Фильм недели: «Легенда о Зеленом Рыцаре». Вычурное фэнтези по мотивам средневековой поэмы

Ни «Меч Короля Артура», ни «Игра престолов» и вообще не экшен. Режиссер Дэвид Лоури превратил средневековую поэму в фэнтези-кинопоэзию без драк на мечах, но с иронией.

Ксения Реутова

Кинокритик, ведущая подкаста о немецком кино «Покалигарим»

Новая картина Дэвида Лоури, автора медитативной «Истории призрака», произведена компанией A24 — одним из главных поставщиков независимого кино на большие экраны. Средневековая поэма из артуровского цикла, послужившая основой для сценария, называется «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь». Однако в экранизации Лоури главный герой исчезает из заглавия и лишается титула. Гавейн в исполнении Дева Пателя — еще не сэр. Место рядом с королем (Шон Харрис) и его супругой (Кейт Дики) он получает по блату: Гавейн приходится монарху племянником. В разгар устроенного королем рождественского пира в зал на лошади въезжает загадочный рыцарь (Ралф Айнесон), чье тело целиком покрыто зеленой корой. Он предлагает сыграть в жутковатую игру. Любой из присутствующих может взять оружие и ударить гостя, но ровно через год и один день принявший вызов должен разыскать рыцаря в Зеленой часовне на севере страны и получить ответный удар. Гавейн соглашается на поединок, отрубает незнакомцу голову королевским мечом и на следующий год отправляется в путешествие, которое грозит ему гибелью.

Несмотря на условно средневековый антураж и явную принадлежность к жанру фэнтези, «Легенда о Зеленом Рыцаре» не похожа ни на голливудские блокбастеры о короле Артуре, снятые Антуаном Фукуа, Гаем Ричи или Джерри Цукером, ни на «Игру престолов». Это радикальное авторское кино, в котором форма так же сложна, как содержание. В одной из самых необычных сцен фильма герой встречает группу бредущих через долину безволосых андрогинных великанов. Он просит разрешения проехаться на их плечах. Но огромные создания говорят на своем певучем наречии и не понимают его. Через долину Гавейну приходится тащиться пешком. Так же и фильм Дэвида Лоури — в некоторой степени попытка прокатиться на плечах давно исчезнувших авторов, чей архаичный и полный символизма язык современному человеку разобрать почти невозможно. Достоверно не известен не только автор «Зеленого Рыцаря», но и настоящий цвет одежды этого персонажа, явно перекочевавшего в роман из более древних легенд (не исключено, что она была просто серой).

Очевидно, что с необходимостью предъявить старинный текст современной культуре кинематографисты много раз сталкивались и до Лоури. Авторы фильмов про короля Артура, как правило, делали ставку на понятные сюжеты: приключения, сражения, любовные интриги. Лоури же одержим как раз архаикой. Во-первых, поэтической магией конкретного произведения (не он один; «Сэра Гавейна», например, обожал и благоговейно исследовал Дж. Р. Р. Толкин). А во-вторых, самой сутью рыцарского романа — жанра, в котором зарождающаяся индивидуальность литературного героя так органично сочеталась с древним, сказочно-фольклорным восприятием мира как пространства, наполненного волшебством.

Отсюда — непривычно медленный для фэнтези-фильма темп, отсутствие сюжетных встрясок (здесь даже нет ни одной нормальной драки на мечах!). Путешествие Гавейна — это не просто поездка к Зеленой часовне, это духовное испытание, которое будущий рыцарь проходит под контролем волшебных сил. В начале картины центральный персонаж ничего из себя не представляет. Он еще не совершил никаких подвигов, единственная покоренная им дама — простолюдинка из публичного дома (Алисия Викандер). В пути он тоже ведет себя совсем не героически: бесславно попадает в плен к мелкому мошеннику, пытается выпросить награду за помощь призраку, обманывает приютившего его лорда. Вторая встреча с Зеленым Рыцарем дает ему последний шанс взять ответственность за свои поступки и стать героем собственной легенды, но и тут Гавейн медлит, пытаясь оттянуть неизбежное.

В первоисточнике племянник короля Артура, конечно, не был таким ничтожеством. Но, вольно обращаясь с текстом поэмы, Лоури оставляет в ней главное — осознание того, что мир, в котором побеждает бесчестье, обречен на исчезновение. Эта мысль, отчетливо развернутая в последние 20 минут фильма, звучит неожиданно актуально — как и вся символика зеленого цвета, здесь отвечающего не столько за магию, сколько за красоту и уязвимость природы.

Витиеватым описаниям из литературного оригинала Лоури и его оператор Эндрю Дроз Палермо стараются найти визуальные аналоги. Костюмы персонажей невероятно фактурны и снабжены эффектными деталями вроде искусственного нимба у королевской короны, декорации гротескно вычурны, равнинные пейзажи и лесные чащи снимаются так, чтобы человек на их фоне выглядел соринкой. Камера то застывает в каком-то сонном оцепенении, то вдруг начинается безумно вращаться, меняя небо и землю местами. Фильм переполнен странными образами, не поддающимися однозначной трактовке, мотивами двойничества (самый яркий пример — Алисия Викандер, играющая двух разных женщин), неожиданными изобразительными рифмами.

Однако во всем этом нагромождении довольно быстро начинает мелькать что-то очень знакомое, точно имеющее отношение к современности, а не к тысячелетней давности. Использование ярких светофильтров, от красного до оранжевого, мгновенно заставляет вспомнить легендарный «Экскалибур» Джона Бурмена, один из самых захватывающих рыцарских фильмов в истории кино. В нелепых ситуациях, в которые попадает Гавейн, проглядывает юмор монтипайтоновского толка: герой фильма временами так же недогадлив, как король Артур и его соратники из комедии «Монти Пайтон и Священный Грааль». А уж когда сопровождающий Гавейна рыжий лис вдруг открывает пасть и оказывается родственником говорящего лиса из «Антихриста» Ларса фон Триера, сомнений не остается: перед нами не только формальное упражнение на тему средневековой литературы, но и чисто кинематографический квест.

Кино для американца Лоури — тоже своего рода колдовство, инструмент создания идеальной, бесконечно прекрасной вселенной, подчиняющейся особым законам. Он с видимым удовольствием играет с цветом, светом, звуком, со «слепым кастингом», не учитывающим расовую принадлежность актеров, и, наконец, с самим временем: где еще, кроме кино, можно за пару минут промотать туда и обратно всю человеческую жизнь? Параллели между героем и автором тоже очевидны. Режиссер бескомпромиссного в визуальных изысках фильма идет к зрителю, осознавая все риски. Рубить ему голову или нет — решать вам.