Пусть Федорченко, наш хэнд-мэйд Гринуэй, не обходится без длиннот и неприятного привкуса любительщины, который неизбежно возникает каждый раз, когда художник приближается к территории ар-брют, он все равно выдает осмысленную историю с началом и концом, сердцем и мозгом, знанием материала и смелостью интерпретации, и если вокруг нее и веет душок аутсайдерства, то это, скорее всего, желание самого автора.