Российский участник фестиваля в Роттердаме — о потенциальном мэшапе Второй мировой и «Малыша» Стругацких, съемках с минимальным бюджетом и о новой картине про бандитские 1990-е на Свердловской киностудии.
Автор «Овсянок» и «Ангелов революции» Алексей Федорченко закончил работу над «Войной Анны» — единственной мировой премьерой российского фильма в программе престижного фестиваля авторского кино в Роттердаме (в смотре также участвуют уже вышедшие в российский прокат «Теснота» и «Мешок без дна»). «Война Анны» — практически бессловесная история маленькой девочки, скрывающейся от фашистов в неработающем камине старой школы. Более двух лет шестилетняя Анна живет в своем укрытии, выбираясь только по ночам. У нее получается не просто выжить, но сохранить в себе человека и дождаться момента, когда оккупанты покинут здание.
Денег на завершение постпродакшена долгое время не хватало. Еще в декабре создатели запустили краудфандинг-кампанию, надеясь собрать необходимый миллион рублей. Кампания успешно завершилась 25 января. Многочисленные видео в поддержку фильма записали среди прочих Антон Долин, Ксения Раппопорт и Данила Козловский. Параллельно Федорченко снимает в Екатеринбурге свой новый фильм «Последняя милая Болгария», основанный на автобиографической повести Михаила Зощенко «Перед восходом солнца». В перерывах между съемками режиссер дал КиноПоиску интервью.
Алексей ФедорченкоВы рассказывали, что на создание «Войны Анны» вас подтолкнул небольшой документальный рассказ с похожим сюжетом. Чем он вас зацепил?
История «Войны Анны» началась гораздо раньше. У меня давно была мысль сделать локальный, камерный фильм, который может закрыть какую-то глобальную тему, и я искал такой материал. Хотелось с минимальным количеством актеров, в небольшом пространстве сделать что-то, что может быть огромным. Когда я прочитал этот рассказик, я понял, что этот фильм может закрыть тему мировой войны.
У вас уже был фильм про холокост, про мальчика Давида из минского гетто. Это своеобразное возвращение к той теме?
В «Давиде» холокост — лишь начало истории, лишь начало страданий этого мальчика. Ему было 6 или 8 лет во время тех событий, его жизнь только начиналась. И фильм не о холокосте, там более широкие темы затрагиваются. Именно поэтому фильм так был встречен на фестивалях, он до сих пор живет, его до сих пор показывают по всему миру. Так и здесь. «Война Анны» не о холокосте. Национальность девочки упоминается вскользь, намеком, это не главное. Это фильм о том, как маленькая девочка победила во Второй мировой войне. Кто выиграл эту войну? Анна. Если бы не она, все было бы по-другому.
«Война Анны»Ваша актриса, шестилетняя Марта Козлова, удивительно органично существует в кадре. Как вы работали с ней?
С одной стороны, я работал с Мартой как со взрослой актрисой. Я вообще общался с ней как с взрослым человеком, потому что она и есть взрослый человек. С другой стороны, на какой-то период Марта стала Анной. Она что-то сама подсказывала. Говорила, например: «Анна бы так не сделала». Какие-то делала замечания, в перерывах залезала в свое укрытие. У нее там был свой мир, она там просто, по сути, жила. Ей там было комфортно, уютно, она там от всех скрывалась. Это очень помогло. Я так и рассчитывал, что она погрузится в этот мир и станет сама таким ребенком. Это произошло буквально через несколько дней после начала съемок. Потом я переснял то, что мы снимали в те первые дни, когда она ощущала себя иначе, и все случилось.
Она чем-то напоминает Маугли, только вместо опасных джунглей не менее опасное здание бывшей школы, с чучелами животных и склянками с мышиным ядом. А идею снять «Космического Маугли» по «Малышу» Стругацких вы оставили? Или Анна — отголосок того проекта?
Не просто отголосок. Больше того, у меня даже есть вариант «Анна/Малыш», в котором я смешал эти две истории. Это была бы такая смесь исторической драмы и фантастического кино. Я даже до конца не отказался от этого варианта. Все может быть. Хотя сейчас «Война Анны», на мой взгляд, состоялась как фильм и пойдет своим путем.
