На Netflix вышла драма выживания Хуана Антонио Байоны — кандидат от Испании на премию Американской киноакадемии. Это невероятная, но совершенно правдивая история уругвайских регбистов, в начале 1970-х попавших в авиакатастрофу (как в сериале «Шершни») и оказавшихся в заснеженных горах. Станислав Зельвенский — о том, чем же герои питались.
Станислав Зельвенский
Критик Кинопоиска
В октябре 1972 года любительская команда по регби из Монтевидео летит на матч в чилийскую столицу Сантьяго. На борту 45 пассажиров, в основном мужчины — молодые спортсмены, их друзья, сотрудники клуба. Путь из Уругвая в Чили лежит через Анды, и самолет, в тумане задев гору, ломается пополам. Около тридцати человек выживают при ударе, но, как вскоре выясняется, небольшая заснеженная долина, где они вынужденно разбивают лагерь, не видна поисковым экспедициям.
Как сообщает «Википедия» (куда ради интереса лучше заранее не заглядывать), эпопею уругвайского рейса 571 называли то ли «трагедией в Андах», то ли «чудом в Андах»; где-то посередине между двумя этими полюсами «Общество снега» и расположено. О тех событиях написано множество книг и снято несколько фильмов разной степени достоверности, самый известный из которых — «Выжить» с Итаном Хоуком. Новую и, вероятно, окончательную версию снял испанец Хуан Антонио Байона. Байона, протеже Гильермо дель Торо, из хорроров («Приют») пришел к самым масштабным постановкам («Мир Юрского периода 2», телевизионный «Властелин колец»), и в этом проекте пригодились все его лучшие качества: и умение с хрустом ломать кости, и эпическое дыхание. А также интерес к катастрофам: когда-то в его «Невозможном» (тоже про реальных людей) Наоми Уоттс, Юэн Макгрегор и маленький Том Холланд выживали в Таиланде посреди цунами.
Ожидающие мужскую версию сериала «Шершни» могут поначалу быть слегка разочарованы предельно серьезным, даже возвышенным тоном фильма и его временами неторопливым ритмом. Но, овладев вниманием зрителя, «Общество» — картина на испанском языке без единого знакомого лица! — уже не отпускает, успешно работая на двух уровнях: как авантюрная история и как размышление о том, что делает нас людьми.
Это групповой портрет. И хотя несколько человек стоят, условно говоря, ближе к камере, Байона не стал использовать традиционный подход голливудского сценариста: одного героя сделать храбрецом, другого — трусом, нагрузить их драматическими предысториями и так далее. Идея, наоборот, в том, что эти молодые люди еще не успели нажить себе предыстории, и катастрофа — единственное событие, их определяющее. Разница в характерах иногда проявляется, но по большому счету все ведут себя достойно, потому что дополнительный конфликт автору просто оказывается не нужен.
Ближе всего к тому, чтобы считаться главным героем, — обаятельный Нума Туркатти (Энцо Вогринчич), 24-летний студент-юрист, который даже не играл в регби, а полетел за компанию. Он не вполне, как выяснится, надежный рассказчик, но его закадровый голос иногда позволяет нам корректировать оптику. И на него как на самого набожного падает в фильме основная тяжесть чудовищной морально-гастрономической дилеммы: допустимо ли поддерживать собственную жизнь, питаясь телами погибших товарищей?
«Общество» довольно быстро выруливает на тему каннибализма. В некотором смысле это центральная драма фильма и его главная, если можно так выразиться, приманка. Но Байоне удается избежать дешевой сенсационности, и натурализм он сочетает с похвальной деликатностью. Трактовать произошедшее в Андах можно с разных точек зрения от прагматически медицинской до мистической; католическая версия, которая очень основательно здесь представлена, апеллирует, например, к евхаристии. И это можно принимать или нет, но, в любом случае, фильм предлагает интересную тему для размышлений и довольно неожиданные (в том числе и потому, что большинству из нас не приходится, к счастью, об этом задумываться) мысли о дружбе и жертвенности.
Маленький экран, на котором подавляющее большинство посмотрит эту картину, плохо подходит для «Общества». Байона много сил потратил именно на зрелище, и величественные снежные пейзажи с муравьями-людьми достойны IMAX, а не телевизора. С другой стороны, масштабы относительны: это как раз история про то, как человек одновременно может быть центром вселенной и принесенной ветром снежинкой («Здесь мы — аномалия», — замечает рассказчик про Анды). А короткую сцену катастрофы трудно стряхнуть с себя даже в домашнем кресле. Фильм иногда приобретает почти психоделический характер — все-таки окружающая белизна и голод сильно меняют сознание. Но всегда возвращается к своей доминирующей интонации, трезвой и печальной. Эта история никого не прославляет и ничему не учит — лишь изумленно вглядывается в старые фотографии.
