«Почка», вышедшая в январе в онлайн-кинотеатре Kion, стала громким событием. История прожженной коррумпированной чиновницы Натальи, которой за десять серий нужно найти себе донора почки, выделяется даже на фоне прочего российского премиум-контента своей саркастической лихостью, едкими диалогами, харизмой Любови Аксеновой, играющей главную роль. Ну и, конечно, атмосферой тотального цинизма и беспредела. Но так ли смел и нов подход создателей «Почки»? Разбирается Андрей Архангельский.
Андрей Архангельский
Кинокритик, публицист
Наталья Кустова (Любовь Аксенова) работает в пожарной инспекции; мастерски придираясь к мелким недочетам, она вымогает взятки. Днем аккуратно делится прибылью с начальством, а по вечерам прожигает заработанное в ночных клубах. Всюду ей фарт — долго так продолжаться не может. В ходе планового медосмотра героиня узнает, что у нее отказывают почки и требуется пересадка. Наталья поначалу пытается решить проблему так, как она привыкла — в мире, где все покупается и продается. Но деньги и связи, как выясняется, тут бессильны: официальная очередь на почку железная, трехзначная, как ей объясняют, и втиснуться в лист ожидания обманом никак нельзя.
Правда, можно найти донора самому, но, согласно закону, ими могут быть только близкие родственники. У Натальи есть двое братьев, сестра и мать, только вот в прежней жизни Наталья с ними не церемонилась — присвоила общее наследство.
Поначалу все уговоры близких в духе: «Можно пожертвовать почку. У тебя их две. Как бы есть такой вариант» — заканчиваются фиаско. На фразу «Это я, мама» из-за закрытой двери доносится: «Пошла вон». Родные Наташи — натуральная семейка Аддамс, однако инспекторше в итоге удается примириться с родными и даже отыскать блудного отца.
О «Почке» начали говорить еще до ее выхода на стриминге, потому что там вроде как нарушают множество негласных табу, существующих в российском кино и сериальном производстве (например, явный политический месседж, хотя формально сериал задумывался как легкая драмеди/черная комедия). Ну что сказать: и пожарный надзор, и правоохранительные органы тут показаны не в лучшем свете (подлог, шантаж, бюрократия), но все недочеты, перегибы и злоупотребления — как всегда, в нашем социальном кино и сериалах — происходят на низовом уровне. Главная коррупционерка — начальница Натальи с подполковничьими погонами, но уже едет ревизор, который накроет всю шайку. Так что можно вздохнуть с облегчением: скоро коррупции конец. Тем более что окружающий антигероев мир по контрасту населен избыточно хорошими людьми, которые прилично и честно зарабатывают или, наоборот, наслаждаются своей пусть бедной, зато праведной жизнью.
Такой бытовой, что ли, взгляд на борьбу добра и зла характерен для российского сериала и кино да и для русской культуры вообще. Даже едкий Салтыков-Щедрин в своих сатирах не покушался ни на кого статусом выше провинциального градоначальника. Тут «Почка», правда, заходит дальше: дело происходит в Москве (обычно в сериалах про коррупцию фигурирует условный городок N в некотором федеральном округе), но Москва эта максимально обезжиренная, лишенная жителей — вместо них сплошные клише, включая мигрантов. Да и пожарную безопасность жертвы Наташиных проверок, признаемся честно, действительно нарушают.
Интересно в «Почке» другое: повторяющаяся тема «наказания за грехи», когда коррупционера настигает не столько формальная, сколько высшая кара. В прошлом году вышел сериал «Чиновница»: героиня покрывала производство фальшивых таблеток, от которых умер в итоге ее близкий. Там чиновница, здесь — пожарная, а нравственное перерождение у обеих сопоставимо с катарсисом помещика Нехлюдова из «Воскресения» Толстого.
Святых в «Почке» нет (примечательно, что РПЦ, в которой служит один из героев сериала, представлена тут без особого пиетета, как сугубо бюрократическая структура), но святость все же существует. Она невидима, неуловима и проявляется в самых неожиданных местах. Прощение можно заслужить, только если делать добро без расчета. Смерть нельзя коррумпировать; лишь личная катастрофа способна повернуть человека к праведной жизни. Без катастрофы никак нельзя быть хорошим — этот привычный апокалиптический мотив также типичен для российского сериала (см. ту же «Эпидемию» или «Выживших»). Мы вынуждены сочувствовать ужасно плохой, но смертельно больной коррупционерке; это должно как бы усложнить и поднять наше сочувствие почти на религиозную высоту.
А душа коррупционера-грешника — потемки, так что тут «никто не виноват, или все виновны». Как это бывает в российских сериалах, уже прозревшая Наталья пару раз добивается справедливости с помощью подлога, применяя привычные способы профессиональной разводки к заведомым негодяям (например, к строительной компании, обманувшей вкладчиков), что окончательно запутывает нас в вопросах разделения добра и зла. Это напоминает случай Юрия Деточкина, который угонял машины у спекулянтов и барыг, а выручку от их продажи переводил в детдом.
Нужно отдать должное снявшей и придумавшей «Почку» Марии Шульгиной. Она умело заземляет пафос этих идей той особенной сериальной интонацией, которую можно назвать русским ноу-хау: ничто не может быть сказано абсолютно всерьез (это еще одна работающая уловка, позволяющая обходить негласные табу). О трагическом и даже фатальном у нас принято рассказывать с глумливым смешком и закадровым попурри из классических хитов, даже когда речь про жизнь и смерть. Нет времени на раскачку: благодаря короткому метражу (каждая серия по 25 минут) мы избавлены от раздражающих боковых сюжетов, в итоге ритм сериала соответствует мироощущению человека, который знает, что ему осталось примерно месяца три. Все скачет прямиком к фатальной развязке в бодром темпе, отчего сериал, как принято говорить, затягивает.
Глядя на циничную, талантливую и решительную Наташу, которая еще и обладает потрясающими навыками коммуникации, думаешь, что гораздо естественнее она бы смотрелась в роли владелицы того же ночного клуба, сети фитнес-залов или, на худой конец, хозяйки благотворительного фонда. Именно в этом месте политика и проникает в «Почку»: жалеть железную бизнесвумен, видимо, было бы слишком неолиберально, а вот раскаявшийся грешник на госслужбе вполне соответствует той картине мира, покушение на которую могло бы создать сериалу проблемы цензурного характера.
В общем, «Почка», как и любой современный российский сериал критического направления, имеет двойственную природу. Модная история в саркастически легком жанре, играющая всеми неоновыми огнями цинизма и чистогана новой Москвы, прочно покоится на фундаменте старой морали из канона русской литературы и советского кино. Результат: смело, но не революционно. Настоящая революция контента случится только тогда, когда шоураннеры социально значимых сериалов закроют томик Толстого и попытаются понять, что движет их реальными современниками.