Я чаще всего одновременно работаю над несколькими сценариями. Думаю, что глупо работать только над одним, потому что никогда не знаешь, выстрелит он или нет. Я чувствую себя безопаснее, когда у меня в работе несколько сценариев. В этот раз «Война Анны» стала именно таким выстрелом. Я хотел запустить этот фильм, и мне удалось сделать то, что меня самого вдохновляет. Артем Васильев и Андрей Савельев меня поддерживали и помогали мне в этом. Но так как съемка фильма — дорогой процесс, а бюджет играет важнейшую роль в нашей работе, то иногда мой выбор зависит от доступных средств.
«Война Анны»В «Войне Анны» вы работали с монтажером «Амели» Эрве Шнайдом и режиссером перезаписи Винсентом Арнарди, номинантом на «Оскар». Почему понадобилось обратиться к зарубежным специалистам по монтажу и звуку?
Хотелось достичь иного качества, более крутого. Это инициатива продюсера в первую очередь. Он вышел на них и договорился с ними. Это, конечно, профессионалы высокого класса, и взаимодействие с ними отличалось от того, как я привык работать с российскими специалистами. Зарубежные режиссеры монтажа и звука работают сами, без режиссера, как самодостаточные единицы. Им нужно было доверяться. По утвержденному монтажу они уже создавали свои варианты и обычно попадали в цель. Доверяться, конечно, было нелегко, нужно было себя переламывать, пересиливать.
И «Войну Анны», и «Последнюю милую Болгарию» вы снимаете в Екатеринбурге, хотя их действие разворачивается в совершенно разных географических точках. Вы принципиально не выбираетесь в экспедиции? Или это слишком дорого?
Я живу в Екатеринбурге, так что логично, что здесь я и работаю. Мне лень уже ездить, неохота перемещаться. (Смеется.) Я все могу придумать здесь, могу снять в Екатеринбурге и Свердловской области и Мексику, и Чили, и Африку. Получается дешевле и интереснее, чем если бы мы поехали в настоящую Мексику. У нас не хуже! Причем мексиканцы, увидев один из моих фильмов, и чилийцы, увидев другой, спрашивали меня: как я так далеко забрался? Чилийцы особенно радовались, «узнав» свои чилийские места. (Смеется.)
«Война Анны»Дешевле — весомый аргумент. По вашим ощущениям, сейчас вам снимать стало сложнее или проще? Деньги на авторское кино по-прежнему выделяются государством, но достаточно ли этой поддержки?
Мне стало снимать все-таки сложнее. Если раньше я снимал кино за полтора миллиона долларов, то теперь я снимаю за 700 тыс. долларов. То, что выделяет министерство культуры, а оно выделяет субсидии практически на каждый мой фильм, становится в процентном отношении все меньше и меньше. Номинал тот же самый, но деньги дешевеют, смета уменьшается. Приходится придумывать некие миры, которые заменяют большие и дорогие локации и костюмы. Мы сейчас снимаем [фильм по автобиографической книге] Зощенко «Перед восходом солнца» — фактически историю России с конца XIX века до 1943 года. Пришлось придумать кардинальное решение, как это сделать. Если считать обычную смету, нам бы обошлось это в 5 млн долларов.
Алексей ФедорченкоТак что же, «Малыша» по Стругацким мы от вас не дождемся в ближайшее время, судя по всему?
Я пока «Болгарией» планирую заниматься. Это очень сложное кино, необычный монтаж. Я такого не делал. Да, может, и в России таким не занимались до меня. В чем эта сложность, пока сказать не могу. Дальше буду снимать документальный фильм. Год расписан, что-то еще в него вписать вряд ли получится. У меня два сценария уже готовы, еще два я пишу, а какой из них выстрелит, я не знаю. Ситуация меняется, и когда приходит инвестор, ты даешь ему сразу три-пять сценариев, не знаешь, какой покажется интереснее.
Вы при этом успеваете еще и документальное кино снимать.
Документальное кино я снимаю больше для своего удовольствия. Еще пишу книжку, пьесы, вообще много чего делаю. (Смеется.) День оказался гораздо больше, чем 24 часа. Сразу после «Войны Анны» мы ведь сняли еще один фильм — новеллу для альманаха «Куда ушло время» стран БРИКС, очень красивую (помимо Федорченко новеллы для альманаха сняли в том числе Цзя Чжанкэ и Уолтер Саллес — Прим. КиноПоиска). «Куда ушло время» — это первые строчки популярной китайской песни, которая несколько лет уже держится в местных чартах. Тему нам дали свободную: куда ушло время. Мы придумали, что время — это любовь, и сняли короткометражку об отношениях времени и любви. Тяжелая, красивая история. Премьера была в Сычуани, ее очень хорошо приняли. Права на картину у китайской стороны. Сейчас пройдет прокат в Китае, и летом нам, скорее всего, дадут права на нашу новеллу, сможем ее показать.
