«Первая корова»: Келли Райхардт сняла выдающийся вестерн о краже молока

Премьера «Первой коровы» состоялась еще в августе прошлого года на Международном кинофестивале в Теллуриде, а теперь фильм Райхардт участвует в основном конкурсе Берлина. Здесь она впервые. Ее «Обход Мика» (тоже вестерн!) 10 лет назад участвовал в венецианском конкурсе, а прошлый фильм, «Несколько женщин», коллаж из четырех коротких историй американок разного возраста, отлично справился и без европейской поддержки, был показан на «Сандэнсе» и стал самой прибыльной картиной в фильмографии Райхардт. И вот четыре года спустя режиссер возвращается к своему любимому предмету — американской природе, — снимая картину на знаменитой студии A24, ставшей домом таких экспериментаторов, как Ари Астер и Роберт Эггерс.

Действие фильма разворачивается в первой половине XIX века на Диком Западе, в Орегоне, куда только-только вступили поселенцы, охотники за пушниной (в том числе и русские). Двое хитрецов — проходимец Лю (Орион Ли), в 6 лет сбежавший из Северного Китая, и повар (Джон Магаро) из Мэриленда (все его зовут Печенькой) — становятся партнерами в комической авантюре. Осев в единственном центре цивилизации — деревне белых поселенцев, они начинают жарить пончики «как у мамы», замешивая чудесное тесто на молоке, тайно сдоенном у единственной в штате коровы (она принадлежит спесивому мэру Шефу Фактору в исполнении Тоби Джонса), прибывшей на край света прямиком из Бретани. Истосковавшиеся по родине колонисты выстраиваются за пончиками в очередь, и стартовый капитал друзей стремительно растет. Как говорит китаец, вторящий Марксу, начать бизнес можно только при наличии наследства или совершив преступление. Сиротам Лю и Печеньке остается только второе.

«Первая корова» — киноадаптация книги Джонатана Рэймонда «Период полураспада», написанной в жанре травелога. Но, сократив историю путешествий героев по лесам Орегона, Райхардт сняла что-то похожее по духу на рассказы О’Генри. Трагические в общем-то события (фильм начинается с того, что нам показывают скелеты двух протагонистов) пересказаны с мягким юмором. Жестокая история первичного накопления капитала в Новом Свете стала простым рассказом о дружбе и корове (с коровой у Печеньки тоже устанавливаются приятельские отношения).

Выполнив обязательную для инди-режиссера программу по злободневности в своих предыдущих картинах («Обход Мика» затрагивал проблему геноцида коренного населения, а в «Нескольких женщинах» героини обретали свой голос, до того как эта фраза превратилась в штамп), Райхардт занялась решением чисто кинематографических задач. В «Первой корове» она добивается потрясающего уровня бытового саспенса, создавая напряжение из самого лесного воздуха, любуясь серыми осенними пейзажами, мокрым лесом, грибами во мху, филином на ветке и коровой на лужайке. Невероятно скрупулезная работа была проделана для реконструкции бытовой среды и речевых характеристик героев: тут слышны все акценты Великобритании и индейские диалекты, традиционная одежда из тростника изготовлена индейцами, а каноэ одолжены у музеев. Ради секундных эпизодов актеры научились плести веревки, готовить мидии и ловить рыбу сачком. Но эта идиллия нетронутой и неисчерпаемой природы постепенно разрушается энергичным монтажом, интенсивность которого нарастает, по мере того как воришки все больше наглеют.

Интересно еще наблюдать, как типичные мотивы вестерна соединяются в «Корове» с идефиксами самой Райхардт. Америка как земля обетованная, которую лишь нужно приручить, — это из Форда. А броманс двух мужчин на фронтире — из Хоукса (который как раз считал американскую землю враждебной белому человеку). Оба мотива созвучны и фильмам самой Райхардт, герои которых всегда связаны с американским ландшафтом. Единственно верный и возможный способ существования в нем — это дружба. С животным («Венди и Люси»), Другим (героиня Мишель Уильямс в «Обходе Мика» находит родственную душу в индейце) или таким же, как ты (в «Старой радости» двое приятелей пытаются восстановить отношения, отправляясь в поход к горячим источникам).

Настаивая на отсутствии четкого месседжа и простоте своего фильма, Райхардт ничуть не лукавит. Доказательство этому — титр, посвящающий фильм Холлису Фрэмптону, американскому авангардисту, снимавшему так называемое структурное кино, кинематографический анализ поэзии, исследовавший законы и границы киномедиума точно так же, как поэт исследует границы и внутренние законы языка. «Первая корова» — это, конечно, не заумь Велимира Хлебникова, но и не агитпроп за все хорошее против всего плохого. Благодаря всем поэтическим, ненарративным излишествам в кадре фильм становится больше своего сюжета. Да, это, конечно, история двух проходимцев и одной коровы, но в то же время это и история всей Америки.