«Это не фестиваль»: В чем главные претензии к ММКФ?

Московский кинофестиваль, который завершился на этой неделе, хоть и относится к категории премьерных, давно не может похвастаться интересной конкурсной программой и престижным статусом в мире. КиноПоиск попросил российских и зарубежных критиков, отборщиков ММКФ и профессионалов киноиндустрии рассказать, в чем заключаются главные проблемы смотра, как их исправить, а также какие достоинства остаются у главного международного фестиваля страны.

Антон Долин, кинокритик:

— Единственный плюс фестиваля сегодня — возможность увидеть фильмы, которые точно не имеют шансов на широкий прокат или идут в очень маленьких залах. Здесь же какого-нибудь Каурисмяки можно увидеть на экране первого зала «Октября». Причем эти фильмы точно не будут испоганены дубляжом, это будет оригинальный звук, фестивальная копия. Это плюс, с которым пока что ничто не сравнится. У Московского кинофестиваля все еще много денег, ресурсов и связей, позволяющих вытащить много редких фильмов. Но есть важная оговорка: фестиваль в Карловых Варах или «Золотой абрикос» в Ереване более расторопны и могут более дефицитные фильмы из Канн выцепить, которые Московский кинофестиваль получить не успевает.

Минус — это все остальное. Это бессмысленный конкурс-балласт, невероятная громоздкость всего этого предприятия, свинские и нерационально организованные системы прохода на фестиваль и аккредитации, абсолютно невнимательное отношение к прессе — как к ценной прессе, которая действительно пишет, так и к прессе, которая только выдает себя за нее. Фестиваль требует полной перезагрузки. Необходимо уничтожить и выстроить заново систему организации и проведения фестиваля. В идеале нам всем нужен не столько усовершенствованный Московский кинофестиваль, сколько абсолютно новый национальный фестиваль.

Дженни Цилка, кинокритик, член жюри ФИПРЕССИ, член отборочной комиссии Берлинского кинофестиваля (Германия):

— Я скорее разочарована конкурсной программой. Было три-четыре картины, которые нам (членам жюри ФИПРЕССИ — Прим. ред.) понравились, но были и те, которые не понравились совершенно. В основном конкурсе мне не хватало фильмов, снятых женщинами-режиссерами, фильмов с женщинами — обычными, не моделями с журнальных обложек — в главных ролях, не хватало сюжетов на темы ЛГБТ и расовых меньшинств. Из-за отсутствия всех этих тем смотру не доставало, на мой взгляд, действительно международного масштаба, разнообразия. В то же время в параллельных секциях можно было обнаружить эти сюжеты. Возможно, их просто нельзя было по каким-то причинам включить в основной конкурс. Но международный фестиваль должен поднимать глобальные, общемировые проблемы.

Мы были на очень странной вечеринке открытия. На мой взгляд, это вообще сложно назвать вечеринкой. Мы прибыли где-то через полчаса после начала, и все столы уже опустели. Я не была голодна, но это было странно. Еще там был VIP-лаунж, в который у нас как у членов жюри ФИПРЕССИ не было доступа. Это не выглядело как вечеринка, на которую горожане хотели бы приходить. Не знаю, может, вечеринка закрытия будет лучше. Дело ведь не в приемах самих по себе, но это тоже часть фестиваля, где люди могут общаться, где появляется атмосфера, куда хочется прийти, чтобы познакомиться с интересными людьми. Во время Берлинале каждый день что-то происходит. Это национальные вечеринки, приемы по случаю премьер.

Что меня больше всего удивило, так это неуважение журналистов к фильмам и их режиссерам. Журналисты позволяют себе писать эсэмэс и говорить по телефону прямо во время пресс-показа. На каждом пресс-показе два-три человека говорили по телефону. Почему они не могут их выключать? В Берлине их тут же вывели бы из зала. Один мужчина несколько минут объяснял что-то своему секретарю по телефону, пока на экране шла напряженная кульминационная сцена, в которой герой решается покончить с собой. Как это возможно? Иногда фильмы начинались позже обозначенного времени, из-за чего свои планы приходилось менять и корректировать. Пару раз на публичных сеансах фильмы шли без английских субтитров, и мне пришлось пробираться к организаторам во время сеанса и просить включать английские субтитры. Я была бы рада рекомендовать молодым иностранным режиссерам этот фестиваль, но я не могу, потому что я не могу гарантировать, что к их фильмам на ММКФ отнесутся с должным уважением. Это только мое мнение, но, мне кажется, фестивалю есть что улучшить.

