Наташа Меркулова: «Скоро женщины серьезно потеснят мужчин»

В прокат выходит драма «Человек, который удивил всех» Наташи Меркуловой и Алексея Чупова. Герой фильма (Евгений Цыганов), лесник из сибирской деревни, узнает, что неизлечимо болен и решает измениться, чтобы обмануть смерть. В сентябре картина участвовала в секции «Горизонты» Венецианского фестиваля, исполнительница роли супруги главного героя Наталья Кудряшова получила приз лучшей актрисе.

Один из режиссеров фильма, Наташа Меркулова, рассказала КиноПоиску, почему формула хорошего кино — эпатаж плюс хорошо рассказанная история.

— Чем же этот человек будет удивлять?

— Герой нашего фильма, житель сибирской деревни, заболевает раком и решает поменять личность, чтобы обмануть смерть. Чтобы она запуталась и не узнала его, он превращается в женщину. Фильм с таким замыслом мы с Лешей (Алексей Чупов, супруг и соавтор. — Прим. ред.) делали впервые. Я рассказала эту историю Леше, слышала ее, когда жила в Сибири, и ему она очень понравилась. Мы сели писать сценарий, который, прямо скажем, создавался нелегко. У нас в паре основной писатель — Леша, а я больше сниматель. Такое вот разделение. И я, как приемщик написанного, была очень придирчива, поскольку знала быт, среду и атмосферу того места, где произошла эта история. Сюжет основан на моих детских воспоминаниях, поэтому, возможно, это первая история в кино, которую я постаралась достать изнутри себя.

Я — сибирячка, выросла в маленькой глухой деревне в 400 километрах от Иркутска. Когда начала думать над этим сюжетом, то стала понимать, как именно формировался мой характер. Моя психология на самом деле очень деревенская. Потому что я, как любой сельский человек, сильно завишу от чужого мнения. То, что скажет какой-то Вася за забором, почему–то для меня оказывается важнее всего на свете. Видимо, отсюда же у меня бурная реакция на любую нетерпимость и на неприятие каких-либо человеческих особенностей. Я сразу отношу это в раздел фашизма и шовинизма. Потому что один человек не может навязывать другому, как жить и каким быть. И когда наш герой вступает в очень непростую схватку со смертью, то ему нужно еще и осмелиться на это. Он сталкивается с оппозицией — целой деревней. Так что картина — это попытка объяснить, что и мир, и люди устроены гораздо сложнее, чем кажется.

— Тот человек из реальной истории тоже превратился в женщину?

— Да. Но это не единичный случай. Мы вместе с нашим неутомимым продюсером Катей Филипповой представляли проект на разных европейских питчингах, и к нам подходили люди, рассказывали, что это не что-то невероятное и мистическое — существует даже целое направление в психологии, где работают с личностью. Ведь что такое изменение личности? Это прежде всего изменение мышления. Однако я хотела бы подчеркнуть, что наш фильм не медицинский, не нужно его воспринимать как призыв к действию или рецепт.

— На питчингах вы заявляли Алексея Серебрякова в качестве исполнителя главной роли. Даже вспоминался фильм «Серп и молот», где он тоже меняет личность и пол. Но в итоге у вас сыграл Евгений Цыганов. Почему?

— Действительно, Алексей Серебряков был бы идеальным актером для такой истории. И это была мечта — посотрудничать с ним. Но мы долго думали над персонажами и поняли, что хотим делать историю про своих сверстников. Про людей, которым лет 35—40. Я про этот возраст многое понимаю: как они живут, какую музыку слушают, это мое поколение.

Актера выбирали долго. Но, как говорится, все упирается в Цыганова, и мы уперлись. Трудно найти в этом возрастном диапазоне актера, который соединял бы все те качества, за которыми мы охотились. Нам нужна была стопроцентная мужественность, которая трансформировалась бы в покорность, слабость, нежность. Нам хотелось показать Женю совершенно другим. Это был вызов и для нас, и для него. В силу физиологических обстоятельств, связанных с болезнью героя, Жене пришлось похудеть на 20 килограммов. Он переживал, что все только об этом и будут говорить — и зрители, и журналисты. Но мы думаем, что он зря переживал. Всю вторую половину фильма Женя не произносит ни слова. Только через актерскую пластику мы понимаем и чувствуем героя. На мой взгляд, получилось интересное зрелище.

Когда выбираешь актера на такую роль, то думаешь: а готов ли зритель смотреть полтора-два часа на этого человека? Женя как раз один из немногих, кто держит хронометраж. Интересно, что Женю мы утвердили только после совместных проб с Натальей Кудряшовой. У нас не было мужа, но уже была жена — такой кастинг наоборот. Мы искали дуэт, нам нужно было тотальное совпадение вкуса, темпоритма, вибраций. И, кажется, получилось. Цыганов, как музыкант, точно почувствовал интонацию и синхронизировался с трепетностью, нежностью, хрупкостью, которые исходили от Наташи.

— Что вы имеете в виду, когда говорите, что делали такое кино впервые?

— В кино я всегда работаю с чувством студента, новичка. В таких случаях даже ощущение собственного таланта и стопроцентного понимания того, что делаешь, может помешать, ограничить. Мы так же и «Интимные места» делали: я выпустилась с Высших курсов сценаристов и режиссеров, замучила Лешу, мол, «мне нужен сценарий», и тогда возник импульс сделать что-то хулиганское. Нам все говорили: вы хотите выпендриться? А мы отвечали: да, и не считаем это зазорным. Хотелось оторваться, поговорить о том, что нас окружает и что принято замалчивать. «Человек, который удивил всех» — тоже история такая наболевшая, но она очень герметичная и скорее бессознательная. Если в «Интимных местах» мы говорили нагло и открыто, то здесь пользовались кодами, полутонами, намеками. Не то чтобы это было сложнее — просто другой язык. Как если бы ты, русскоязычный, вдруг заговорил на японском. И посмотрел на вещи совсем не так, как привык.

