Пожалуй, это первая за последние годы российская киносказка, которая сделана на мировом уровне и при этом продолжает традиции Роу и Кошеверовой.
Тодоровский-младший сплел разрозненные жизни в общую драму.
Любопытно, что все, к чему прикасается государственная рука, превращается в императивный официоз, плакат, теряет эмпатию.
По сравнению с безжалостным, брутальным «Черным снегом» «Выживший» — чистый «Ла-ла-ленд». При этом притча, рассказанная Бурнашевым в духе раннего Ким Ки Дука, пестрит социальными приметами времени: это и алкоголизм, косящий местное население, и подвижные посты алчных гаишников «Белые лебеди», доплывшие до тайги — и дорогущие билеты на самолет (а куда вам лететь: колбаса и водка и здесь есть), и утлый быт под шум телевизора.
Комедии и легкости здесь меньше, чем в первом фильме (да и более чем двухчасовой хронометраж невольно напоминает о сериале, который пришлось сократить). При этом картина, безусловно, обаятельная, отличающаяся от армии картонных ромкомов живой интонацией, попыткой нащупать причины нестыковок людей, которые вроде бы любят друг друга, зато не всегда способны понять себя.
Это крепко сделанная психодрама с отличным кастингом, недурными диалогами, профессиональной режиссурой.
Андрей Зайцев — храбрый, честный, ищущий свой путь режиссер, снявший достойное кино, которое непременно надо смотреть.
У снятого независимыми авторами фильма интонация кино 90-х, шероховатого, местами самодеятельного, живого, свободного. Это кино рефлексий с мучительными поисками культурного кода.
В старомодном триллере Борте, который, кажется, и не намерен искать нехоженых троп, при всей незатейливости есть второй план. Это реальность, вторгающаяся без спроса в скоростную игру на выживание.
И все же, несмотря на все эти изъяны, излишнюю литературность сценария (обычная болезнь киноадаптаций), фильм Ричарда Эйра кажется чрезвычайно актуальным. Не только в Британии, но и в России, где идеи «Закона о детях» перечеркнуты варварским «законом Димы Яковлева».
В «Чиках», при всех неровностях, актеры ведут себя, как люди. Поэтому и невозможно выбирать, кто из них лучше сыграл, — это ансамблевая работа солистов.
Абсурдистский юмор, меланхолическая отстраненность связывают сценки в притчу о невыносимости и прекрасности бытия.
Несмотря на некоторую затянутость, особенно в заключительной части, фильм не только угадывает настроение зрителя, попадая с ним в резонанс, но и предсказывает реальность.
Важно, что телероман возвращает в контекст сегодняшнего дня проблему морального выбора как способа сохранить себя в запредельно кошмарных обстоятельствах.
Сценаристы создали панно, в котором слишком много незапоминающихся фигур, оборванных диалогов, сплетения фактов, авторской выдумки (а как иначе, все же кино не документальное!). Получилось яркое лоскутное одеяло с торчащими нитками, к которому пришиты оборки столь же странного пестрого саундтрека.
Да, без сомнения, создатели мега-саги — чемпионы компьютерного искусства, но свою сказку при всех изъянах, упущенных возможностях, скороговорках и нестыковках они наполняют безоружной эмоцией и печалью.
Если бы фильм был короче, ему бы цены не было. 144 минуты. Это, конечно, работает на атмосферу тягучей нуарной истории. Но в середине фильм зависает, словно размышляя, стоит ли продолжать.
Клим Шипенко точно чувствует и воссоздает криво сшитое пространство сегодняшней жизни.
Интернет помогает людям объединяться, а власть привыкла к вертикали, поэтому конфликт неизбежен. Государство пытается взять рунет под контроль, а рунет никак под контроль не берется, отсюда «холивар».
Балагов умеет быть мощным и безоглядным.
При всех изъянах (прежде всего драматургических) получился тонкий, живой, неглупый фильм о конфликте между любовью и разрушительной мощью страсти.
«Дау», как ни кинь, свершение — это работающая симуляция жизни, клаустрофобически замкнутой на себя. Причем эта своя/чужая жизнь не только оказалась прожитой, но и запечатлена на пленку, стала объектом.
«Наше время» — амбициозное кино с восхитительными взлетами и падениями, изобретательными визуальными находками, подробно выписанной партитурой нюансов, полутонов.
Алексей Красовский нисколько не был намерен оскорблять ни святой горестной темы блокады, ни памяти погибших. Он снял кино о болезненной границе, установленной самими людьми между собой. Насколько хорошо у него получилось, судить вам.
Незаметно милый, тихий фильм оборачивается вязким триллером, вынуждающим нас беспокоиться. За ребенка. За эту женщину, которая омут на дне стакана.