Юрий Гладильщиков, кинокритик:

— У Московского кинофестиваля есть одно несомненное достоинство — это отбор. Ребята привозят сюда достаточно много хороших картин, насколько, конечно, могут. К программе у меня претензий нет. У меня есть претензии к самому фестивалю, который из года в год остается одним и тем же. Строго говоря, Московский фестиваль не является кинофестивалем. Это что угодно: некая неделя каких-то показов, такое частное кинопредприятие, но не фестиваль.

Кинофестивали решают две задачи. Например, Каннский фестиваль вообще не предназначен для зрителя, на него не продают билеты. Он только для профессионалов — для прессы и индустрии. Все. С другой стороны, есть такие крупные фестивали, как, скажем, Берлинский и фестиваль в Торонто. Они во многом рассчитаны на публику. Огромное количество залов, особенно в Берлине. Огромнейшее количество мультиплексов с гигантскими залами по всему городу. И все эти мультиплексы забиты. В Торонто примерно то же самое. Но при этом оба этих кинофестиваля опять-таки играют и большую коммерческую роль.

Московский фестиваль не решает задачу коммерческую, поэтому сюда не приезжают серьезные иностранные журналисты. А для чего им сюда приезжать? Тут нет фильмов, которые они могут описать и которые могут вызвать интерес их СМИ, потому что эти фильмы уже где-то были, как правило. И фестиваль не играет зрительской роли. Что это за фестиваль, который концентрируется в одном-единственном мультиплексе? На конкурсных показах большой зал практически на две трети пуст. Один зал средний, еще есть девять залов, в которых нет и 200 мест. Хорошо, что хоть какая-то молодежь туда ходит. Но сколько уже было случаев, когда люди приходят, смотрят на цены и уходят. Потому как что это за цены, извините, ребята (билеты на вечерние сеансы фестиваля стоят 450 рублей — Прим. ред.)?

Как исправить ситуацию? Для начала нужно, чтобы Никита Сергеевич Михалков исполнил давнее обещание построить фестивальный дворец. Если дворец построен не будет, то хотя бы нужно вернуться к старой схеме, которая существовала все годы советские и первые годы российские. Для основной профессиональной публики и для прессы оставить кинотеатр «Октябрь» и раскидать фестиваль по городу. Хотя бы по семи-восьми залам. Неужели невозможно найти семь-восемь залов в Москве, которые взялись бы показывать фестивальные картины?

Надо любым образом привлекать молодежь. Начнем хотя бы с дотирования стоимости билетов для студентов. Чтобы по студенческому билету можно было бы купить билет за 150 рублей. Ниже цену я бы тоже не делал, потому что бывали опыты проведения всяких зарубежных недель, которые вообще были бесплатны, и это превращалось в какой-то анекдот. В зал набивались люди, которым пересидеть где-то надо было, потому что дождь на улице пошел. Но 150 рублей — это максимум, который должен платить молодой человек, особенно если он идет с девушкой. А все остальное должен брать на себя Московский кинофестиваль из своего бюджета.

Есть ощущение, что главные люди на Московском фестивале (Разлогова, Плахова и других отборщиков программ мы не трогаем — это люди, которые достаточно профессионально делают свою работу) не понимают, зачем они делают фестиваль. Строго говоря, он им не нужен. Потому что на всех главных кинофестивалях во главе стоит киноман, а не режиссер. Во главе фестиваля должен стоять знающий, опытный и любящий кино человек. Как это происходит в тех же Каннах и в Берлине. Хотя в Берлине ситуация несколько хуже, потому что Косслик — он немножечко шоумен, по-моему. Тем не менее свой фестиваль он делает — и делает правильно.

Анна Гудкова, редактор, креативный продюсер ТВ-3:

— Сейчас ММКФ я воспринимаю как выставку картин. Мне в голову не прийдет использовать его в профессиональных целях, тогда как на других фестивалях, наоборот, я почти не смотрю кино. На ММКФ площадки для общения и формирования контактов нет, хотя она очень нужна и значима. Если у фестиваля за месяц нет программы, невозможно представить себе профессионалов, которые приедут туда, не представляя, что их ждет, кого они встретят и что им предложат.

Фестиваль должен организовывать вокруг себя среду — с этим самая большая, на мой взгляд, проблема. Существует удивительный перекос: люди идут смотреть то кино, которое будет в прокате через два дня. Люди не ходят на те фильмы, которые они не увидят больше никогда. Почему это происходит, мне непонятно. Возможно, разрушена коммуникация с этой средой, нет поиска собеседников среди зрителей. В любой другой стране фестиваль — это туризм. Люди приезжают ночевать в палатках, как в Карловых Варах. Это студенчество, это молодые лица. Я мало вижу здесь молодых, хотя я вижу их на музыкальных фестивалях, на Beat Film Festival. Если у музыки есть аудитория, готовая к сложному разговору, то она есть и у кино. И всегда была. Почему она не попадает сюда — загадка.

