Винтерберг, как многие некогда свежие, но не самые сообразительные и чувствительные авторы, по молодости попал в строку. А позже, повзрослев и окостенев, из нее прискорбным образом выпал. Он больше не чувствует ни времени, ни людей. Он читает публике лекцию по этике, хотя сам до конца не уверен, что хорошо, а что — плохо.