Во время съемок «Метро» мы проводили в бассейне полную рабочую смену. Это в среднем 12 часов в гидрокостюме с перерывом на обед. Очень забавные ощущения, когда ты ешь, а у тебя все внутри хлюпает.
Театральный актер Анатолий Белый, хорошо известный зрителям по своим ролям в спектаклях МХТ им. Чехова, часто снимается в кино. На этот раз он принял участие в съемках фильма-катастрофы «Метро» Антона Мегердичева.
Из-за строительства новых зданий в центре Москвы в одном из тоннелей метро, между двумя станциями, возникает трещина. Когда из Москвы-реки в тоннель хлынет вода, сотни пассажиров одного поезда окажутся во власти потопа. На фоне обломков метро разыгрывается и другая история. В одном вагоне волею судьбы оказываются врач городской больницы Андрей Гарин с дочерью и бизнесмен Влад Константинов — любовник жены Гарина, которого и сыграл Анатолий. Накануне премьеры «Метро» в Москве актер рассказал КиноПоиску о таком жанре, как русский фильм-катастрофа, об искре в его жизни и о том, почему он сам давно не спускался в метро.
Как ваше настроение перед премьерой?
Я бодр как никогда и в прекрасном расположении духа! Не каждый день бывают такие большие премьеры. Правда, сами съемки выдались не самые простые. Но за это время было много всего интересного, сложного и забавного.
Например?
Например, вода. Много воды. Мы проводили в бассейне полную рабочую смену. Это в среднем 12 часов в гидрокостюме с перерывом на обед. Очень забавные ощущения, когда ты ешь, а у тебя все внутри хлюпает. Потом ты приходишь домой после съемок, а жена говорит тебе: «Давай быстро в душ. Я ужин уже приготовила!» И ты уже при одном слове «душ» делаешь круглые глаза и удивленно переспрашиваешь: «Что? Опять?» (Смеется.)
То есть свой абонемент в бассейн вы сразу выкинули?
Утопил. (Смеется.) Сейчас у меня такое ощущение, что я на всю жизнь наплавался.
Вы ничего подобного в кино еще не делали. Катастрофа для вас новый жанр?
И не только для меня. Вообще для нового российского кино этот жанр неосвоенный. Последний фильм-катастрофа снимался еще в СССР, и это был «Экипаж» режиссера Александра Митты. Но если брать голливудские катастрофы, то лично мне такое кино не очень интересно. Да, оно привлекает видеорядом, красотой картинки, когда ты сидишь и ждешь сногсшибательных эффектов, ярких взрывов и огромных волн, но согласитесь, что одного этого мало. В работе над «Метро» мы немного отошли от такого понимания этого формата и снимали не просто фильм-катастрофу, а российский фильм-катастрофу.
Это какой-то особенный жанр?
Для меня — да. Это значит, что мы не просто хотим поразить зрителя спецэффектами и трюками, а рассказываем полноценную драматическую историю. Для нашего фильма случившаяся трагедия — это только база. Фон, на котором разворачиваются уже совсем другие события. И речь идет о чувствах: любви, дружбе, прощении и ненависти, вере и отчаянии. Катастрофа — это лакмусовая бумажка, которая способна выявлять настоящие человеческие качества.
Было такое ощущение, что ты не на съемочной площадке, а в настоящей подземке
То есть выходит красивых спецэффектов можно не ждать?
Нет-нет, что вы, все будет! На технологии, компьютерную графику и спецэффекты потрачено огромное количество денег, времени и сил. А работа художников-декораторов заслуживает отдельной оценки. Специально для съемок на пустыре, возле пересечения Каширки и МКАДа, было отстроено 120 метров тоннеля в масштабе 1:1. Это уникальное зрелище! Все было выполнено в точности до мельчайших деталей. Было такое ощущение, что ты не на съемочной площадке, а в настоящей подземке. В этот тоннель на кранах опускали вагоны и машины, которые их двигали. Здесь же создавалась волна высотой в два человеческих роста. Это было настоящее чудо, и на экране наверняка это будет выглядеть очень мощно. Но все же акцент российской катастрофы — это отношения. Антон Мегердичев сразу сказал, что мы не делаем упор на красоте разлетающихся стекол, мы в первую очередь рассказываем любопытную историю и не рождаем у людей новые страхи и фобии.