Очевидно, что у ММКФ огромный потенциал, есть куда развиваться. Есть мегаполис, есть чрезвычайно разнообразный зритель, потребности которого в визуальном контенте высоки как никогда, судя по потреблению в интернете, телевизионным часам и так далее. Очень странно, почему такой мощный инструмент работы с людьми по разным направлениям никак не используется. Фестиваль должен уметь объяснять людям, что на нем смотреть. Я вижу гиды, адресованные профессионалам, их много. Видят ли их зрители, правильно ли они написаны — большой вопрос. Фестиваль должен общаться с людьми — это задача и прессы, и социальных сетей, и взаимодействия с образовательными институтами. Для всего этого у фестиваля должна быть стратегия, он должен идти из точки А в точку Б. Куда идет ММКФ — никому не понятно.

Ярослав Забалуев, кинокритик:

— Мне вообще не кажется, что фестивали куда-то идут. Что Канны куда-то идут. Что Венеция куда-то идет. Все же зависит от кинематографа от самого, и сейчас явно не пиковое значение в истории кино. Оно сейчас пошло вверх, и любой фестиваль это отражает. Московский фестиваль тоже отражает, учитывая странный набор фильмов, как всегда, в конкурсной программе и все остальное. Хотя есть три российские картины в конкурсе, что, в общем, бывает далеко не всегда. Одна даже хорошая — «Мешок без дна» Рустама Хамдамова.

На показе фильма Хамдамова возникло действительно ощущение фестиваля, потому что все это такой как бы Берлин, только вот у нас. Второй год привозят фильмы Лава Диаса, и мне кажется это неплохо. Это тоже некоторый показатель кинематографической культуры — я не мог войти в зал на Лава Диаса, нельзя было даже встать. Людям интересно, людям нравится. Я просто знаю этих людей лично. Это какие-то молодые режиссеры, актеры, которые никуда не ездят, ни на какие фестивали. Они смотрят кино на торрентах. Для них Московский кинофестиваль — с его хаосом вечным, с тем, что странно написаны синопсисы на сайте, с тем, что ты не знаешь, на что ты попадешь — это все равно событие. Первые два дня попадаешь на какое-то говно все время, а потом как-то раз — и начинаешь ориентироваться. Потом оказывается, что у тебя каждый день по три-четыре фильма, которые тебе интересно посмотреть и которые оказываются неплохими. Причем это и фестивальные какие-то хиты, и какой-то док, а может оказаться вообще непонятно что.

Главная проблема — это фокусировка. ММКФ мог быть меньше, но лучше. Как в Венеции, где основная программа, параллельная программа и три ретроспективы. Мне кажется, это достаточное количество фильмов. И для кинотеатра «Октябрь», чтобы всем хватило бы места и показов. И это вполне может длиться неделю.

Елена Гликман, продюсер:

— Не сказать, что залы были полупустыми, но я сама наблюдала на вечерних показах в большом зале «Октября», что есть много заполненных только наполовину боковых рядов. В этом городе живут киноманы. Это город, который действительно любил и любит кино. Но либо рекламы нет, либо сказывается неудобная политика распределения билетов, которые теперь по аккредитации можно взять только лично, что работающему человеку довольно сложно сделать. Нужно самому приехать к 12:00 в «Октябрь», чтобы взять билет. Еще в прошлом году мы брали коллегам билеты по доверенности. Какая разница, кто пойдет потом по этому билету? Даже если не доедет один человек, приедет другой, но залы будут заполнены.

Меня поразил совершенно фильм на открытии (фильмом открытия стала индийская картина «Бахубали: Завершение» — Прим. ред.). Было очевидно, что с индусов все уйдут. У них должен был быть какой-то раскрученный спецпоказ во время фестиваля, пусть даже в маленьком зале, но он был бы заполнен битком. А когда осталось в зале после церемонии открытия 30 человек — это как? Я билеты на открытие и закрытие давно не беру. Там, к сожалению, места заполняют не профессионалы мира кино, а люди из совершенно других сфер, которые просятся, а им коллеги отдают билеты. Такое, например, на «Кинотавре» невозможно себе представить.

Я почти здесь не вижу бизнес-площадки. Иногда проходят круглые столы или что-то такое, обсуждения в Доме кино. Не могу сказать, что они для меня что-то значат. Мы просто в очередной раз встретимся, поговорим. Для меня ММКФ — возможность посмотреть много фильмов.

