«Время Армагеддона» Джеймса Грэя: маленькая история взросления на фоне большой американской несправедливости

Режиссер Грэй снова рассказывает о своем родном Нью-Йорке (правда, уже не о районе Брайтон-Бич). И одновременно об американской пирамиде расовых и социальных иерархий.

Станислав Зельвенский

Критик Кинопоиска

Осенью 1980 года, во время президентской кампании Рональда Рейгана, шестиклассник Пол Графф (Майкл Бэнкс Репета), чья семейная фамилия — Грайзерштейн, ходит в государственную школу в Квинсе, где доверительно рассказывает приятелю-второгоднику, афроамериканцу Джонни (Джейлин Уэбб), про своих «супербогатых» родителей. По сравнению с Джонни, живущим с больной бабушкой, он и правда в шоколаде, но мама Пола (Энн Хэтэуэй) — всего лишь учительница, а отец (Джереми Стронг) — слесарь. Дедушка (Энтони Хопкинс), с которым мальчик особенно близок, скопил, впрочем, достаточно денег для того, чтобы, когда Пол вместе с Джонни влипнет в неприятности, отправить внука в престижную частную школу.

Из затратных путешествий в джунгли Амазонии («Затерянный город Z») и к планете Нептун («К звездам») Джеймс Грэй наконец вернулся в родной Нью-Йорк, которому посвятил первые двадцать лет своей карьеры. «Время Армагеддона» все называют его самым личным фильмом: жизненные обстоятельства Пола Граффа и Джеймса Грэя совпадают вплоть до оригинальной еврейской фамилии и корней в украинском Острополе, и кажется, что режиссер искал ребенка, даже внешне на себя похожего. Другое дело, что не личных фильмов Грэй снимать и не умеет, и автобиографические детали не так важны, как его верность любимым темам: грэевские герои вечно ищут и теряют свой дом что в Южной Америке, что в космосе, что в Квинсе.

«Время» — негромкая, печальная, обманчиво простая картина, центральное событие которой — переход мальчика из одной школы в другую. Но в 11 лет это, конечно, не кажется пустяком, тем более что переход обрастает комплексом переживаний, связанных с дружбой Пола и Джонни. Герой впервые задумывается о повседневной несправедливости и его собственном в ней месте. И совершает поступки — речь даже не о действиях, а о микроскопических жестах, изменениях интонации, пустяках, — за которые потом может быть стыдно десятилетиями.

Взрослый Грэй видит эту маленькую историю уже не только как зарисовку о возмужании в духе «Четырехсот ударов», но и как притчу про Америку — про капитализм, привилегии, расовые отношения. И, разумеется, про семью. Ирония, вокруг которой построен фильм, состоит в том, что Пол принадлежит к одной исторически угнетенной группе, евреям, и невольно оказывается среди угнетателей другой группы (его новые WASP-одноклассники презирают темнокожих американцев). Старшие Граффы считают себя либералами, но позволяют себе, за исключением мирового деда (карикатурный Хопкинс, слабое звено фильма), едва прикрытый расизм. А вполне искренняя забота о детях не мешает вечно напуганному, закомплексованному папе (Стронг и его сто оттенков жалкости) иногда браться за ремень, а замученной маме (Хэтэуэй отодвинута в общем на второй план) этому потворствовать.

Чаще всего растерянные глаза Пола таким образом служат для невеселых наблюдений автора за круговоротом травм и сломанным обществом. «Время Армагеддона» — песенка The Clash и отсылка к страхам 80-х, ожиданию конца света. По Грэю (впрочем, это довольно очевидная вещь), именно в этой точке корни, политические и психоаналитические, нынешнего американского кризиса: воцарение Рейгана предвещает приход Трампа. Чтобы не осталось сомнений, на экране появляются сразу два близких родственника экс-президента: в новой школе Пола приветствуют и наставляют на путь отец Дональда Т., Фред, и Мэриэнн, его сестра (ее играет Джессика Честейн).

Однако «Время» — все же не обвинительный приговор, а скорее, объяснительная записка. И хотя это кино никаким боком не назвать ностальгическим, в любимой позолоте оператора Дариуса Хонджи неизменно сквозит тепло. Интересно, что часть американской прессы приняла фильм резко в штыки как недостаточно радикальный, интеллигентский, слишком вялый и слишком белый. И в этом есть доля истины, но для боевого кино в Нью-Йорке имеется, допустим, Спайк Ли, а у Грэя другие сильные стороны: папа Трампа — это, конечно, важно, но режиссеру всегда будет интереснее выяснять отношения с собственным отцом.