасьянс джокеров, придуманных героев, которых не отличить от настоящих. Остается только гадать, кто слился в явно собирательном образе поэта-журналиста Константина Агеева, кто скрывается под именем философа-нациста Курта Шлегеля и какой именно режиссер «Мосфильма» фигурирует тут под именем Давид Железнов. Есть и волшебные помощники вроде сыгранной Анной Михалковой таинственной дамы по фамилии Бурковская.

Однако даже за самым волшебным из героев у Смирновой мерещится биография, и, возможно, уже сейчас этих вымышленных людей совершенно реальные зрители ищут в самом настоящем «Гугле».

Похожим манером Смирнова перерабатывала в сценарий биографию балерины Ольги Спесивцевой для «Мании Жизели», но «Вертинский» получился куда более размашистым и куда менее манерным (времена другие). Это кино умное, но не стесняющееся говорить просто — так, чтобы поняли буквально все. В иные моменты Смирнова-режиссер работает до того плакатно, что сериал начинает напоминать советское кино с его прозрачными иносказаниями: показываем «их» жизнь — имеем в виду нашу. Трудно себе вообразить, как будет смотреться в эфире Первого канала, который начнет показывать сериал после сервиса KION, сцена обеда с вернувшимся из лагеря другом. Или, например, обыкновенный фашизм нацистского погрома в берлинском гей-кабаре. Не почудится ли зрителю, что включили специальный выпуск новостей?

Под стать сценическому костюму Вертинского, его маске Пьеро, и сеттинг «Вертинского» — печальный, но праздничный. На экране как в калейдоскопе меняются Москва, Стамбул, Берлин, Лос-Анджелес, Шанхай, Чита. Каждая локация предъявлена с большой старательностью и со староголливудским лоском снята оператором Сергеем Трофимовым. Здесь все немного пахнет свежей краской мюзикла, все ощутимо ирреально. Порой усмехнешься тому, как набережная петербургской Фонтанки изображает набережную берлинской Шпрее, но не в этом ли суть магии кино — поверить в реальность рисованного задника и вкус разложенного по тарелкам реквизита? Ландшафт превращается для исполнителя Вертинского в идеальные эстрадные подмостки и изменчивую декорацию. А жизнь — в бег колобка, кругосветку, которая должна закруглиться дома, хотя бесприютным главный герой останется и после того, как вернется в Москву. Эта дорога началась для Вертинского в 1915 году, когда он запрыгнул в отправлявшийся на фронт санитарный поезд, но не закончится и в 1945-м, когда он сошел с семьей с Транссибирского экспресса в Москве (кажется, прямо в коммуналку капитана Жеглова, небрежно исполняющего на фоно неизбежного «Лилового негра»).

Можно отнести к несомненным удачам то, как трактует своего героя Алексей Филимонов. Его герой, которым вертит мир, буквально сросся со своей сценической маской. Вежливый, непроницаемый, усталый, но неутомимый, он неотделим от своего Пьеро. Создатели сериала оставляют этот точеный, отлаженный многочисленными репетициями и выступлениями образ нетронутым. Его не нужно анализировать — в конце концов, именно он завораживал и продолжает завораживать публику, словно зеркало впитывая и отражая лицо спрыгнувшего с ума окружающего мира.