Рассказываем о последнем из участников оскаровской гонки — экзистенциальной драме с Биллом Найи в роли бюрократа, который узнает о смертельном диагнозе. За роль Найи номинирован на «Оскар», также на премию претендует сценарий фильма.
Станислав Зельвенский
Критик Кинопоиска
В Лондоне 1953 года мистер Уильямс (Билл Найи), сухой, одетый с иголочки пожилой господин, возглавляет небольшой отдел в городской администрации, без особенного рвения выполняя свою не самую воодушевляющую работу. Он вдовец и живет в загородном доме с сыном и невесткой, которые мечтают съехать. Когда врач сообщает мистеру Уильямсу, что тому осталось жить полгода, герой пытается понять, как лучше распорядиться оставшимся временем.
«Жить» Акиры Куросавы — один из самых почитаемых фильмов японского классика, и его британский ремейк кому-то мог показаться затеей как минимум бессмысленной, как максимум — кощунственной: по негласному правилу гайдзин, решивший переснять Куросаву, обычно ограничен выбором между «Телохранителем» и «Семью самураями» (если, конечно, не считать «Звездные войны» ремейком «Трех негодяев в скрытой крепости»).
Но дисбаланс между масштабами оригинала и новой версии в постановке относительно малоизвестного южноафриканского режиссера Оливера Хермануса отчасти уравновешивается авторитетом сценариста — недавнего нобелевского лауреата Кадзуо Исигуро, который не только один из трех, скажем, главных здравствующих писателей Великобритании, но и соотечественник Куросавы. Плюс, конечно, личное обаяние Билла Найи. Недовольных фильмом «Жить» почти не видно, и в ближайшее воскресенье он будет претендовать (с минимальными, впрочем, шансами) на два «Оскара» — для Исигуро и для Найи.
Секрет успеха, кажется, в том, что Херманус с Исигуро не стали вступать ни в соревнование, не дай бог, ни даже в осмысленный диалог с Куросавой. Вместо этого они сделали кавер-версию — безупречно спродюсированную, бесконечно уважительную к оригиналу, при этом направленную главным образом на тех, кто вряд ли станет смотреть длинный черно-белый японский фильм 1952 года.
Это очень ясная, пронзительная история, выстроенная как простая и запоминающаяся мелодия. Неожиданно (а это в любом возрасте, видимо, неожиданно) столкнувшись с собственной смертностью, стареющий бюрократ понимает, что жил неправильно, и напоследок стремится исправиться. Причем смысл жизни обнаруживается не в любви и семье, а в работе — так выглядят русские искания (в фундаменте «Жить» — толстовская «Смерть Ивана Ильича»), через послевоенное японское разочарование в традиционном укладе дотопавшие до графства Суррей. В Британии 1950-х Исигуро без труда находит нужные рифмы. «Я просто хотел быть джентльменом», — растерянно комментирует Уильямс свои впустую, кажется, потраченные 70 лет.
Херманус прилежно повторяет эксперименты Куросавы со структурой (третий акт, скажем, фактически идет задом наперед) и вслед за ним избегает соблазна уткнуться в лицо звезды и оставить нас наедине с трагедией. Найи с его пластикой аиста и добрыми глазами, разумеется, превосходно играет и человека в футляре, и его стремительную эволюцию. Но у зрителя мало возможностей заглянуть за этот аккуратный фасад: фильм сконструирован так, что мы видим происходящее с Уильямсом почти исключительно глазами окружающих. Это его подчиненные, в особенности новичок-идеалист (Алекс Шарп) и решившая уволиться девушка (Эйми Лу Вуд), подкупившая босса своей непосредственностью. Это рохля-сын (Барни Фишвик), которому герой никак не соберется сообщить о диагнозе. Это встреченный в приморском городке, где Уильямс рассматривает опции суицида и безоглядного гедонизма, литератор-пьяница (Том Бёрк — пример слишком, может быть, очевидного кастинга).
Японский сюжет очень органично становится британским благодаря не столько неэффективности чиновников и распаду семьи (а где иначе?), сколько схожему темпераменту. Важность ритуалов, важность сохранения лица. Даже в самых драматических обстоятельствах герои, заикаясь, ограничиваются намеками или вовсе предпочитают промолчать. И Исигуро прекрасно знает, что это тот случай, когда лучше не договорить, чем увлечься разжевыванием вечных истин, хотя в ключевые моменты не боится прямых высказываний и сентиментальности.
Несмотря на это и на все струнные и клавишные, с которыми наблюдается некоторый перебор, фильм едва ли оставит вас в слезах — скорее, в комфортной меланхоличной задумчивости. Снято ужасно красиво. Лондон середины прошлого века выглядит словно раскрашенные старые фотографии. Ни одного кадра в простоте: изящные композиции, очень причудливое освещение, глубокие тени, нежный расфокус, при этом картинка почти никогда не берет на себя больше, чем следует. Новый «Жить» едва ли может претендовать на место в хрестоматии рядом с шедевром Куросавы, но это работа, сделанная со смирением и достоинством, — более чем адекватный итог для фильма о большом значении малых дел.