Андрей Плахов, кинокритик, председатель отборочной комиссии Московского международного кинофестиваля, куратор программы «Эйфория окраины»:

— Когда говоришь об ММКФ, невольно сравниваешь его с прошлым Московского кинофестиваля, когда это действительно было колоссальное событие для города. Сравнение не совсем корректное, потому что это было время, когда был дефицит зрелищ вообще, люди стремились попасть на фестиваль, на редкие фильмы. Сейчас мы этого не наблюдаем, но сейчас и другая ситуация: многое доступно. Нам иногда пишут: зачем вы показали фильм Вайды, он уже есть на торрентах? Я не смотрю фильмы на торрентах, но понимаю, что многие смотрят, и все-таки просмотр дома на маленьком экране и в кинотеатре на большом — это не одно и то же. Это совсем другое впечатление. Я бы сказал, что ММКФ — фестиваль для достаточно требовательной публики, которая не хочет идти легким путем и смотреть в интернете, которая готова сделать усилие и прийти в кинотеатр.

Эта аудитория не огромная, но сейчас очень важно ее поддерживать, иначе мы ее вообще потеряем. Она и так тает. Прокат дает очень мало возможностей увидеть артхаусное кино. Конечно, его можно посмотреть, но нужны желание и воля, которую не каждый готов проявить. Кинотеатры и прокатчики тоже не рискуют. Они знают, что показывая фильм со сложным языком, фильм нераскрученного режиссера, они могут потерять кассу. В этой атмосфере всеобщей лени трудно развивать аудиторию авторского кино. Нужны целенаправленные усилия, чтобы формировать интерес у зрителя. Дальше зритель уже сам разнесет молву. Есть стабильная аудитория у такого кино в других странах — во Франции, в Польше. У нас, несмотря на то что это мегаполис, она очень небольшая.

Говоря об ММКФ, мне кажется, мы должны сохранить то, что имеем. Хорошо, что в этом году весь фестиваль переехал в «Октябрь», включая пресс-показы. Это создает какую-то более фестивальную атмосферу. В «Октябре» освободили ряд помещений — для штаба фестиваля, для пресс-центра. Мультиплекс, конечно, не идеальное место для проведения фестиваля, но пока других возможностей нет, надо сохранить то, что есть. Можно говорить о международном значении фестиваля, но для меня программа минимум — это чтобы фестиваль сохранил диалог с московской публикой, чтобы это было событием. Пусть не для всего города, но для активной части аудитории, требовательной публики.

Мы часто спорим о том, должны ли фильмы быть премьерными. Например, мне очень обидно, что итальянские и французские фильмы не попали в конкурс. Я сам ездил в Париж и нашел там несколько очень приличных французских фильмов, абсолютно новых, любой из них украсил бы конкурсную программу. Но получилось, что все они отпали по различным техническим соображениям. Один из них был показан на неделе французского кино в Америке, и это стало поводом для того, чтобы его не включали. Я бы не применял такие жесткие критерии отбора, ведь фильм, по сути, никто не видел, даже на сайте IMDb вы не найдете информации об этом. Мы спорим, иногда находим какие-то компромиссы. Может, в следующем году мы что-то и пересмотрим в этом отношении. Это зависит только от нас.

То, что ММКФ перестал быть бизнес-площадкой, очень обидно, потому что, наблюдая за другими фестивалями, я понимаю, что основное условие живого фестиваля — связь с кинобизнесом. Питчинги, другие формы мероприятий, необязательно даже рынок в чистом виде — что-то должно присутствовать. В этом направлении надо думать. Конечно, подкосил кризис, который прошумел два года назад и превратился в перманентный практически. Многие вещи, в том числе бизнес-мероприятия, были списаны, как я понимаю, именно из-за этого.

В том, что касается российского кино, у нас есть определенная конкуренция с «Кинотавром». Мы понимаем, что он перехватывает часть интереса и энергии национальной киноиндустрии, поскольку они очень близки по времени. Нужно думать, как сделать ММКФ привлекательнее для представителей российской киноиндустрии. Например, если бы, предположим, российские кинопродюсеры и режиссеры знали, что ММКФ — ворота на рынок Восточной Европы или другого региона. Как, например, Торонто стал воротами на американский рынок для многих европейских картин. Тогда гораздо больше было бы интереса.

Резких изменений, если остается прежнее руководство и прежняя команда, я в ближайшее время не предвижу. Если люди поменяются, то, конечно, все возможно. Может быть, что-то изменится, если разговоры о строительстве фестивального центра перейдут в практическую стадию. Ведь на фестивале по-прежнему нет места для общения. Каждый год руководство нам обещает, что будет выделен какой-то зал, куда можно будет приходить, общаться, встречаться. Это должно быть демократичное место, где каждый сможет почувствовать себя частью фестиваля. Сейчас этого очень не хватает. Это вообще главная проблема фестиваля — недостаток атмосферы, энергии. Если бы она стала складываться, произошло бы оживление и в других сферах.