— Как в таких случаях избежать эпатажа, в котором любят обвинять подобное фестивальное кино?

— А я не знаю, зачем избегать эпатажа. Пускай он будет, пусть фильм удивляет, хоть ползала проснется, посмотрит. Эпатаж должен быть обязательным, даже в коммерческом кино. Другое дело, что к эпатажу желательно приложить умение рассказывать истории. Иначе он будет работать против тебя. А так эпатаж плюс рассказанная история — это и есть формула классного кино.

— После «Интимных мест» у вас с Алексеем были другие проекты. Можно ли сказать, что они более форматные?

— Надо сказать, что все проекты, что мы делали, были либо нами инициированы, либо нам так нравился материал, что мы не чувствовали себя ущемленными и за него принимались. Например, «Салют-7» мы начали писать сразу после «Интимных мест». Мы с этим сценарием пришли к продюсерам. Мы не были приглашенными авторами. Специально нас пригласили на гоголиаду («Гоголь. Начало», «Гоголь. Вий», «Гоголь. Страшная месть»). Как обычно, был пожар — проект нужно было срочно доделывать. Позвать нас — это, конечно, была авантюра со стороны продюсеров. Но мы попробовали, и вдруг получилось. Это было такое хулиганство — замахнуться на Гоголя, которого мы привыкли видеть совсем другим на стене в школьном классе. Это всегда интересно — развенчивать мифы и ломать стереотипы.

Еще был альманах Ани Меликян «Про любовь. Только для взрослых». Там получился такой маленький филиал «Интимных мест» — новелла «Свингеры» с Анной Михалковой. Мелодрама «Яна+Янко» — это моя личная попытка снять доброе кино, наверное, последняя. Но детям нравится, значит, окей. Олеся Судзиловская получила не один приз за лучшую женскую роль. Это была отдельная задача — как из Олеси Судзиловской сделать не Судзиловскую. Ей и самой было дико интересно поучаствовать в этом эксперименте.

Был сериал «Кризис нежного возраста» — нам понравился сценарий. К тому же я фанатела от «Девочек» Лины Данэм. Казалось, что это очень похожая субстанция. Мы в таком полете сделали этот сериал и не ожидали, что он так попадет в аудиторию девочек 10—11 лет, которые просто залили слезами весь интернет. Мы разводили руками — вот, черт, кто бы мог подумать?

Сейчас мы снимаем другой сериал, но с теми же продюсерами Валерием Федоровичем и Евгением Никишовым. «Колл-центр» — восемь серий, восемь жанров, в каждой серии он свой. Завязка такая: некие голоса берут в заложники всех, кто находится в кол-центре. Никаких требований не выдвигают, и от этого еще страшнее, потому что непонятно, что им вообще нужно.

— Что бы вы назвали среди фильмов, повлиявших на вас?

— Если говорить о том, что такое мое кино, то проще сказать, какая у меня в кино родовая травма. Это Ларс фон Триер и его «Рассекая волны». Есть фильмы, которые в тебе прописываются и остаются на уровне ДНК. Ты не можешь от них отделаться, как не можешь отказаться, например, от родителей. Потому что, ну, как от них откажешься? Они же тебя родили. Это я сейчас не про своих родителей, потому что мои мне нравятся. (Смеется.) Так и с Триером. Видимо, он в свое время повлиял на мой неокрепший мозг, и теперь на всю жизнь смотришь через эту пелену триеровщины.

Второй человек, который со мной это сделал, — Михаэль Ханеке с его «Забавными играми», а позднее «Временем волков» и «Белой лентой». Еще одно бесспорное влияние — это наш мастер на ВКСР Андрей Добровольский. Он мне мозги вывихнул окончательно. И вот на фоне современного кинопроцесса ты пытаешься закамуфлироваться, чтобы не демонстрировать всем, что у тебя есть некие «старомодные» вкусы. Все-таки хитам Триера и Ханеке 15—20 лет. Несмотря на всю свою мощь. Или же Бергман — кино полувековой давности, от влияния которого сложно отделаться. Но мы же все стремимся к современному рассказыванию историй. Поэтому пытаешься Триеров, Ханеке и Бергманов куда-нибудь отложить, чтобы они не мешали нормально в современном мире существовать. Я даже одно время переживала, что мы все выходим с ВКСР с таким немного старорежимным уклоном. Потом поняла: речь все-таки идет не о способе рассказывания, не о визуальной манере, а о глубине замысла, его высоте, широте. Геометрии замысла, в общем. Я подумала, что надо пореже упоминать эти имена в интервью, а держать их в голове, в подсознании. Ну, и тихонечко, бочком протаскивать мою любовь к этим великим парням в современное кино, в коммерческое в том числе.

— Александр Роднянский говорит, что ваш фильм — «о проблемах настоящего, о гендерной революции». Вы согласны?

— У Александра Ефимовича есть крутая способность формулировать точно и красиво. Гендерная революция — это острый вопрос во всем мире. Леша (Чупов) говорит, что в конечном счете женщины заберут себе все, будут руководить, принимать решения, обозначать тренды мироустройства.

— А вы что думаете?

— Я вообще об этом подозревала давно. Еще когда в Иркутске руководила редакцией новостей, где у нас в команде было 15 человек, из которых 13 девушек. Потом поступила на ВКСР, а там из 200 студентов 170 женского пола. Может быть, сейчас это не бросается в глаза, а через несколько лет точно будет очень заметно. Скоро женщины серьезно потеснят мужчин.