Документальное кино тоже успеваю снимать, но мне некогда закончить монтаж. У меня есть три короткометражных фильма (они могут сложиться в один альманах), которые я снял в Москве, Перми и Вроцлаве. Вроцлавская новелла, может быть, станет и отдельным фильмом. Она называется «Изумление реба Берхарда Ламберга». Это десятиминутный фильм про расстрельное кладбище. Сейчас мы выиграли в конкурсе на получение поддержки от министерства культуры и будем снимать фильм под названием «Кино эпохи перемен» про российское кинопроизводство 1990-х годов на примере Свердловской киностудии. Комедия о том, как выживала киноотрасль. Там будет и про рейдерские захваты, и про бандитов. Я закончу «Последнюю милую Болгарию» и займусь этим фильмом.
«Война Анны»Про 1990-е сейчас, кажется, только начинают снимать — появилась дистанция.
Важно, что эта дистанция уже есть. Я же сам был участником этих событий как заместитель директора киностудии (Федорченко работал на Свердловской киностудии с 1990 по 2005 год — Прим. КиноПоиска). Сценарий я написал еще в начале 2000-х, и тогда это было документальной драмой. А за эти 15 лет сценарий превратился в комедию, хотя в сценарии в сюжетной канве почти ничего не изменилось. Те страшные события, которые с нами случились тогда, сейчас воспринимаются совершенно по-другому. Теперь все, что происходило, кажется смешным. И не знаю, что получится в итоге! Все что угодно может получиться. (Смеется.) Ведь те события неизбежно проецируешь на сегодняшний день.
Сейчас в Екатеринбурге возрождается киноиндустрия?
На самой Свердловской студии кино не снимается, но винить в этом огромную киностудию — а она в неплохом состоянии, там отремонтированы корпуса, проводятся экскурсии, есть киношкола и ежегодный «Кинохакатон» — сложно, ведь мы все попали в период технологической революции, и большие студии просто стали не нужны. Победителем все равно выйду я. У меня восемь комнат, а у них — триста. Эти помещения надо отапливать, освещать и так далее, а это очень дорого. Накладные расходы у меня гораздо меньше. Сейчас киностудия может располагаться в любой трехкомнатной квартире, а снимать в любой точке мира, просто беря в аренду оборудование, и это будет дешевле. Это даже не конкуренция. Наша компания «29 февраля» арендует на телевидении целый корпус, который строили как кинокорпус. Там у нас замечательный павильон площадью 500 квадратных метров, которого мне обычно хватает. У нас есть минимальное оборудование, свет, грим. Камеру мы берем под задачи. Иметь свою камеру сейчас совсем невыгодно, техника устаревает за год. «Война Анны», например, целиком снята в нашем павильоне.
«Война Анны»Зато в городе появилось сразу две киношколы. Вас как режиссера и продюсера как-то привлекают к этим процессам?
Я участвую, только если ко мне обращаются. У меня было сейчас несколько съемочных дней на Свердловской киностудии, была построена декорация в павильоне. Мой павильон сейчас полностью застроен, поэтому и пришлось занять частично площадь киностудии. Киношкола попросила дать возможность студентам поприсутствовать на съемках. Я разрешил, чтобы пара человек в день приходили на съемки. Это смешно, конечно! Они теоретики, им про кино рассказывают, но на студии кино нет, и они вообще себе не представляют, что это за процесс. Студенты приходят, садятся в сторонке — к монитору, к площадке их близко не посадишь — и смотрят на площадку со стороны. А со стороны площадка — это дурдом. С другой стороны, люди сидят и ничего не делают. Кино же делается задницей: сидишь, ждешь. Грима ждешь, света. Они приходят, смотрят: люди сидят, чего-то ждут, ничего не происходит. Ну, они посидят полчаса и уходят. Скучно же, им и не видно ничего. Я вот за эту неделю видел, как человек десять ушло из кино! (Смеется.)