А во время съемок были страшные моменты?
У меня, слава Богу, никаких фобий нет. Но мне запомнился момент, когда мы снимали в воде на киностудии имени Горького. Оказывается, там есть павильон еще советского времени, где в полу выкопан огромный бассейн. Его поделили на отсеки и залили водой. В одной из сцен наши персонажи оказываются практически у поверхности земли, под стоковой решеткой, а вода все прибывает. Для этого эпизода специально над нами соорудили потолок. Когда ты находишься в такой ситуации — вода уже под подбородком, над тобой потолок, сбоку другие актеры, впереди камера, а тебе еще нужно, нагоняя страх и задыхаясь, дышать, — тогда даже без боязни закрытого пространства тебе становится не по себе.
Вы точно никакими фобиями не страдаете?
Врачи говорят, что нет. (Смеется.) Я склонен им доверять.
Часть съемок проходила в Самаре. Там тоже было тяжело?
В Самаре было чудесно. Весна. Мы с Сережей Пускепалисом (актер играет в фильме роль врача Андрея Гарина — Прим. ред.) сходили на Жигулевский пивзавод, погуляли, на Волгу посмотрели. У меня с этим городом связано много воспоминаний. Я одно время учился в Самаре и во время съемок даже встретился здесь со своим педагогом, который и дал мне путевку в театральное училище. И вообще Самара — единственный город, который предоставил нам возможность снимать в строящейся станции метро. Так что здесь все было по-настоящему: грязь, цемент, пыль. Все как надо. Изначально мы должны были снимать в Минске, но там случился теракт, ни о каких фильмах речь уже не шла.
В фильме наверняка много трюков. Спортивные навыки вам как-то пригодились на съемках?
Не очень, если честно. Даже прыгнуть с вагона в воду мне не дали. Хотя там прыгать-то было всего ничего! Маты постелить — и все! Но не дали. Во время съемок «Параграфа 78» мне не разрешили по-настоящему подраться, здесь же не дали попрыгать. Каскадеры постоянно перестраховываются, не разрешают рисковать. А вот полетать по вагону — это пожалуйста. (Смеется.) Но это не трюк, а аттракцион скорее. Меня подвешивали на тросах, раскручивали за ноги и швыряли вдоль вагона, чтобы создать эффект падения. Это было очень забавно. Особенно тогда, когда мне надо было еще и играть, кричать в панике. Поймать нужный момент удалось не сразу, поэтому я не раз и не два насладился таким полетом.
Экстрим для вас — это важно? Нужно, чтобы в жизни была искра?
Конечно, без искры никак. Но ничем особенным я не занимаюсь. У меня трое детей. Так что адреналина мне в жизни хватает.
Меня подвешивали на тросах, раскручивали за ноги и швыряли вдоль вагона
А сами вы в метро когда в последний раз были?
Давно, уже и не вспомню. Я передвигаюсь на машине. В пробках всегда есть чем себя занять. Слушаю музыку, учу тексты, стихи. В прошлом году, например, я сделал на канале «Культура» программу «Послушайте» по стихам Мандельштама, Пастернака и Бродского. Сейчас готовлю новую программу по современной поэзии. Все в машине!
Какие сюрпризы нас ждут после «Метро? Чего ждать вашим зрителям?
Я очень жду нескольких своих проектов, съемки которых закончились еще полтора года назад. Например, мне посчастливилось сняться у Александра Наумовича Митты, того самого, кстати, кто снял «Экипаж». В его новом художественном фильме про Марка Шагала мне досталась роль знаменитого художника-авангардиста Казимира Малевича. У этого проекта был очень необычный сценарий, и мне интересно было бы увидеть, что в итоге получилось. Пока, правда, не известно, когда фильм увидит свет. Но, возможно, уже в следующем году. Еще есть пара интересных телевизионных проектов. Сериал «Городские шпионы», который снимал Дмитрий Черкасов. Это будет что-то вроде нашей бондианы. И еще многосерийный фильм «Ванга», который мы снимали в прошлом году. Лене Яковлевой, которая и играла саму Вангу, пришлось с головой погрузиться в весь этот мистицизм — не самая простая задача. В отличие от меня. (Смеется.) Я играю русского разведчика и доктора-гипнотизера по совместительству. Оказалось, что эпоха 1930-х годов мне очень по душе. Все эти костюмы в полоску, фетровые шляпы… Очень красивое время.
