Экзистенциальная фантазия, психоделический трип, патологоанатомическое вскрытие мифа методом структуралистского анализа Леви-Стросса, не нашедший выхода в бунте Сорбонны антибуржуазный протест, духовные искания нового Мессии – к этому раннему фильму Филиппа Гарреля можно применить целую кучу взаимоисключающих определений. Эта картина из того же ряда, что и столь же вычурно-декадентские, стихийно ищущие мистического откровения в древней и новой мифологии, хиппово-анархические фильмы Франко Брокани («Некрополь») и Пупи Авати («Бальзамус, человек Сатаны»). Снятая юным совсем человеком двадцати одного года от роду, «Постель Девы» звучит (именно «звучит», а не выглядит) как крик новорожденного, утверждающего свое присутствие в новом мире; и одновременно как тронная речь самозваного короля, пришедшего, чтобы изменить вековые законы.
Старые мифы подвергаются переосмыслению, новые мифы еще не родились, но душа требует – и в мир выбрасывается сырое, не законченное, не сформировавшееся еще творение нового гения, абсолютно уверенного в том, что он – Гений. А все, что было до него и все, что будет после суть только отражения его сияния. И неважно, кто там в этом прошлом – а хотя бы сам Христос. И уж совсем не интересно, что будет в будущем – Апокалипсис или новая Сатья-Юга. Здесь и сейчас он (Автор и Творец) создает историю в одном отдельно взятом фильме, интерпретировать который потом сам, возможно, станет путано и неуверенно. Потому что то, что кажется таким ярким и определенным в двадцать лет, уже через четверть века выглядит совсем иначе.
В юности же – все ерунда. Я здесь главный! Я соберу столько камней, что замощу ими сотни дорог, ведущих к Изумрудному городу. И столь же молодые, открытые и честные актеры: Пьер Клементи, Тина Омонт – они всегда готовы помочь эти камни собрать. И Гаррелю, и Брокани («Постель Девы» и «Некрополь» похожи как близнецы-братья не только ментально, но и физически – за счет актерского ансамбля). Но Гаррель идет дальше, гораздо дальше итальянца, рискуя вскрыть не абы что, а Евангелие. Препарировать Новый Завет и вычленить оттуда алхимическую суть, тот самый Философский камень, который тщетно искали сотни и тысячи предшественников. А ради этого можно и Марию идентифицировать с Марией Магдалиной, и Мессии выйти из Моря подобно библейскому Зверю, и проповедовать то, во что не веришь, не знаешь, не чувствуешь. [Не]Христос, [Не]Мария, [Не]Господь – и только Магдалина та же, что и была. Святая Блудница, собирающая и разбрасывающая камни. Не важно, что это из другой главы и даже из другого Завета. Главное, что собирать и разбрасывать камни… И найдется выход из Темницы, в которой заключены люди, человеки, не знающие, не ведающие – и те, кто заключен, и те, кто заключает…
Возможно, происходящее на экране покажется бредом воспаленного сознания, наркотическим дурманом, кощунственным извращением религиозного сознания, потоком неоформившихся в идею мыслей, почерпнутых у Великих Мыслителей (при этом, неважно, кого Гаррелем считает таковыми кроме себя, и считает ли вообще кого-нибудь). Так оно и есть на самом деле. И написать об этом фильме иначе, как сумбурно и бесформенно невозможно – потому что метод Леви-Стросса в данном случае не работает, и его применение к бесструктурному себя не оправдало. Но кино есть – абсурдное, насквозь пропитанное юношеским максимализмом и стремлением вырваться из всех и всяких рамок. Вот только миф вечен, а юность неизбежно проходит. Однако, слушая CREEDENCE или VAN DER GRAAF GENERATOR вспомните, что эпоха хиппи – это не только музыка, но и кино. А хорошее это было кино или плохое – я не знаю. К сожалению, это было не мое время и не моя эпоха.
