На платформах Start и Wink начался сериал о молодежных группировках 1980-х «Слово пацана. Кровь на асфальте». О том, как одна из самых мрачных страниц позднесоветской истории превратилась в руках режиссера Крыжовникова и сценариста Золотарёва в адреналиновый карнавал, рассказывает Василий Корецкий.
Василий Корецкий
Кинокритик, старший редактор Кинопоиска
1988-й, Афган. Группа советских интернационалистов несется по обстреливаемой бетонке на БТР. Броня обклеена картинками с голыми красавицами, из японского кассетника орет Modern Talking. Нет, это не кадр из нового сериала Жоры Крыжовникова про казанские молодежные группировки 1980-х — это эпизод удивительного докфильма «Афган, советский опыт», снятого американцами благодаря перестроечной разморозке.
При чем тут Афганистан? Во-первых, именно оттуда возвращается после выполнения «интернационального долга» герой, чей портрет занимает самое большое место на постере «Слова пацана» — некогда бывший королем двора Вова Адидас (Иван Янковский). А во-вторых, совсем не пацанский кодекс и не уголовная романтика, а именно боевой потенциал евродиско, открытый советским воинским контингентом в ДРА, стал духовной основой сериала. Никогда прежде песни группы «Мираж» не звучали как боевой марш, никогда еще «Ласковый май» не казался честнее группы «Кино».
Место действия в «Слове пацана» ни разу не названо прямо, но догадаться несложно: среди названий районных банд тут мелькает «Хади Такташ», названная по имени улицы в Казани, где жили ее участники. История «казанского феномена» — взрыва организованной уличной преступности в городах Татарской АССР позднего застоя — менее всего похожа на романтику «напрасной юности». Замкнутый круг бесцельного насилия превратил Казань, и без того не самый удобный для жизни город, в зону военных действий, куда перестали приезжать туристы и абитуриенты. Но в сериале Крыжовникова, фантомном воспоминании о 1989-м, свежий дух горбачевской оттепели оказывается важнее и сильнее начетнической конкретики и воспитательного момента. Тут есть и упоительные кроссы по пересеченной местности от ментов и продавщиц. И зрелищные сражения стенка на стенку участников банды «Чайники» и группировки, вооруженной заточенными навершиями флагов, почти такие же изобретательные, как в недавнем «Библиотекаре». И энергичные упражнения по строевой подготовке на дискотеках — танцы кругом и квадратом. Первые деньги, заработанные рэкетом на дорогах, первая сигарета, первое свидание, первый привод… Первый труп.
Секрет невероятной увлекательности «Слова пацана» не в какой-то витиеватой биографии героев — голову кружит тут только свежий зимний воздух. Никакой внятной интриги в течение первых серий не складывается, пересказать сюжет сложно, но можно. Семиклассник Андрей получает в табло от школьного хулигана, потом подтягивает его по английскому и… Что там за «и», неясно и неважно, английский забыт уже через 15 минут, через двадцать герои едут раздевать студентов в Москву, во второй серии Андрей, получивший кличку Пальто, обзаводится спортивным костюмом.
Сценарная механика «Слова пацана» складывается из цепочек микроситуаций-аттракционов, держится на тщательно расписанной диалектике эйфории и ужаса, романтики и подлости, надежд и разочарований. В сюжете трагикомическим приключениям меховой шапки уделяется больше внимания, чем разбойничьим набегам, а романтическая линия вызывает больше изумления, чем умиления. Судите сами: бритый наголо семиклассник ухлестывает за инспектором по делам несовершеннолетних (Анастасия Красовская), которая в свободное от службы в милиции время посещает собрания неформального объединения волосатой молодежи и требует перемен.
Мы прекрасно знаем из других фильмов, куда ведет кривая дорожка «врага общества» и чего стоит бандитская мораль (см. три «Крестных отца»). Тем не менее, глядя на то, как бывший хороший мальчик в драповом пальто лавирует между улицей, дискотекой, музыкалкой, детской комнатой и впиской неформалов, зритель вынужден поминутно сомневаться. Милиция — друг или враг? Пацанская этика — последний оплот чести или колоссальное надувательство? Америка — большой демон или рай на земле? Мир, в котором живут герои «Слова пацана», переживает тектонический сдвиг, но никто тут еще не понимает этого. Хотя все признаки разлома налицо: тотальная амбивалентность, неразличимость, запутанность, зыбкость всех норм и догм, попираемых в следующей же сцене после их провозглашения. Но Крыжовников не поучает, не читает мораль, предоставляя зрителю самому решать, как же так это получается, что американская шапка — это плохо («Они духам стингеры поставляли!»), а вот американские бабки — очень даже здорово.
Герои этого дерзкого кинокомикса буквально прорастают из предметно-бытовой среды, воссозданной тщательно и узнаваемо; их лица, повадки, пластика идеально вписываются в декорации казанского микрорайона 1980-х. Даже если вы не застали перестройку, вам будет с чем сравнить: Крыжовников любезно вмонтировал в сериал документальный фильм 1986 года «А у нас во дворе»; в титрах этого киножурнала о казанских группировщиках (вот, кстати, еще один намек на реальное место жительства этих пацанов), их нравах, модах и обычаях числится, между прочим, Марина Разбежкина. И главная звезда-то здесь совсем даже не Янковский — он как раз торчит эдакой белой вороной посреди молодых шалопаев с оскалом беспризорников. Впрочем, и играет он идеалиста, отставшего за время армейской службы от жесткого времени. Настоящие короли асфальта — Леон Кемстач и Рузиль Минекаев. Именно их персонажи, Андрей Пальто и его сперва обидчик, потом лучший друг Марат (младший брат героя Янковского) — главное открытие «Слова пацана». Не «скорлупа», а его сердечная мышца, качающая мощно и бесперебойно. Отдельный сюрприз для тех, кто понимает, — эпизодическая роль Льва Зулькарнаева, звезды другого недавнего маленького пацанского инди-прорыва «Экспресс».
Отдельный респект режиссеру Крыжовникову за песни группы «АИГЕЛ», почти контрабандой протащенные в сериал о времени, когда даже «Кино» только-только вычеркнули из блэклистов. Ну, и за настойчивый призыв снять красные галстуки.