Постойте! Гипнотизер? Серьезно?
Более чем. Перед съемками я даже специально ходил к докторам, выяснял, как мне правдоподобнее сыграть гипноз. Но совет в итоге был всего один: «Никак не играй и, главное, не выпучивай глаза!» (Смеется.)
В одном из своих интервью вы говорили, что уважаете западных актеров за их смелость при работе над образом, за то, как они могут поправиться на 20 кг или, наоборот, мучить себя диетами, отрезать волосы или изуродовать лицо гримом. Вы бы могли решиться на такие метаморфозы?
Конечно. И вес бы набрал, и подкачался бы, и бороду бы отрастил. Если роль того стоит, то почему нет? Татуировки, тоннели в ушах… Но я играю в театре, и сначала мне нужно было бы договориться, что на время съемок мне придется отказаться от сцены, от романа Гончарова «Обрыв» и всего остального классического репертуара. (Смеется.)
А что для вас важнее — театр или кино?
Для меня вопрос выбора не стоит. И театр, и кино. Мне просто необходим театр.
Я читала, что вы не любите повторяться и именно по этому принципу стараетесь подбирать своих героев…
Не повторяться совсем, конечно, не получается, но я стараюсь. Даже если играю в одном фильме следователя, а в другом — тоже, я пытаюсь сделать так, чтобы эти персонажи были разными. Кто-то более жесткий, кому-то, наоборот, добавляю юмора. Я не люблю, когда актерам навешивают ярлыки. Их никто, наверное, не любит. Ни одному актеру не хотелось бы застрять в одном амплуа.
Что нового вы нашли во Владе Константинове?
У меня в жизни был такой период, который я называю пиджачно-галстучным. Тогда мне одну за другой предлагали роли сухих и безжалостных бизнесменов. И мне понравилось, что Влад не такой. У этого персонажа есть обаяние, чувство юмора, в нем есть воля, стержень и мужская энергия. Этим он очень выгодно отличается от всех бизнесменов, которых мне предлагали ранее. На первой встрече с Антоном я сразу отметил, что не хотелось бы быть бессердечным мужланом или тем, кого я уже играл.
Вы участвовали в разработке этого персонажа?
Конечно! Мы с Антоном очень хорошо поработали. Он приветствовал всяческие импровизационные моменты, поэтому на площадке царил живой творческий процесс. И в самом начале, когда мы прорабатывали образ, Антон меня поддержал, сказал, что мы сделаем Константинова максимально живым, интересным, способным привлечь внимание. Все-таки в него влюбилась главная героиня Ирина, которую играет Светлана Ходченкова. Константинов — часть любовного треугольника, и нам надо было показать его ярким и обаятельным. Но в то же время не терять того, что он все- таки жесткий, эгоцентричный человек, где-то циничный чуть более, чем нужно.
То есть он не должен вызывать симпатию? Все-таки он отрицательный персонаж?
В первую очередь мы отказались от этих черно-белых тонов. Выбирать между добром и злом очень просто, а мы хотели создать живую и узнаваемую историю. Когда двое мужчин любят одну женщину, а она действительно не может сделать выбор. Это очень хорошая драматическая затравка. Вот есть мой Константинов. И есть Гарин. И они оба в чем-то хороши. Они нормальные, классные мужики, но с абсолютно разной жизненной позицией. А уж кто из них кто, пусть каждый сам делает выводы.
А какие персонажи вас привлекают больше? Положительные или отрицательные?
Смотря как они написаны. Пусть это будет даже отрицательный персонаж, но не тупой злодей, а яркий, как например, Джокер в «Темном рыцаре», тогда это интересно. Главное, чтобы персонаж был вкусный.
Суеверные люди скажут, что таким фильмом вы накликаете беду. Не боитесь, что создателей «Метро» будут винить в любой неполадке Московского метрополитена?
Нет. Я уверен, что мы ничего не накликаем, ведь наше кино совсем не про это. Весь смысл не в том, что где-то случилась беда, а в том, что самое главное в жизни — это наши близкие люди, мы должны дорожить ими каждую секунду. Мы все под Богом ходим, и никто, кроме него, не знает о том, что произойдет с нами через мгновение.
